Байба сразу подошла к телефону. Валландер услышал, что она обрадовалась звонку. Он рассказал о своей поездке, а потом снова повторил вопрос, который уже задавал летом. На короткое время между Ригой и Истадом воцарилось молчание. Потом она ответила, что тоже думала об этом. Но все еще колеблется и не может сказать ни «да» ни «нет».

— Приезжай сюда, — предложил Валландер. — О таких вещах лучше говорить не по телефону.

— Хорошо, — сказала она. — Я приеду.

Они не договорились о времени. Это можно обсудить потом. Байба работала в Рижском университете, и ей всегда приходилось планировать отпуск заранее. Однако, когда Валландер положил трубку, он был почти уверен, что скоро начнется новая фаза его жизни. Он решил жениться.

В ту ночь Валландер долго не мог заснуть. Несколько раз он вставал, подходил к окну кухни и смотрел на дождь, на фонарь, одиноко раскачивающийся на ветру. Думал, что будет скучать по этому фонарю.

И хотя Валландер заснул поздно, рано утром он был уже на ногах. Припарковав в начале восьмого машину на стоянке возле полицейского участка, он поспешил под крышу — спрятаться от ветра и дождя. Сегодня он решил разобраться в кипе бумаг, касающихся контрабанды автомобилей. Зачем откладывать? Чем дальше, тем сильнее нежелание и острее угрызения совести. Валландер повесил куртку на стул для посетителей — пусть просохнет. Снял с полки почти полуметровую кипу бумаг по делу об автомобилях. И только начал раскладывать папки, как в дверь постучали. Валландер понял, что пришел Мартинсон.

— А, это ты! Входи! — крикнул он.

— Когда тебя нет, первым на работу прихожу я, — сказал Мартинсон. — Но с тобой соревноваться бессмысленно.

— Просто я соскучился по своим автомобилям, — ответил Валландер и показал на папки, разложенные по всему столу.

Мартинсон держал в руках какую-то бумагу.

— Я забыл вчера, — сказал он. — Лиза Хольгерсон просила тебя посмотреть…

— Что это?

— Прочти сам. Ты же знаешь, полиции приходится высказывать свое мнение по самым разным вопросам.

— Это что, предложение для обсуждения?

— Вроде того.

Валландер удивился: Мартинсон редко давал уклончивые ответы. Несколько лет назад он был активистом Народной партии и, похоже, мечтал о политической карьере. Но по мере того, как партия теряла своих сторонников, энтузиазм Мартинсона, как казалось Валландеру, ослабевал. Поэтому он решил не обсуждать с ним результаты последних выборов.

Мартинсон ушел. Валландер сел и стал читать бумагу, которую Мартинсон оставил ему. Прочитав ее два раза подряд, он ужасно разозлился. Валландер уже не помнил, когда последний раз был так возмущен. Он вышел в коридор и заглянул к Сведбергу — тот никогда плотно не закрывал дверь.

— Ты это видел? — спросил Валландер, помахивая в воздухе бумагой.

Сведберг покачал головой.

— Что это?

— Образовалась новая организация и интересуется, нет ли у нас возражений против ее названия?

— А как они хотят называться?

— «Друзья топора».

Сведберг недоуменно смотрел на Валландера.

— «Друзья топора»?

— «Друзья топора». Но они спрашивают, не будет ли, в свете событий прошлого лета, их название превратно истолковано, потому что они, видите ли, не собираются ни на кого нападать и снимать скальпы.

— А что они собираются делать?

— Насколько я понимаю, это какое-то местное краеведческое общество, которое хочет создать музей старых орудий труда.

— Ну и хорошо! А чем ты недоволен?

— Тем, что они с этими глупостями обращаются в полицию. И хоть, на мой вкус, «Друзья топора» — довольно странное название для краеведческого общества, меня возмущает, что полиции приходится тратить время на такую ерунду.

— Скажи шефу.

— Скажу, конечно.

— Только она с тобой не согласится. Нам же теперь опять нужно идти в «народ».

