— И как, интересно, твой папа выглядит сейчас, в свои пятьдесят?

Я смеюсь.

— Ему пятьдесят восемь. И он выглядит точь-в-точь как на фотографии.

— За исключением, наверное, седых волос и морщин, — добавляет Майлс.

— Нет. Мой отец близок с Йарой. Он не постарел ни на день с того времени, как был сделан этот снимок, — настаиваю я.

Майлс прищуривается.

— Ну да, конечно, — проговаривает он сквозь зубы. И мгновенно между нами вновь возносится стена. Он не поверил ни единому моему слову. Я рада, что не вдавалась в подробности о Йаре и не открылась ему.

— Мы вообще собираемся сегодня ужинать? — спрашивает он, хотя очевидно, что он имеет в виду «когда ты уже что-нибудь мне приготовишь?».

— У меня нет аппетита, — говорю и понимаю, что умираю с голоду. — Если хочешь есть, приготовь сам. По крайней мере, это гарантирует, что тебе не придется, есть ящерицу. — Мимо воли в моем голосе прозвучит холод.

Он кисло качает головой, будто жалея, что слушал меня последние полчаса. Ворча, он направляется к машине искать еду в багажнике.

И не важно, что он думает, будто я лгу. Я знаю, что это правда. Гуляя по Сиэтлу я видела больных стариков, это заставило меня задуматься. Кажется, что моя жизнь на Аляске была утопией. После того, как Обряд единения с Йарой завершен, никто не стареет. Никто не умирает, разве что в результате несчастного случая, как моя мама или старец, на которого напал медведь. Здесь, во внешнем мире, все оторваны от Йары. Они могут стареть, болеть и умирать. А что, если наша особенная связь с Йарой и стала причиной исчезновения моей общины? Что, если кто-то хочет ей завладеть? Но как они вообще о нас узнали? Мы скрывались десятилетиями.

Я думаю, это Уит. Все сводится к нему. Все еще сложно поверить, что он спланировал похищение моей общины. Но может быть, он рассказал о нас, когда был во внешнем мире. Может он невольно предал нас.

МАЙЛС

— Так расскажи, когда в последний раз тебе удалось удачно Прочитать или Поколдовать или что ты там обычно делаешь? Я беру кусочек хрустящей картошки, которую я сам — да я, Майлс Блэквел собственной персоной, — завернул в фольгу и приготовил на костре. И вообще, весь сегодняшний ужин готовил я.

Ну, хорошо, первая банка с тушенкой все-таки взорвалась. Откуда мне было знать, что ее нельзя разогревать прямо в банке? К счастью, у нас была еще парочка про запас, так что уже их я открыл и подогрел на сковороде.

— А разве это важно? — спрашивает Джуно, дуя на кусочек говядины, наколотый на вилку. — Ты все равно ни слову не поверишь.

— Так и есть, — отвечаю я, поднимая ложку, чтобы подчеркнуть сказанное, — как бы там ни было, в дискуссионном клубе мне частенько выпадало выступать «адвокатом дьявола», так что я готов отбросить недоверие, если это, во-первых, поможет тебе избавиться от похоронного настроения, и во-вторых, позволит нам свалить подальше от этого жуткого водоема. Он начинает напоминать мне озеро, возле которого обитал Джейсон из «Пятницы тринадцатого».

Я выглядываю из-за костра, вижу на лице Джуно знакомое выражение непонимания и ворчу:

— И зачем я вообще мучаюсь с культурными отсылками?

— Не знаю даже, зачем это тебе? — говорит она. А затем добавляет:

— Я Читала эмоции По вчера в машине.

— Это был последний раз, когда тебе удалось Чтение? — уточняю я, стараясь поддержать разговор.

— Да, хоть и на установление связи ушло много времени, — утверждает она. — Я привыкла делать это мгновенно.

— А когда в последний раз это было мгновенно? — спрашиваю я.

— Когда Читала огонь на горе Рейньер.

— Ладно, — говорю я. — И что же изменилось?

Она безучастно смотрит на меня и качает головой. Я думаю.

— Что на счет Уита? — спрашиваю я. — Когда птица не вернулась к нему, мог он заблокировать твою связь с Йарой?

