Зак поднял боевой жезл к небесам и разрядил половину кристалла. Гоблины радостно завопили и организованно кинулись заполнять транспорт.

— Скажи уж прямо, что от кастрации решил сбежать, — добродушно проворчал Федр. — А кого на свое место назначил?

— Гучада, конечно. Самый честный и толковый кадр.

— Эх, только я решил, что избавился от твоего назойливого руководства, а ты тут как тут. Но я все равно рад! Только не вздумай делать вид, что ты здесь единственный спаситель нации. Я первый в ополченцы записался! К тому же у меня звание — селлар эльфийских «Зубцов листвы», а ты всего лишь рядовой гоблинской гвардии.

— Осади, мужик. Форма не главное. Главное — авторитет и харизма! — Зак с силой хлопнул себя по выпуклой груди. — Да ты не тужи, будешь политсоветником. И теневым лидером останешься. В общем, сработаемся, раз уж в коридорах власти не поссорились! Кстати, у меня имеется подарок от тысячника Огбада.

Оказалось, что накануне во дворец прислали скромную посылку, надписанную «для селлара Твердоствола». В ней обнаружились две хороших импортных зажигалки, лаконичная записка «Кроши всех, парни!» и два кинжала в крепких кожаных ножнах. Это были подлинные «траншейные» ножи болотных орков. С рукоятями в виде кастетов и широкими зазубренными лезвиями из гномьей стали, которыми необычайно удобно вспарывать вражеские животы и перерезать глотки.

— Грязь ему по губам! Как Огбад догадался, что ты тоже двинешься в поход? — удивился Федр.

— Да у него и сомнений не было. Я же национальный герой, самопожертвование у меня в крови.

Федр достал орочий кинжал из ножен, полюбовался на острые зубцы и прищелкнул языком.

— Наше дело правое, брат. Победа будет за нами. Клянусь обширной задницей Матери Грязи!

Первый привал устроили на краю ананасной плантации, под сенью развесистых пальм. Воины спецотряда золотоискателей, гомоня, покинули черепах и принялись помогать повару Нуггару с наладкой полевой кухни.

Гиппопотама тоже выпустили из ванны попастись, но с привязи не отпустили, чтобы не дезертировал втихомолку в кусты. Гоблины по очереди присматривали за Булькой, как его прозвал Федр, и задавали корм. Гиппопотам попался чистоплотный и ждал выгула, чтобы оправиться, а не гадил прямо в лохань.

Гремлин Отож с хмурой физиономией полез под командирскую черепаху. Что‑то его смущало в ходовой части — то ли скрип кожи, то ли пощелкивание суставов. Зак и Федр подождали доклада о неполадках, но услышали только деловитое бурчание. Отож, как и все мужчины его племени, был неразговорчив. Лишь в напряженных ситуациях эти прирожденные биомеханики срывались и начинали вести себя диковато: нечленораздельно кричать и кривляться. К счастью, на деловых качествах это не отражалось.

Поняв, что доклада не дождаться, друзья поспешили к полевой кухне. От нее уже разливались аппетитные ароматы, доносился жизнерадостный звон жестяной посуды.

— Командарм! — вскричал Нуггар, отследив приближение Зака, и замахал на гоблинов половником. — Ну‑ка, солдаты, разойдись. Господин командарм кушать идут.

— Командарм, сир! — почтительно вторили повару рядовые. — Эй, Нуггар, клади командарму Маггуту самые лучшие куски. Отдай ему мою порцию!

Насладившись проявлением народной любви, Зак довольно осклабился.

— Отставить называть меня командармом, бойцы. Хватит и комдива. Это тоже важное звание. А Федр Твердоствол — политсоветник. Наш теневой лидер, первый после комдива. Запоминайте обращения к старшим по званию, воины. Других командиров у вас не будет!

Одна из черепах оступилась и всей массой обрушилась на пандус «Гордости джунглей». Судно закачалось на воде. Толпа золотоискателей, грузчиков и просто зевак испуганно завопила. Матрос, скобливший сажу на трубе, с воем улетел в воду. Ему тут же бросили спасательный круг.

Ловкий Отож тычком пики в подмышечную пазуху заставил черепаху поджать лапу и выправить курс.

