— Я Заколдовала элементы в камнях таким образом, что они намагнитились.

Я возвращаю ей камни, даже не пытаясь что-то сделать. — Ладно. Прошу считать меня официально не колдующим.

— Как я уже говорила, это целый образ жизни и мышления. Я уверена, у тебя все может получиться. Правда, для этого потребуется какое-то время.

— А поедание Поп-Тартс на завтрак помогает тебе в единении с природой, — я киваю на пустые обертки из фольги у ее ног.

— Как ты сказал, — смеётся она, — я становлюсь вероотступницей.

— Не имею ничего против твоего здорового питания, но тебе не приходила в голову мысль, проехаться в город и нормально позавтракать?

Джуно встает. — Мы с Талли проезжали вчера мимо одного местечка по пути сюда.

— Эм, кажется, мы забыли кое-что важное, — я встаю и отряхиваю листья с джинсов. — Машину. Поджаренную Девушкой-Невидимкой.

— Я починила ее. Ну, мне так кажется. Можешь пойти и сам проверить.

— Что ты сделала? — спрашиваю я, уже рисуя в воображении, как она голыми руками соединяет провода, или проводит какой-то автомобиле-исцеляющий ритуал.

— Вот это хороший вопрос. Я не разбираюсь в устройстве машины. Связь с Йарой — это связь с коллективным бессознательным природы. Поэтому вчера я прикинула, какая природная сила могла бы повлиять на работу машины, при этом, не испортив ее безвозвратно, и решила попробовать влагу. Я подумала «Заставь что-либо важное отсыреть» и у меня в голове появилась картинка с такими маленькими, серебристо-белыми цилиндриками. Я могла видеть, как из них вылетает то ли электричество, то ли искры и заставляют машину работать. Так что вчера вечером я попросила Йару заполнить пространство вокруг них водой и они перестали работать.

— Те маленькие цилиндрические штучки называются свечами зажигания, — поясняю я.

— Окей, — говорит она, пропуская термин мимо ушей. — Сегодня утром я представила, как они высыхают. Так что все должно работать.

Я удивлённо качаю головой:

— Так мне разбирать палатку, или нет?

— Я рассчитываю сегодня разгадать твоё последнее пророчество, — говорит она, затаптывая ногой остатки костра, — в таком случае, мы должны быть готовы незамедлительно ему последовать.

Я принимаюсь вытаскивать колышки, складывая их в чехол. И при этом не могу сдержать улыбку. Проходить через все эти походные радости куда веселее вместе с Джуно.

Через десять минут мы уже в машине. Я поворачиваю ключ зажигания и машина заводится с полуоборота. Я окидываю Джуно взглядом, приподнимая бровь от изумления.

— Сухие свечи зажигания, — говорит она, так и сияя от гордости.

Я разворачиваю машину и начинаю съезжать по грунтовой дороге к главному шоссе. — Так если ты использовала воду для свечей зажигания, то тогда чем же ты поджарила мой телефон?

— Огнем, — отвечает она. — Забавно, когда ты говоришь «поджарить», потому что именно это я себе и представляла. Я расплавила там что-то внутри.

— Полагаю, его починить ты уже не сможешь, — я киваю на свой Айфон, лежащий на приборной доске.

— Не-а, — подтверждает она мою догадку и хватает телефон двумя пальцами, — смешно смотреть, как ты над ним трясёшься. Может пора его уже выкинуть?

Спустя полчаса мы сидим в кабинке закусочной «У Рут», уплетая молочные панкейки с клубникой. Джуно собирается пить кофе, высыпав в него целый пакетик сухих сливок, отчего теперь оно больше смахивает на желтовато-коричневый раствор не пойми чего. Она кривится, делая глоток.

— Тебе не обязательно пить кофе, — говорю я. — Некоторые люди на завтрак пьют чай. Конечно, не те, кого я знаю, но…

— Пытаюсь приспособиться, — говорит она, прищурив глаз, и с отвращением морщит нос. Но я-то вижу, что душой она сейчас не за столом. Мысли ее витают далеко-далеко. И вот она сидит с минуту, словно в трансе, а потом качает головой.

— Я просто не могу избавиться от мысли, как взрослые могли врать своим собственным детям все эти годы.

— Вместо «как», стоило бы спросить «почему», — говорю я. — Мне ваши взрослые кажутся хорошими людьми, и если они соврали вам, значит на то была причина.

