— Не могу выйти. Я неживая.

Голос донесся сверху. Все задрали головы. С края разрушенной крыши на отряд пялилась жуткая морда каменной горгульи. Острый раздвоенный язык из её рта торчал на целый локоть, а вместо глаз были вставлены светящиеся кристаллы.

— Матерь Грязь! — облегченно сказал Федр. — Волосебугу, признавайся, твои шуточки?

— Это не шуточки. Я прозреваю близкое сокровище.

— Где?

— Мы должны пройти сквозь дом, который я охраняю, — сообщила горгулья. — То есть вы должны пройти через дом, который охраняет она. В смысле…

— Да поняли, поняли, — сказал Зак, первым влезая в оконный проем.

Изнутри дом выглядел куда хуже, чем снаружи. Потолочные перекрытия пробиты насквозь. Повсюду разломанная мебель, осыпавшаяся штукатурка, битая посуда. Опаленные колдовским огнем кости, слипшийся пепел сожженных книг. Бесформенные нашлепки плесени мерцали мертвенной зеленью, под ногами метались крысы. Пахло пылью, к лицам липла паутина.

Бедолага Пуп умудрился наступить на гвоздь, а Зак долбанулся лбом о свисающую на цепи клетку. В клетке на холмике из желтых перьев лежал птичий скелет с почти человеческим черепом и двупалыми ручками. Комдив в сердцах хотел сорвать клетку и растоптать, но скелетик низким голосом сообщил, что в нем горячо нуждается отшельник Волосебугу. Недовольный Зак помянул каменные титьки Матери Грязи, а клетка перекочевала в мешок Минджуку. Тот немедленно заявил, что больше ничего в мешок не влезет, и разные подстаканники можно ему больше не подсовывать.

Когда всем стало казаться, что они заблудились в этом доме‑склепе, впереди забрезжили отблески золотого сияния…

Сразу за выходом из дома открылась широкая площадь, вымощенная каменными брусками в виде рыб. С трех сторон ее окружали разрушенные строения, а с четвертой, дальней, она обрывалась в пропасть. Подле самого обрыва стояли высокие металлические колья, на них и было натянуто то, что так загадочно мерцало — золотая мелкоячеистая рыболовная сеть.

— Вот оно, сокровище! — благоговейно проговорил Зак.

— Осторожней! — голосом отшельника Волосебугу прогудела каменная урна неподалеку. — Я слыхал прорицание на тему рыболовства: «Забрасывая сей невод, помни: иной выловит им несметные богатства, а иной — неисчислимые беды!». Посмотрите вокруг и подумайте о судьбе города, не внявшего сему пророчеству…

— И причем тут сеть из Чед‑Насада? — отмахнулся Боксугр. — Ты в Уст‑Нате жил, а здесь вообще другой город.

Золотоискатели дружно согласились с этим веским доводом и пропустили грозное предостережение мимо ушей. Радостно перекликаясь, они приблизились к сетям.

Увы, тут же выяснилось, что сети на самом деле не золотые, а сплетены то ли из рыбьих пузырей, то ли из водорослей. Золотое мерцание изливали не они, а сам воздух вокруг них.

— Похоже, заклинания здесь не распадаются со временем, — заметил Федр. — Что‑то мне эта колдовская выносливость не нравится.

Однако его никто не слушал. Гоблины разбрелись вдоль волшебного невода, выискивая в нем хоть какие‑нибудь ценности. Вскоре раздался восторженный рык. Издал его Маггут.

Весь отряд мигом оказался рядом с удачливым комдивом.

Орк широко улыбался. В сети перед ним зияла прореха, точно какой‑то вандал вырезал из волшебной ткани приличный кусок. Но восторг Маггута вызвала, конечно же, не дыра. Подле самой мостовой в сетях застряла маленькая красивая фигурка — золотая рыбка с тельцем как у пескаря. По‑настоящему золотая, сомнений не возникло ни у опытного Боксугра, ни у придирчивого Цаво.

Насладившись завистью и восхищением подчиненных, Зак опустился на одно колено и протянул руку к рыбке.

— Брат, ты уверен, что ее надо брать? — опасливо спросил Федр. — Наш пророк сказал, что здешние жители выловили этими сетями кучу проблем, поэтому город и опустел. Может, ну ее к демонам?

— Беды для неудачников, — уверенно ответил Маггут. — С этого анчоуса начнется богатство Даггоша. Это фундамент будущего миллиона!

Он ухватил рыбку за хвост и потянул. Фигурка выскользнула из светящейся ячейки на удивление легко и тут же со звоном упала на брусчатку.

