– Чего желает мадемуазель? – поинтересовался барон, усаживаясь за стол и беря бронзовый колокольчик. – Назовите мне вино, которые вы предпочитаете в это время дня.

«А где-то я это слышала. Или читала, – озаботилась Алиса. С Булгаковым она особенно не дружила – в свое время одолела „Мастера и Маргариту“ под яростным натиском Ли, которая, образно выражаясь, „фанатела“ по Михал Афанасьевичу. – И чего ему назвать? „Кагор“, „Изабелла“, „Три семерки“? Неловко как-то получается…»

– Так что желает мадемуазель? – напомнил барон, мотнув колокольчиком – тотчас дверь приоткрылась, в проеме показался старикан в камзоле – видимо, опять в засаде ждал где-то неподалеку. Следит, что ли, за хозяином?

– Ах, да – «Шато Бель Эвек»! Я пью в это время дня «Шато Бель Эвек», – Алиса вспомнила название дорогущего вина, которое она выбрала во время единственного в ее жизни посещения ресторана – по просьбе Ли. – Бодрит, знаете ли…

– «Бель Эвек»? – Барон презрительно скривился. – Эту скороспелую настойку? Вы что – знакомы с Ришаром?

– Ни с кем я не знакома, – Алиса опять покраснела и потупила взгляд. – Я, барон, вообще ничего не пью – я совсем не разбираюсь в винах. Так что – извините…

– Мадемуазель позволит спросить? Чем мадемуазель занимается в жизни, как давно живет в Париже и… к какой нации она изволит принадлежать? – поинтересовался барон, окатив пунцовую Алису ласковым взглядом – понравилось, видишь ли, смущать даму!

– У меня сильный акцент?! – Алиса была уязвлена в лучших чувствах – франкоговорящий препод в университете утверждал, что на слух Алиса – прирожденная француженка. – Я не похожа на француженку?

– У вас совсем слабый акцент, мадемуазель, – успокоил барон. – Но… да, вы не похожи на француженку. Вы краснеете. Стесняетесь. Не разбираетесь в винах. Вы совершенно не ощущаете своей прелести и очарования. Любая француженка на вашем месте, обладая вашими данными, давно бы уже вытирала об меня ноги. И я бы с удовольствием ей в этом помог. Госпожа Мари?

– Да русская я, русская, – тяжело вздохнула Алиса. – Русская туристка. В Париже не живу – у меня десятидневный тур по Европе. Французский преподаю… преподавала в университете. Это что-то меняет?

– Совершенно ничего не меняет, – барон как-то даже оживился и уставился на Алису с еще большим интересом. – И хотя вы ничего не пьете, я все же рискну повторно предложить вам одно из лучших вин Франции, которые я делал собственноручно. Один бокал, буквально один бокал, принцесса, – это вам совершенно не повредит, а просто снимет напряжение, вы почувствуете себя гораздо лучше, свободнее, уверяю вас…

– Хорошо, – махнула рукой Алиса, прерывая словоизлияние барона. – Пусть будет бокал.

– Николя, будьте добры – «Шато Латур» восемьдесят два, – барон, не оборачиваясь к двери, элегантно прищелкнул пальцами через плечо – старик слегка поклонился, с неожиданной прытью попятился задом и прикрыл дверь. – Я увлекаюсь виноделием, как каждый приличный француз. У меня замок в Бордо.

– Еще один? – ужаснулась Алиса.

– В каком смысле – «еще один», мадемуазель? – Барон удивленно вскинул косматые брови. – Ах да, мадемуазель в вине не понимает… Иными словами, у меня в Бордо винодельческое хозяйство. Можно сказать, наследственное – по линии супруги… Эмм… Мадемуазель желает изложить суть своего визита или мы просто приятно проведем вечер?

«Опасный тип, – окончательно определилась Алиса. – Намекает с ходу, наглец! Нужно держать с ним ухо востро…»

История с архивом вице-канцлера, довольно складно и занимательно изложенная Алисой, барона чрезвычайно заинтересовала. Судя по ряду комментариев и вопросов, которые владелец замка задавал по ходу повествования, он вполне сносно разбирался в истории – и не только французской. Между делом Николя-бакенбардер притащил поднос с покрывшейся пылью бутылкой, вставленной в металлический каркас, серебряным штопором, двумя бокалами темного хрусталя и небольшой тарелочкой с крохотными хлебцами.