— Я уже прокрутила в голове столько вариантов, — признаёт она, — их убеждение, что человечество наносит вред земле, мне понятно. И оно вполне обоснованно. Но почему бы, отвезя нас к чёрту на кулички, не указать это как причину? Зачем сочинять такую детальную легенду?

— Видимо, они не хотели, чтобы вы оттуда уехали, — предполагаю я, — раз они удерживали вас на такой небольшой территории, значит, имели серьезные основания оградить вас от контакта с остальным миром. Например, боялись преследования. Или считали своим долгом сохранить некую тайну. Кстати, и то, и другое могло послужить причиной их похищения. И всё же, похищение нескольких десятков людей — это перебор.

— А столько врать — не перебор?

— И то правда.

Мы оба молчим, но мне не дает покоя какая-то мысль, засевшая в уголке подсознания.

— Хорошо, — наконец говорю я, — почему бы нам не начать с очевидного? Например с твоей «звездочки». Расскажи мне о нейпобольше.

— Такие есть у всех детей нашей общины. Они показывают нашу близость к Йаре.

— Но взрослые вроде как бы тоже близки с Йарой, и у них ничего подобного нет?

— Нет, — отвечает она. — Они поясняли это тем, что мы первое поколение детей, с рождения связанных с Йарой. Дети Гейи — или земли. Они все практиковались в этом, когда прибыли на Аляску. А мы были уже воспитаны, не зная ничего другого.

— По-твоему, это звучит правдоподобно? — спрашиваю я как можно деликатней. Потому как, на мой взгляд — это бред сивой кобылы.

— Теперь, когда я знаю, сколько раз взрослые нас обманывали — нет. Вообще не правдоподобно. Но мы безоговорочно верили этому объяснению…да и с чего нам было сомневаться в их словах?

— Если у каждого новорожденного ребенка в общине образование в глазу в виде звезды, должно быть твои родители и их друзья подверглись воздействию чего-либо на Аляске. Наподобие радиации или чего-то в составе воды. Но вот что странно, зачем бы им тогда врать вам об этом? Мне кажется, они могли бы выяснить, что именно произошло и так это и назвать: генетическая мутация. — До меня доходит, что я ляпнул, и я торопливо беру Джуно за руку. — Я имею в виду, хорошая генетическая мутация, а не какое-то там уродство.

Вяло улыбнувшись, она накрывает мою руку своей, чтобы показать, что не обиделась, и тут же кладет её обратно на колено.

— Есть еще что-то, что вас отличает? — спрашиваю я, накалывая ломтик хрустящего бекона и отправляя его в рот.

— Я уже рассказывала тебе об этом, но ты мне не поверил.

— Тогда расскажи еще раз. Раньше я был засранцем. А сейчас…ладно, я им и остался, но теперь у меня есть желание обо всем этом узнать.

— Майлс, мы не болеем. И не стареем.

От резкого вдоха аж кусок бекона пошел мне не в то горло. И лишь выпив стакан воды, и хорошенько прокашлявшись, я снова начинаю нормально дышать.

— Я помню, что ты это говорила. Но тогда я считал тебя шизофреничкой. Так что, может, повторишь?

— Мы не болеем. И не стареем.

— Что значит вы не стареете?

— Мы вырастаем и затем просто не стареем.

— И у вас нет никаких болячек?

— Нет. В смысле, люди ломают кости и все такое. Ничего сверхъестественного. Но мы не болеем.

Я колеблюсь и Джуно читает вопрос в моих глазах. — Моя мама умерла, когда ее сани провалились под лед, — говорит она и опускает глаза, разглядывая стол.

Я киваю, борясь с желанием сесть поближе и крепко её обнять. И судя по одинокому выражению лица, она была бы не против.

— Итак, осмелюсь предположить, взрослые объясняли ваш иммунитет к болезням и смерти близостью с Йарой, — говорю я.

Она не отвечает.

И вдруг у меня в голове все становится на свои места. Осознание сути происходящего поражает, как гром среди ясного неба.

— Джуно, — говорю я с такой нетерпеливостью, что она сразу поднимает глаза, — похоже, с вопросом «Почему их похитили?» мы уже разобрались. Говоришь, они не болеют и не стареют? Ну, кто бы этого не пожелал? Так мой отец, например, спит и видит.