— Почему не варишь кашу? — нахмурился Зак. — И где Волосебугу?

— Отшельник беседует с Номмо. Прошу добрых сиров выслушать меня.

— Небось прибавку к жалованью хочешь? Все вопросы к Боксугру.

— Он и так все время меня штрафует, — обиделся интеллигентный гоблин. — А у меня есть план обогащения!

За время жизни в Подтеменье Минждуку многое узнал о местных нравах. Он поведал экспедиционерам и о том, о чем умолчала блистательная Фундис, а те с благодарностью выслушали ушлого гоблина.

Поле для получения золота — хоть маленькой шкатулки, хоть целого сундука — тут развертывалось широчайшее. Можно было производить и продавать трупы для темных эльфийских ритуалов. Или порабощать гостей города и продавать их гадальщикам по свежевыпущенным кишкам.

— Это быстрые и надежные методы, лишь бы стража не поймала, — заверил Минджуку. — Но и тогда можно откупиться.

— Значит, предлагаешь бросить наш священный поход во имя добра, забыть о грозящей Нижнему миру гибели и предаться вакханалии убийств и разбоев, — подытожил политсоветник. — Денек‑другой покуражимся, пока нас не упекут в местную кутузку пожизненно. А еще вернее казнят с позором.

Минджуку поразмыслил и вспомнил еще пару способов обогатиться. Поскольку в Кор‑Наргитте самые глубокие Ямы и Лужи Кровавой тени, то и гонорары у бойцов сумасшедшие. В Ямах бой ведется до смерти одного из противников, но участие почетно при любом исходе. Одна беда — бои проводятся там только по праздникам, а ближайший праздник через месяц. Лужи — что‑то вроде цирка, убивать там нельзя, только калечить. Однако и почета бойцам мало.

— Победитель Ямы получает сто золотых кордоб, — заверил волосебуговский помощник. — Только туда всякого биться не возьмут, надо доказать право выйти на арену. В Луже, конечно, такого отбора нет, но и за бой платят раз в десять поменьше. Но ведь сиры не собираются махать мечами как какие‑то бродяги?.. В общем, я предлагаю торговать мертвецами, это самое выгодное. За таверной имеется сортир. Можем прямо сейчас поймать там пьяного и начать бизнес!

Однако властный тандем пропустил это кровожадное предложение мимо ушей.

— Лужа, говоришь? — заинтересовался комдив. — Размять, что ли, косточки? Брат, сделаешь на меня ставку?

— Без проблем, — отозвался Федр. — Давай свои флорины. Минджуку, веди нас в самую популярную из всех Луж!

Владельцы бойцовских арен звались Мастерами Сострадания — за то, что частенько своими руками добивали тяжелораненых или сильно покалеченных гладиаторов, чтобы законно продать труп какому‑нибудь магу. Пока Минджуку торговался с одним таким типом за более‑менее пристойную очередь сражения в Луже «Звенящая Бронза», а Зака осматривали и ощупывали тамошние лекари, Федр пообщался за кружечкой эля с завсегдатаями местной пивнушки. В собеседницы он выбрал изрядно подвыпившую пожилую даму, и не ошибся.

Выяснилось, что Лужи — не такой уж и отстой, как об этом принято говорить. Поскольку Ямы Кровавой тени работают только по праздникам, в остальное время их владельцы рисковали потерями барышей. Поэтому предприимчивые Мастера Сострадания обязательно владели Лужей, а то и несколькими.

Элитные гладиаторы тоже не отставали. Облачившись в скромные доспехи, нацепив экзотичные маски и взяв псевдонимы, эти умельцы кровопускания вовсю веселили народ в потешных схватках. Настоящие ценители боев валом валили на такие представления. Во‑первых, инкогнито большинства гладиаторов не было секретом для понимающих драу. А во‑вторых, профессионалы изредка ради удовольствия публики ломали противникам конечности, отсекали уши и носы, выкалывали глаза. Что касается выбитых зубов, то их после каждого бойцовского дня выгребали с арен ведрами.

Пьяненькая матрона по секрету сообщила Федру, что ему здорово повезло. Именно сегодня в «Звенящей Бронзе» состоится выход знаменитого Карателя Узгага. Под маской, разумеется. Он уже давно никого не калечил, и шанс, что это случится сейчас, крайне велик. Однако назвать псевдоним этого достойного убийцы женщина отказалась.