– Я даю ему подышать, – пояснил барон, открыв бутылку и не торопясь разливать вино по бокалам. – Продолжайте, госпожа Мари, прошу вас…

Алиса продолжала излагать факты и довольно быстро закруглилась.

– Я знаком с русскими по совместному бизнесу, – сообщил барон, наблюдая, как гостья без особого энтузиазма вкушает вино, вкус и аромат которого оценить объективно она была не в состоянии по причине отсутствия сравнительных навыков. Конечно, лучше «Кагора», но не более того… – Владелец одного из ваших ресторанов уже пять лет покупает у меня вино для своего погреба. Разумеется, я не продаю ему то, что сейчас предложил вам – это непродажное вино, оно имеет особый букет и характер… То, что вы не испытываете восторга, пробуя это вино, мне, в общем-то, понятно. Ведь вы не разбираетесь в винах…

– И все-таки ваше вино мне нравится, – улыбнулась Алиса. – А вы в курсе, барон, что ваш дальний предок, не будучи тогда официальным лицом, некоторое время жил в России и… некоторым образом был знаком с вице-канцлером?

– Вы не знаете французов, госпожа Мари, – барон ловко обогнул стол и долил в бокал Алисы вина – обратно за стол не пошел, баловник, а присел рядом, в соседнее кресло, поставив бутылку на массивную тумбу. – Я знаю, чем занимался каждый из моих предков вплоть до того момента, когда франки в шестом веке воевали с конунгом Харальдом. И я догадываюсь, что вы имеете в виду. Видимо, вы собираетесь ознакомить меня с некими документами той эпохи, обнаруженными в найденном вами архиве монсеньора Остермана и некоторым образом имеющими отношение к судьбе моего прапрапрапрапрадедушки (это вольный перевод – на самом деле барон сказал – деда в пятом колене) Себастьяна де ла Торво?

– Вы удивительно проницательны, мсье Шарль, – похвалила Алиса, доставая из пакета папку с бумагами и протягивая ее барону. – Взгляните, пожалуйста.

– Что это? – заинтересованно приподнял брови барон, развязывая папку и беря в руки реестр архива Остермана, составленный Алисой на трех языках на тот случай, если первая попытка окажется неудачной. – Это и есть тот самый архив?

– Прошу прощения! – спохватилась Алиса. – Смотрите следующие три бумаги – это вам совсем не нужно…

Пока барон знакомился с содержанием документов, наша дама внимательно следила за выражением его лица и мелкими глотками пила вино. Сейчас ваша очередь краснеть, господин де ла Торво! Краснеть, крякать смущенно, сучить ногами, прятать взгляд и все такое прочее. Потому что это ваш прямой предок – Себастьян де ла Торво, отец отца отца отца отца вашего отца, герой трех войн, родственник королей, обладатель целого сонма титулов и государственных должностей, по сути своей был… предателем родины. Вот три бумажки, дошедшие до нас через два с половиной столетия: договор о сотрудничестве с Коллегией иностранных дел – читай о шпионаже в пользу России – и два донесения военно-стратегического характера. Вредный злобный Остерман поймал-таки на чем-то вашего пра-пра-пра – все три бумажонки исполнены собственноручно Себастьяном де ла Торво. И несмотря на то что на донесениях стоит псевдоним: «Бриан», а настоящая подпись имеется лишь на договоре… существует ведь такая интересная наука – графология, что отнюдь не вчера появилась на свет божий…

– Минутку, – хозяин замка разложил запаянные в целлофан рукописи на столе, открыл вмонтированный в стену сейф и извлек из него увесистый ларец черного дерева. Покопавшись в ларце, барон с великой осторожностью вынул пожелтевший от времени листок, уложил его рядом с рукописями из архива и довольно долго сверял почерк.

– Я, конечно, не эксперт, но… – барон озабоченно подергал ус. – А где гарантии, что это не искусная подделка? Зачем рукописи запаяны в целлофан?

– Гарантий нет, – призналась Алиса. – На экспертизу их не носили. В целлофан я их упрятала для большей сохранности. Я рассказала вам, как попали ко мне эти бумаги. Могу только уверить вас, что я ничего не придумала и не добавила от себя, все происходило именно в такой последовательности: архивариус Лиховский – бывшая усадьба вице-канцлера – мой муж с собаками – лабиринт – ларец.