– Ага.

– Богатый?

Тета покачала головой.

– Поэт.

– Поэт? – Он громко ударил по клавишам. – Ты что, не знаешь, детка? Ты должна выйти замуж по расчету, а не по любви.

– Ему снится такой же сон, как и мне, Генри. Он тоже видит око с молнией и перекрестки в поле. Что это значит?

– Это очень страшно, – прошептал Генри. – Думаешь, он такой же… как ты и я?

– Понятия не имею. Но в нем есть что-то такое, будто я знаю его всю свою жизнь. Я не могу объяснить.

Генри заиграл джазовый номер.

– Ты уже заставляешь меня ревновать.

Тета поцеловала его в щеку.

– Никто и никогда не сможет заменить тебя, Генри. Ты это знаешь.

– Можем сходить в Гарлем и поискать его.

– «Хотси Тотси» закрыт и под арестом.

– Там есть еще множество клубов. Можешь заранее посмотреть, где требуются танцовщицы. Сама знаешь, как Фло отреагирует, если узнает, что ты завела шашни с негритянским поэтом-букмекером.

– Ему вовсе не нужно этого знать.

– Фло всегда все знает.

По центральному ряду зрительного зала прошел Валли, хлопая в ладоши.

– Труппа, по местам! Мистер Зигфелд уже приехал.

Репетиция шла тяжело и уныло. Зигфелду ничего не нравилось. Он останавливал их каждую минуту, крича: «Нет! Это сгодится для клуба «Скандал», но не для шоу Зигфелда! Мы должны держать планку!»

Они уже не меньше часа прогоняли один и тот же акт «Звезды небесной», ничего не получалось.

– Этот фрагмент никуда не годится! – кричал он из зрительного зала. Зигфелд был элегантным мужчиной с зачесанными назад седыми волосами и аккуратными усиками. О его шикарных костюмах – а он неизменно ходил в костюмах – ходили слухи, что они шьются на заказ в Лондоне. – Нам нужна шутка. Хоть что-нибудь.

– Мы можем вернуть мистера Роджерса, – робко предложил режиссер.

– Меня не волнует Уилл Роджерс. Он может булькать, сколько его душе угодно, – все будут счастливы! Меня волнует конкретно этот номер!

Все уже были на пределе. Когда Зигфелд был недоволен, были недовольны остальные. Он мог уволить их всех сразу и нанять новую команду, обставив все как рекламный ход.

– Еще раз! – рявкнул великий Зигфелд.

Генри заиграл. Главный герой номера, заносчивый эстрадный певец Дон, спускался по длинной лестнице, напевая драматичным баритоном:

– Даже звезды с небес падают вниз. Скажи, любимая, почему я не могу пасть в твои объятья, подобно звезде, и остаться с тобою навеки…

Сидя за пианино, Генри закатил глаза и беззвучно пропел «запо-о-ор». Тета с трудом сдержала смех. В это время на сцену, изящно вытянув руки, начали спускаться танцовщицы. Фло смотрел на них из зрительного зала с таким лицом, будто только что съел свежий лимон. Им придется переигрывать все еще раз, Тета знала точно. Но сколько ни репетируй, номер не станет от этого живее. Он был скверно поставлен – дешево и слишком сентиментально. Вышагивая свою партию, Тета вспомнила услышанный где-то принцип водевиля: хочешь вызвать смех, отмочи что-нибудь неожиданное. Пока остальные танцовщицы грациозно и медлительно спускались по лестнице, Тета умышленно пошла не в свою сторону, кося влево, как сумасшедшая Айседора Дункан, чуть не сбивая с ног остальных девочек. Им приходилось карабкаться на четвереньках, чтобы обойти ее.

– Эй, аккуратнее! – прошипела Дэйзи.

– Прости, мамуля, – сказала Тета, вызвав смешки остальных танцовщиц.

– Тета! Что ты творишь! Вернись немедленно на место! – завопил Валли.

Тета не послушалась. Она с шумом врезалась в блестящую бутафорскую звезду.

– Ой! – воскликнула она и погладила ее, словно пьяная в стельку кокетка. – Простите, мистер Роджерс.

Все присутствующие нервно наблюдали за Тетой и мистером Зигфелдом, который в гробовом молчании притаился в зрительном зале. Дон, безмозглый тормоз, продолжил петь дальше, злобными глазами сверля Тету и напряженно улыбаясь. Тета с грохотом заковыляла вниз по лестнице, громко напевая.