— Тяжелая! — удивился Зак. Он потянулся поднять ее и вдруг с воплем отшатнулся. — Грязь и тина! Она растет!

Но его комментарии запоздали. Все и так видели, как вынутый из сетей «анчоус» начал стремительно увеличиваться в размерах. Никто и глазом не успел моргнуть, а перед ними уже возвышался, щелкая зубами, золотой монстр.

Монстр походил на гигантскую кистеперую рыбу, вроде латимерии, только длинную и гибкую. Толщиной он был с карликового гиппопотама, а длиной шагов пять. Чешуйчатое тело с восемью плавниками‑ногами и рыбьим хвостом украшала здоровенная щучья пасть. Кокетливые мягкие рожки с кисточками на концах, четыре пары длинных подвижных усов, козлиная бородка, конская грива и крупные осмысленные глаза — скорее человеческие, чем рыбьи — довершали портрет.

Чудовище обвело отряд заинтересованным взглядом, скрутило усы кольцами, кровожадно облизнулось и приказало:

— А теперь бегите!

Издав предельно искренний вопль ужаса, золотоискатели бросились наутек. Но не все. Пройдоха Рож схватился за сердце, упал на землю и притворился мертвым. Это оказалось стоящей тактикой. Чудовище перепрыгнуло через него, даже не сбавив хода. Однако когда Цаво решил повторить маневр соратника, монстр быстрым движением лапы сковырнул его и сердито рявкнул:

— Бежать, я сказал! Вон по тому проспекту!

Цаво припустил, как ошпаренный.

Рыба удовлетворенно расправила жаберные крышки и шипы на спине, а потом устроила веселые старты всем, кто под плавник подвернулся. Она преследовала бесстрашных воинов неторопливо, но неуклонно. Для нее не существовало преград. Она с одинаковой легкостью бежала по земле и по стенам, скользила под одними преградами, а другие перемахивала изящными прыжками. Она то обгоняла жертв, то отставала, то от избытка сил кувыркалась в воздухе. Любые попытки свернуть в проулки или спрятаться среди развалин рыба пресекала. И время от времени издавала леденящий кровь хохот, радуясь веселой охоте.

Волосебугу, несмотря на почтенный возраст, драпал от опасности наравне с молодежью.

— Эй, — выдохнул на бегу Зак. — Чревовещатель хренов! Пора заступиться за воинство! Останови проклятое чудовище!

— Невозможно! — прозвенела в ответ саперная лопатка. — Эта тварь родом из самого Ядра. Больно уж древняя. Я за нее не отвечаю! И вообще, во всем виноват ты, алчный мальчишка! Так‑то не слушать мои предсказания! А еще в даггераны вылез. Вот сам и останавливай!

Федр мчался в середине отряда. Он решил, что злобная рыбина, насладившись преследованием, начнет хватать жертв, начиная с краев, а значит, до него доберется в последнюю очередь. Возможно, так бы и случилось, но тут отчаянно завопил бельмастый Пуп. Бедолага, недавно проткнувший ступню, бежал самым последним, отставая сильнее с каждой секундой — и наконец упал. Отряд не заметил потери бойца, но Федр все‑таки был командиром. Он замедлил ход, развернулся и бросился назад, спасать солдата.

Он опоздал. Чудовище, вызвав небольшой камнепад, спрыгнуло с крыши и замерло перед неудачником.

— Возрадуйся, судьба распорядилась так, что ты будешь первым, — прошипела «рыба». — Но прежде чем я тебя проглочу, ты должен сказать свое последнее желание. Таков закон. Говори!

— Оставь его в покое, моховик! — крикнул Федр и выхватил кинжал.

Чудовище молниеносно переместилось к нему и сшибло на землю, придавив грудь плавником‑ногой.

— Молчи, несчастный. Твоя очередь еще не пришла. Но так и быть, станешь следующим.

Федр попытался ткнуть рыбину кинжалом, однако лезвие скользнуло по золотистой чешуе, даже не оставив царапины. Монстр шевельнул головой. Два уса, извиваясь как змеи, метнулись к лицу политсоветника и замерли напротив его глаз. Концы усов были острыми, словно иглы.

— Замри, или ослепнешь! Если готов лежать смирно, кашляни.

Федр кашлянул.

— Прекрасно. Итак, — монстр повернулся к Пупу, — говори последнее желание. Оно может быть абсолютно любым. Нельзя просить лишь помилование или вечную жизнь. Обычно выбирают выпивку и секс. Впрочем, я либерал, оказывать давление не в моих правилах. Решай сам.