— Ты никогда не видела пузырь со льдом? — спрашивает Талли с ухмылкой.

Я мотаю головой.

— Океееееей, — протягивает она. — Я-то думала, ты из будущего.

— Чего? — спрашиваю я озадаченно.

— Да так, ничего, — говорит она и переводит тему. — Кстати, свое имя я тебе сказала, а вот твоего так и не знаю.

Я молча смотрю на нее. Что вообще происходит? Кто эта незнакомка, заявляющая, что ожидала меня? Если она не с Уитом, то откуда она узнала о моем приближении? Язык ее тела показывает дружелюбное расположение, а не угрозу. Но я все еще начеку.

— Можешь не говорить. Я сама подберу тебе имя. Хмм… — Она склоняет голову набок, раздумывая. — Как тебе Фредерика? Сокращенно Фред?

Я не могу удержаться от смеха. — Я Джуно, — признаюсь я.

Талли одобрительно кивает. — Походит тебе куда лучше, чем Фред. В честь богини или города на Аляске?

— Аляска, — отвечаю я, гадая, сколько же еще раз мне придется это сообщать. В моей общине никто таких вопросов не задавал. Все дети носили имена в честь городов Аляски. Это связывало нас с прошлым. «Вы сами для себя маленькие города Земли Обетованной» — поговаривал мой отец. «Надежда будущего на земле». У меня защемило в груди от этого воспоминания — всего лишь маленького кирпичика в стене лжи, которую выстроили вокруг нас, удерживая от изучения настоящего мира. Я думаю о том, что до сих пор ничего не понимаю и, лишь глубоко вздохнув, замечаю обеспокоенный взгляд Талли.

— Ты устала? Проголодалась?

— И то, и другое, — киваю я.

— Дай-ка мне взглянуть, чем я смогу тебя угостить, — она направляется к двери, ведущей всторону дома обращенную к реке, открывает ее и я слышу шум воды. Я оборачиваюсь и перегибаюсь через диван, чтобы разглядеть, что комнатой над водой оказывается кухня, с раковиной и кухонными тумбами, шкафчиками и стеной увешанной ножами и всякой утварью. Талли открывает люк в полу и крутит ручку под ним, вытягивая металлическую клетку наполненную продуктами.

Она поворачивает ко мне голову, ехидно улыбаясь: — О лучшем холодильнике девушке и не мечтать.

Я раскрываю рот от удивления. — Это гениально! — вырывается у меня.

— Что есть, то есть, спасибо, — говорит она и, убрав волосы через плечо, наклоняется, чтобы достать что-то из клетки, — Ты же не веганка? И не вегетарианка?

— Нет, — говорю я в ответ. Вегетарианка? Я улыбаюсь сама себе. Видела бы она, как я свежую и потрошу оленя карибу.

Спустя пару минут Талли возвращается с подносом. — Как насчет сыра, домашнего хлеба и копченой ветчины?

При виде еды у меня так и текут слюнки, но я смущаюсь и перевожу взгляд с тарелок снова на Талли. Она ставит поднос и с улыбкой закидывает себе в рот кусочек сыра. — Видишь? Не отравлен. И даже не испорчен.

Я вздыхаю. — Прости. Я стала очень недоверчивой в последнее время. Честно, мне кажется это лучшей едой в мире. — Я намазываю масло на хлеб, кладу сверху кусочек ветчины и уже подношу ко рту, когда раздается стук в окно. — Только не это! — шепчу я, роняя хлеб в панике. Но Талли уже на ногах и идет на звук.

— Не переживай так, Джуно. Это просто ворон. Должно быть проголодался.

— Не впускай его! — кричу я и порываюсь встать на ноги, но тут же шлепаюсь обратно на диван, хватаюсь за лодыжку и охаю от боли. Слишком поздно. Она открывает окно, чтобы кинуть кусок хлеба на подоконник, а он пролетает мимо нее прямиком в дом.

— Эй, ты не обнаглел, приятель? — возмущается она, уперев руки в бока.

— Талли, ты должна вышвырнуть его отсюда, — настаиваю я. — У него на ноге какое-то устройство, отслеживающее местонахождение.

— О чем ты говоришь? — спрашивает она и ловит на полу По, поворачивая его. — Нет у него ничего на ноге.

Мигающий красный огонек исчез. Я вздыхаю с облегчением, хотя внутри, меня все еще мутит от тревоги. — Иди сюда, По, — зову я. Талли отпускает его и ворон перепархивает ко мне.