– Не останавливайся, Дон, дорогуша. Ты отлично поешь! Даже мистеру Роджерсу нравится. – Она махнула в сторону блестящей звезды. – Ой, Генри!

Тета бросилась к Генри, задушила его в объятиях и страстно поцеловала.

– Все в порядке. Он ведь мой брат!

– Только не говори об этом нашим матерям, – сказал Генри, и все засмеялись, кроме Дона, Дэйзи и Валли. Щеки последнего стремительно багровели.

– Мисс Найт! Я думаю, что вы позволяете себе лишнее…

– Боже мой, Валли, а ночью ты говорил совсем не так, – отшутилась Тета. Она стояла, покачиваясь, уже у самого края сцены: еще немного, и она упадет. Но было уже все равно: меньше чем через минуту она окажется на улице. Где-то в темноте за ними наблюдал Фло, готовя очередное резкое разгромное суждение.

– Мистер Зигфелд, я не могу работать в таких условиях, – проныл Дон.

Все зашикали, потому что великий Зигфелд шел к ним по зрительному залу.

– Чудесно, Дон. Можешь не вынуждать себя. Мы легко подыщем тебе замену.

Сузив глаза, знаменитый импресарио пристально посмотрел на Тету. Затем расплылся в улыбке и принялся ей аплодировать.

– А вот это уже было забавно!

Тета поняла, что за все это время не сделала ни единого вдоха. Зигфелд махнул рукой постановщику и затараторил со скоростью пулемета:

– Валли, включи эту миниатюру в номер. Выстрой действие так, чтобы все выглядело гармонично. И проследи за тем, чтобы в колонках светских сплетен появились заметки вроде «Зигфелд разглядел новую звезду в…» – И он улыбнулся Тете.

– Тета. Тета Найт.

– В мисс Тете Найт.

– И ее брате, Генри Дюбуа, – добавила Тета.

Танцовщицы засмеялись, пораженные ее веселой наглостью. Только Дэйзи, у которой был междусобойчик с Доном, злобно обжигала ее взглядом.

– И ее брате, – покладисто добавил Зигфелд. – Он мне тоже понравился. Откуда ты, милая?

– Из Коннектикута, – солгала Тета.

– Коннектикута? Кому интересен Коннектикут? – Великий Зигфелд скорчил скучающую гримасу. Он прошелся вдоль оркестровой ямы, прикидывая что-то. – Ты будешь осиротевшей русской княжной, родителей которой убили большевики. Все станут тебя жалеть и обожать. Верные слуги вывезли тебя за границу посреди ночи и посадили на корабль до Америки, страны сбывающихся мечт. Валли, нужно устроить ей фотосессию на корабле. Не забудьте повесить на нее бант побольше. Голубой. Нет, красный! Нет, голубой. Милая, изобрази отчаяние.

Тета воздела очи к небу и прижала руки к груди.

– Достаточно душещипательно? – Она покосилась на зрителей.

– Прекрасно! Еще минута, и мне понадобится платок. Так, продолжим. Тебя выходили монашки из Бруклина – Валли, найди мне приходскую школу в Бруклине, которой нужны пожертвования. Потом моя милейшая жена, Билли, пришла в эту школу – Валли, проследи обязательно, чтобы в газетах разместили фото Билли с ребенком на руках, – и услышала, как ты поешь рождественский гимн «Тихая ночь». – Он призадумался и слегка скривился. – Это слишком, наверное?

Зигфелд посмотрел на Генри, и тот пожал плечами.

– Тогда остановимся на «Тихой ночи», – сказал великий импресарио. – И тогда жена привела тебя ко мне, всезнающему дяде Фло, который сразу же распознает талант. Мне нравится эта идея. Ты станешь звездой, крошка.

– Мистер Зигфелд, Генри может написать вам чудесный номер. Он очень талантлив. – Тета покосилась на Генри, словно говоря «скажи уже что-нибудь!».

– Да, я могу.

– Прекрасно. Хэнк…

– Генри, сэр.

– Хэнк, сочини мне хороший номер. Пусть он будет…

– Хватким и запоминающимся.

– Точно!

Генри посмотрел на Тету с выражением «я же говорил», а она едва заметно пожала плечами «что поделать?».

– Валли, займись этим. Мне пора ехать на встречу с Билли – она хочет посмотреть загородный дом. Умеют же женщины тратить деньги! Хорошо, что этого добра у меня предостаточно.

– Конечно, мистер Зигфелд, – сказал Валли, провожая его до выхода. Он обернулся к Тете, и та показала ему язык.