Валландер понимал, что Сведберг, по всей вероятности, прав. Валландер давно работал в полиции и видел, что требования к полицейским постоянно менялись, причем самым коренным образом. В особенности, когда дело касалось отношений между полицией и расплывчатой, но грозной силой под названием «общественность». Эта тень постоянно маячила у них за спиной. Общественности одинаково боялись и чиновники полицейского управления, и рядовой полицейский, боялись по одной-единственной причине: она отличалась крайним вероломством. И вот очередная попытка задобрить общественность: принято решение сблизить шведскую полицию и народ. Как практически это осуществить, не знал никто. Начальник главного полицейского управления при всяком удобном случае напоминал, что «полиция должна быть видна». Оставалось научиться исповедовать эту новую религию, но все пожимали плечами, вроде бы и до сих пор полиция ни от кого не пряталась. Раньше существовало пешее патрулирование улиц, теперь в дополнение к нему организовали маленькие мобильные велосипедные группы. Скорее всего, начальник полицейского управления имел в виду этический аспект проблемы. И вот кто-то вспомнил о старом проекте «сближения полиции и народа». Идея показалась привлекательной, ласкала слух. Неясно было одно: как реализовать ее в условиях, когда преступность растет и становится все более жестокой. Однако новая стратегия, без сомнения, предполагает, что полицейские должны находить время для ответов на вопросы, типа «Может ли новое краеведческое общество называться „Друзья топора“»?

Валландер сходил за кофе. Потом заперся в кабинете и снова попытался разобраться в обширных материалах следствия. Он не сразу смог на них сосредоточиться. Мысли снова и снова возвращались к вечернему разговору с Байбой. Но Валландер заставил себя думать о деле. Несколько часов работы, и он освежил в памяти картину событий вплоть до того места, на котором остановился, уехав в Италию. Затем он позвонил в Гетеборг, полицейскому, который тоже занимался этим расследованием. Они договорились о совместных действиях. Когда Валландер повесил трубку, было уже двенадцать, и он чувствовал, что голоден. Дождь продолжал идти. Валландер вышел на улицу, сел в машину и поехал в центр, туда, где было много кафе. В час он уже вернулся назад и только хотел снова приняться за разборку бумаг, как раздался телефонный звонок. Звонила Эбба — их секретарь.

— К тебе посетитель, — сказала она.

— Кто?

— Его фамилия — Тирен. Хочет с тобой поговорить.

— О чем?

— Похоже, пропал человек.

— Кто-нибудь другой может его принять?

— Он хочет говорить именно с тобой.

Валландер посмотрел на разложенные перед ним материалы. Дело было не срочным, он вполне мог найти время для заявителя.

— Направь его ко мне, — сказал он и повесил трубку.

Потом открыл дверь кабинета и стал убирать папки со стола. Когда он в следующий раз поднял глаза, человек уже стоял в дверях. Валландер никогда не встречал его раньше. На посетителе была форма компании «ОК». Он вошел, и по комнате распространился запах бензина и машинного масла.

Валландер поздоровался с ним за руку и пригласил сесть. У посетителя были жидкие седые волосы, щетина на подбородке — на вид ему можно было дать лет пятьдесят. Мужчина представился как Свен Тирен.

— Вы хотели поговорить со мной, — сказал Валландер.

— Я слышал, вы хороший полицейский, — начал Свен Тирен. И Валландер узнал диалект, на котором говорили в западной части Сконе, там, где вырос он сам.

— У нас все полицейские хорошие, — возразил Валландер.

Ответ Свена Тирена удивил его.

— Вы отлично знаете, что это не так. В свое время мне не раз приходилось иметь дело с полицией. И я повидал немало полицейских, которые, мягко говоря, ни к черту не годились.

Последние слова он произнес с таким нажимом, что Валландеру с трудом удалось взять себя в руки. Однако он решил не вступать в дискуссию.

— Я полагаю, вы пришли сюда не для того, чтобы ругать полицию, — сменил он тему разговора. — Речь идет о чьем-то исчезновении?

Свен Тирен вертел в руках форменную кепку.

— Во всяком случае, мне кое-что непонятно.