— Так значит, вы с этой птичкой лично знакомы? — спрашивает она, приподнимая бровь.

Я беру По и пробегаюсь пальцами по его перьям, но на нем ничего нет: ни записки, ни миниатюрного механизма. Должно быть, кто-то снял с него браслет. Но почему?

— Он должен остаться здесь. Мы не можем отпустить его теперь, когда он увидел, где мы находимся, — говорю я и усаживаю его себе на живот. Я глажу его, словно кота, а он ластится к моей руке.

Талли смотрит на меня, нахмурив бровь, и задумчиво приставив палец к губам:

— Обычно люди меня называют странной, но ты со своей птичьей паранойей… — она кивает на По, — … меня переплюнула.

— Да нет же… — начинаю я.

— Тсс, — перебивает она и качает головой. Закрывает окно, щелкая задвижками, уменьшает фитили масляных ламп, и комната наполняется мягким мерцающим светом, что напоминает мне ночи в юрте.

— Ты ешь. Я в это время обычно уже сплю, но я подожду, пока ты доешь, — она подходит к кровати в углу и вытаскивает одежду из комода, — у меня не бывает гостей, поэтому здесь нет стен. Так что, если стесняешься, отвернись, так как я собираюсь раздеться.

Я сосредотачиваюсь на еде, давая ей возможность уединиться, и через пару минут она возвращается, облаченная во фланелевую пижаму. Она замечает мою улыбку: — Я же сказала — живу без гостей. Что хочу, то и одеваю.

Я проглатываю хлеб и киваю в сторону висящего над дверью ружья: — Это для охоты?

Она мотает головой. — Я слишком брезглива, чтобы убивать кого-то, если конечно, не захотят убить меня. Это больше для защиты.

— От кого? — спрашиваю я.

— Ой, ну знаешь. Бывает, — ухмыляется Талли. — Как ты заметила, я живу несколько в стороне от всяческих коммуникаций, — поясняет она. — Никто не знает, что я здесь.

— Почему? Ты скрываешься от закона или от чего-то еще?

Она качает головой:

— Раз ты гостья, то я первая устраиваю допрос. Но не раньше завтрашнего утра. Ты уже наелась?

— Да, спасибо, — говорю я, отдавая ей поднос. Она вытягивает из-за дивана покрывало и укрывает меня.

— Спи теперь. Дверь и окна заперты, хотя я думаю, если бы те мужчины последовали за нами, мы бы об этом уже узнали. Но, на всякий случай, я прихвачу это с собой в постель. Она снимает со стены ружье и кладет его на пол рядом со своей кроватью.

Я беру лежащий на моей сумке арбалет и пристраиваю его рядом с диваном. Это слабое утешение, и менее мощное, по сравнению с дробовиком Талли, но я чувствую себя в большей безопасности, зная, что он у меня под боком.

к первому курсу в Йеле.

Я должен проявить себя. Я знаю, как мыслит Джуно лучше, чем эти пресмыкающиеся перед отцом громилы. Как только я отделаюсь от них, я продолжу поиски сам.

Остаток пути я еду в тишине, стараясь не думать о ее медово-золотистых глазах.

МАЙЛС

Нам не пришлось долго уговаривать полицию штата вернуть мне «угнанный» автомобиль без судебных разбирательств и заявления об исчезновении человека. Портману, который, как оказалось, состоит в ассоциации ветеранов вместе с одним из патрульных, удается убедить их, что причиной всему подростковая любовная ссора, после которой моя девушка уехала на моей машине, а потом ее подобрали друзья. Кассирша на АЗС утверждает, что была в наушниках и ничего не заметила.

— Ты, давай, дуй домой к отцу, — говорит мне Реддинг, отъезжая. Но его призыв звучит неубедительно, как будто он уверен, что я все равно не послушаюсь. И он прав. Возвращение домой стоит последним пунктом в моем списке текущих дел, я вернусь разве что с Джуно на буксире.

Я поворачиваю ключ в замке зажигания и замечаю, что датчик топлива показывает полный бак. Видимо, Джуно заправилась до того, как сбежать. Я иду на заправку и стучу по бронированному стеклу. Девушка в окошке не реагирует, и я стучу еще раз. Она поднимает глаза и я озаряю ее своей самой обаятельной улыбкой. Она вытягивает наушники и лопает пузырь жвачки мне в лицо.

— Извините, — говорит она, — я думала, что это снова копы.