Я изо всех сил пытаюсь не дать ноткам сарказма проявиться в моих словах. Если она подумает, что я смеюсь над ней, сию же минуту закроется в своей раковине и разговор будет окончен. А моя цель смягчить ее, чтобы мы смогли уехать.

Она ставит миску на землю и задумчиво качает головой.

— Это то же самое, что и запретить мне дышать. «Никто не сможет встать между человеком и Йарой, разве что неверие самих людей». Это точные слова Уита, — говорит она.

Я снова чувствую к ней жалость. Она реально верит во всю эту чушь. Меня захлестнуло желание взять ее за руку и сказать, что все хорошо. Ей просто промыли мозги, и чем дальше она от этих фанатиков-хиппи, тем лучше для нее.

— Ну, тогда, возможно, ты сама блокируешь связь? — предполагаю я, немножко гордясь собой, за то, что вошел в суть дела этой сектантской ереси. — Может, теперь, вне влияния Уита и отца, ты начинаешь сомневаться в их учении. Что более чем разумно, учитывая вранье о Третьей Мировой и все такое.

Я лишь пытаюсь извлечь логические выводы из ее абсолютно нелогичных убеждений, но она выглядит так, словно я ее только что ударил.

— Или, может быть, дело вообще не в этом, — я осторожно строю догадки, — может, чем дальше ты от своей земли, тем слабее связь с Йарой?

Закрыв глаза, она мотает головой, мол «да что ты вообще можешь об этом знать?».

— Йара не только на Аляске. Она повсюду.

Джуно встает и, обхватив себя за талию, начинает ходить туда-сюда возле костра.

— Что ты там говорил о сомнениях? — произносит она, наконец. — В этом есть определенный смысл. Проблемы с Чтением начались после того, как я узнала, что Уит сотрудничает с похитителями моей общины. Его откровенная слежка подтвердила мои подозрения…если мне вообще нужны были дополнительные доказательства.

Она трет пальцами лоб:

— Думаю, это определенно можно привязать к тому моменту, когда я окончательно утратила доверие к нему. И да, я также засомневалась в его учении.

Я спрашиваю:

— У вас в общине были детские книжки?

Она смотрит так, словно у меня выросла еще одна голова.

— Клянусь, это имеет отношение к делу, — уверяю я.

— Да, у нас было небольшое собрание книг для детей.

— А книга про Питера Пэна была? — спрашиваю я.

Она кивает и морщит бровь, гадая, к чему я веду.

— То, что ты рассказываешь, похоже на историю Вэнди и ее братьев, которые летали с помощью волшебной пыльцы. Они должны были верить, иначе не смогли бы летать.

Джуно кивает, сохраняя обиженное выражение.

— Наверное, ты прав, — признает она. Громко вздыхает, поворачивается в сторону леса и, оглядываясь, говорит, — спасибо за ужин. Мне нужно прогуляться и обдумать это.

Ворон видит, что она уходит, и, вспорхнув, садиться к ней на плечо, как бешеная дрессированная мартышка.

Что касается меня, то я сижу, смотрю на костер и думаю о том, каким приятным человеком она оказалась. И что она начинает по-настоящему мне нравиться. Иначе, почему бы я откладывал звонок отцу всякий раз, когда имел доступ к телефону? Потому, что сейчас мне хорошо. Я получаю удовольствие.

Жаль только, что выросла она в таком бардаке. Сектанткой. Абсолютно зомбированной. Абсолютно одержимой. И мне почти хочется ей помочь. Если бы только делом первой важности не было спасение собственной шкуры, я бы попробовал.

ДЖУНО

С вороном на плече я растерянно вхожу в лес, словно переступаю порог в параллельный мир. Второй раз за месяц. Я теряю веру и таким образом теряю свои способности — видимо это и есть ответ. В таком случае, мне ни за что не найти свою общину, и тем более не спасти ее. Но учитывая вранье, которым меня пичкали, как можно продолжать верить их учению? Как отделить правду от вымысла?

По взлетает и громоздится высоко на дереве, а я устремляюсь прямиком сквозь заросли огромных кустов остролиста. Они царапают мне руки. Боль от уколов шипов убеждает меня, что я не сплю.

Я дохожу до кромки воды и иду вдоль озера. Мне нужно разобраться, что у меня осталось, если что-то осталось. Я достаю из-за пазухи опал, обвожу вокруг головы и прижимаю к земле.