Накануне, преодолев Касуку вброд, отряд достиг портового Дхема в районе развалин бывшего штаба Шаманской армии. Воинство Маггута с полным правом заняло их, разогнав множество бездомных собак и гоблинов, а также несколько летучих мышей‑вампиров и пеших грызунов. Ночевка в сравнительно комфортном месте затянулась, отчего погрузка экспедиции на пароход началась лишь около полудня.

— Фе‑е‑едр! — вдруг разнеслось над водами Касуку, так что даже вороны снялись с мусорных куч. — Вот ты где, милый!

Политсоветник ёмко выругался на этрусском и схватился за кинжал.

Из‑за штабелей, проскользнув прямо перед носом последней черепахи, на причал выскочил ухоженный гоблин в коротких парусиновых штанах и женской блузке, завязанной на животе кокетливым узлом. Гоблин с разбегу уткнулся в Федра и повис на нем.

— Ты всё‑таки приехал за мной!

— Джадог?

Да, это был Джадог, министр торговли собственной персоной.

Верный идеалам эльфийской демократии, даггеран Маггут решил ввести в свой кабинет министров хотя бы одного представителя сексуальных меньшинств. Долго искали подходящую кандидатуру, но в отсталом Даггоше было туго с креативно ориентированными гражданами. Насилу отыскали одного гея‑гоблина в экспортно‑импортной компании «Фруктовый рай». Джадог оказался чиновником исполнительным, только очень уж депрессивным. А всё из‑за того, что никак не мог встретить пару.

В белокожего красавца‑этруска министр торговли влюбился с первого взгляда. Бросал на него пылкие взгляды, адресовал медовые улыбки и страстные вздохи. Завалил письмами со стихами собственного сочинения, подсовывал непристойные картинки. При каждом удобном случае стремился притиснуться к теневому лидеру боком или пожать ему руку. Федр долго крепился во имя государственных интересов, но однажды не вытерпел и крепко поколотил извращенца. Против ожиданий, побои только пуще разожгли пламя любви в сердце Джадога. Федр начал подумывать о том, чтоб выманить приставучего гея на свидание к реке, да и утопить в мутных водах. Спасла министра щедрая природа здешних мест. В Даггоше случился рекордный урожай ананасов. Даггеран отправил Джадога в портовый Дхем — контролировать экспортные операции.

— Теперь‑то я тебя не брошу! — заявил Джадог, упрямо топнув по пандусу. — Наша любовь будет вечной.

Он призвал в свидетели всех, кто только находился в этот момент в порту — и гоблины дружно закивали. «Верно говорит, — послышалось отовсюду. — Хоть и извращенец, а тоже сердце имеет!». Сцена поимки политсоветника доставляла личному составу изрядное наслаждение. А кое‑кто из местных уже готов был зааплодировать, но ждал последнего акта в комедии. Например, пощечины. Или удара коленом в пах.

— Продолжаем погрузку! — громогласно объявил Федр, отпихнув от себя Джадога. — За дело, лентяи! И ты тоже, развесила тут уши! — Он пнул по лапе черепаху, и та продолжила неспешный подъем на пандус.

Золотоискатели нехотя возобновили работу, то и дело оглядываясь на политсоветника и его воздыхателя.

Федр с насупленной миной уставился на министра торговли.

— Хочешь сто метикалов в дорожных чеках Эльфобанка?

— Да кому они тут нужны, эти бумажки? Кристаллы для боевых жезлов, вот что здесь в ходу. Но даже ими от меня не откупишься. Я поплыву с тобой, куда бы ты ни направлялся!

— Надеюсь, сдохнешь в дороге, — пробормотал Федр.

Оставлять в тылу экзальтированного гоблина значило рисковать репутацией. И без того прилично подмоченной стараниями эльфийских пропагандистов.

— Марш на погрузку. Лодыри в экспедиции не нужны.

Застоявшаяся в трюме штабная черепаха ломилась через джунгли с упорством стального механизма. Могучие лапы, оснащенные крепкими когтями, выпахивали с корнем мелкие кустарники, бронированная голова рвала сплетения лиан, несокрушимый панцирь валил ротанговые пальмы, бамбук и прочие стеркулии. Веером летели брызги древесного сока. Вереща от ужаса, разбегалась, разлеталась и расползалась с пути лесная фауна.