Вскоре вернулись Зак и Минджуку. Комдив был весел, а гоблин не очень. Жадный Мастер Сострадания затребовал в качестве вступительного взноса целую кордобу. Поскольку кордобы у Минджуку не нашлось, делец предложил так называемый «грошовый бой». Боец получает десять золотых лишь за победу. За поражение — вообще ничего.

— Перестань хныкать, Минджуку! — ободрил незадачливого антрепренера Зак. — Против меня выйдет какой‑то деревенщина по кличке Пузо. Я разделаю его под орех, вот увидишь. Так что десять кордоб у нас в кармане. Плюс выигрыш от ставок. Какие ставки на меня?

Федр поманил толстенького букмекера‑драу.

— Любезный, каковы ставки на бой черноорка Маггута?

— Один к двенадцати, — сообщил тот.

— Круто! — обрадовался Зак. — Зрители меня еще не видели, а уже понимают, что Пузо будет побит.

Букмекер добродушно усмехнулся.

— Вообще‑то это против вас, сир.

— Да ну? — удивился комдив. — Стало быть, еще лучше! Наши семьдесят три флорина превратятся в…

— Восемьсот семьдесят шесть, — быстро подсчитал Минджуку. — Это больше восьми кордоб!

— Поторопитесь с выбором, сиры. После объявления боя ставки не принимаются. — Букмекер оставил мятую рукописную программку и поспешил к следующему клиенту.

Федр, потративший часть денег на выпивку, не стал уточнять, что выигрыш будет чуть меньше. Да и будет ли? Такое высокое соотношение зря не появится. Что, если Пузо и есть пресловутый Каратель Узгаг?

— Зацени, мужик! — гаркнул Маггут, изучив программку. — Мой бой последний, самый престижный!

— Мать твою Грязь, — пробормотал Федр и побрёл делать ставку.

Никаких сомнений в судьбе комдива не осталось. Хоть политсоветник и верил в бойцовский талант друга, однако поставил на него лишь пятьдесят флоринов. А остальные двадцать — на Пузо. Нельзя же складывать все флорины в одну корзину.

Трибуны в шапито «Звенящая Бронза» были заполнены до отказа. Между рядами шныряли проворные хоббиты, разнося выпивку, закуски и аляповатые эстампы, изображающие наиболее смачные эпизоды минувших битв. Утонченным гурманам предлагались отсеченные фаланги пальцев, кончики носов и уши, маринованные в пиявочном соусе — но за них просили золото или на худой конец метикалы.

Федр взял большую кружку «Особой Звенящей» настойки и пакетик вяленых рачков. Минджуку от выпивки отказался, а вскоре и вообще ушел, заявив, что ему дурно от вида крови и тяжелых запахов.

Кровь и впрямь лилась рекой. После каждой схватки униформисты сметали ее веничками из перьев в особые углубления по краям арены, некогда давшие названия Лужам. Федр сначала смотрел на это безобразие с иронией, но мало‑помалу заразился общим настроением. Уже к четвертому бою начал орать вместе со всеми после удачного удара или броска, освистывать побежденных и топать ногами в перерывах, подзывая хоббита‑разносчика.

Бой Зака был двенадцатым, заключительным. Комдив вышел на арену в чрезвычайно мужественном наряде — кожаные лосины с гульфиком из черепа собаки, косматые наплечники и такие же сапоги из шкуры пещерного козла. Пересекающие могучую грудь ремни с медными бляхами, на голове — шлем в виде бычьей головы. Оружием ему служила затупленная двуручная секира из легкого сплава. Он походил на минотавра, ужасающего и непобедимого, но публика почему‑то встретила его появление жидкими хлопками. Видимо, незнакомцев тут не жаловали.

Федр закричал во всю глотку, подбадривая друга, но сразу поперхнулся, когда на арену выбежал Пузо.

Им оказался чистокровный болотный орк, буро‑зеленый как жаба и огромный как тролль. Его тело помимо доспехов из шкуры раптора покрывали татуировки и шрамы. У его сапог были железные подошвы, а в каждой руке имелось по обмотанной шерстью дубинке. Лицо закрывала полумаска из проклепанной кожи. Ростом он был почти вровень с Заком, но весом превосходил раза в полтора.

Пузо поднял дубинки над головой и ударил ими друг о друга. Зрители будто спятили — повскакивали с мест и принялись горланить какую‑то песню, похожую на гимн или марш. Каждая строфа заканчивалась рефреном: «И тут Каратель Узгаг пробил у него чердак!».