— Поверьте, вам ни к чему пластика. Но обязательно приезжайте к нам отдыхать!

И он пригласил ее следовать за собой.

— Боюсь ошибиться, но мне кажется, что у вас южноафриканский акцент.

— Сдаюсь. — Он улыбнулся и поднял руки. У него были красивые длинные пальцы. — Я из Зимбабве. Правда, когда я родился, страна еще называлась Родезией, и это было самое красивое место на планете. Боюсь, теперь все изменилось. Мы уехали оттуда, когда мне исполнилось восемнадцать.

— Почему вы выбрали Великобританию?

— Моя семья жила в Англии. В то время я бы предпочел Австралию или Канаду, однако судьба распорядилась иначе. Но здесь хорошо, мне не на что жаловаться.

— А холод?

Он мягко улыбнулся.

— Мне нравится английская зима.

— Вы повторяете слова моего шефа.

Они подошли к главному входу.

— Вы знаете, когда у него день рождения?

Кейт хмурилась.

— Кажется, в феврале.

— Понятно. Он родился зимой, поэтому любит холод. Как и я.

— Все так просто? — засмеялась Кейт. — Боже, вблизи это место еще прекраснее! — Она остановилась и окинула восхищенным взглядом здание из красного кирпича, похожее на пряничный домик.

— Дом построили в начале семнадцатого века. Здесь жил богатый торговец. Он возил товары в Лондон по реке Ли.

— Так это Ли? Очень интересно.

Оказывается, клиника Чана и парк, где были обнаружены вторая и третья жертвы, соединены водным путем!

— Вы когда-нибудь катались на лодке? — Вопрос Маартенса отвлек ее от размышлений.

Она покачала головой.

— Обязательно попробуйте. Попросите мужа арендовать лодку на ближайшие выходные. Вам понравится.

— Я не замужем, — машинально ответила она. И сразу возникло ощущение, что он специально спросил насчет лодки, чтобы узнать об этом.

Кейт улыбнулась. Маартенс открыл перед ней дверь.

— Невероятно! И возлюбленного нет?

Он определенно флиртовал.

— Этого я не говорила. Мы не торопим события.

— Понятно. А я бы на его месте поторопился, такую женщину легко потерять. Добро пожаловать в «Элизиум», прежний Керрингтон-Холл, творение Томаса Керрингтона!

— Богатого торговца, оприходовавшего речку Ли, — добавила она.

Маартенс кивнул.

— Я восхищен, вы запоминаете детали.

— Чарлз, мой начальник фанатично увлечен историей. Поэтому деваться некуда — я привыкла запоминать исторические подробности. Думаю, я сдала бы экзамен без подготовки!

— Не сомневаюсь. Но, пожалуйста, остановите меня, если я слишком увлекусь историей поместья. Абсолютно все, что касается этого дома, кажется мне удивительным и захватывающим.

— Понимаю. Мне хорошо знаком ваш тип — мужчина, страстно увлеченный своим хобби.

«А также красивый, образованный, честолюбивый и богатый», — подумала она.

Они зашли в просторный холл, пол которого был выложен черными и белыми мраморными плитами. Вместо оконных стекол были витражи, а наверх вела широкая лестница из кедра.

— Шедевр архитектуры. Мы купили его почти десять лет назад. А теперь позвольте позаботиться о вашем пальто. Сумку, если хотите, можете оставить у администратора.

Маартенс помог Кейт раздеться. Сумку она оставила при себе. Там лежал телефон, и Джек мог позвонить в любую минуту.

— Я покажу вам клинику, а потом мы выпьем кофе в «Оранжерее», я попросил накрыть для нас столик. Не возражаете?

— Я, наверное, создала вам уйму проблем.

— Какие проблемы? О чем вы? — Он пожал плечами. — Все посетители «Элизиума» обслуживаются по высшему разряду. Здесь так заведено.

Они свернули в боковой коридор.

— Вам не сложно совмещать работу в двух совершенно непохожих заведениях?

— Вы имеете в виду государственную больницу и частную клинику?

Кейт кивнула.

— Лично мне несложно, хотя другим, возможно, было бы тяжело. Лондон постоянно держит в напряжении, там настоящая работа, настоящие врачебные проблемы. Знаете, ведь пластические хирурги не только выравнивают носы или увеличивают грудь. Зачастую мы спасаем жизнь. Вы бы ужаснулись, увидев ожоги, опухоли и раны, с которыми к нам попадают люди.

— Мне уже страшно, — с тревогой сказала Кейт, искренне надеясь, что он не станет развивать эту тему.

— Для многих мы — последняя надежда. Люди, которые приезжают к нам, травмированы физически и эмоционально. Мы возвращаем им нормальный вид и, если повезет, нормальную жизнь.

— Мне так жаль их!

— Мне тоже. Но я искренне рад за вас. Вашей внешности можно только позавидовать, но, держу пари, вы смотрите в зеркало и видите только недостатки.

Она удивленно взглянула на него.

— Не понимаю. Что вы хотите этим сказать?

— Кейт, простите, я не хотел вас обидеть. Вы очень красивы. А красивые люди всегда требовательны к собственной красоте.

Она нервно поправила волосы. Маартенс заметил ее жест и улыбнулся.

— Прошу прощения, я позволил себе бестактность. Судьба наградила вас красотой. В этом нет ничего дурного.

— А вас она разве обделила?

— Разумеется, нет. И я знаю это. Говорят, хвалить свою внешность неприлично, а по мне так лучше честность во всем. Я знаю, многим мое лицо может показаться привлекательным.

— Только может? — Кейт насмешливо изогнула бровь.

— Мы поднимемся здесь. — Он указал на короткий лестничный пролет. — Спасибо за комплимент. В любом случае я привык честно говорить о внешности. Подозреваю, вы, как и большинство красивых женщин, притворяетесь, будто внешность не имеет значения. Но только до тех пор, пока вы красивы. Стоит постареть, попасть в аварию или заболеть, как внешность начинает значить очень много, если не все.

— И это — ваш звездный час?

— Да, моих коллег и этой клиники. Мы потакаем прихотям богатых и красивых людей, которые хотят оставаться молодыми. И, наверное, жить вечно.

Кейт удивил его саркастический тон.

— Вы их осуждаете?

— Нет. Мне все равно. Но я беспокоюсь о вас, потому что вы переживаете о своем возрасте. Сколько вам лет?

— Я не переживаю, — уклончиво ответила Кейт.

— А многие женщины вашего возраста просто с ума сходят. Вам чуть за тридцать? — предположил он.

— Да.

— Тогда можно я на вашем примере поясню свою мысль? У вас прекрасные, симметричные черты лица. Вы высоки, стройны, у вас великолепные волосы и чистая кожа. В целом идеальная внешность.

«Тогда объясните, почему я не могу быть с любимым человеком, почему меня никто не любит?» — с болью подумала она.

— Спасибо.

— Каждый год сюда приезжает множество женщин вашего возраста. С единственной целью — урвать побольше от матери-природы. Хотя она и так была щедра к ним — дала все, о чем другим приходится только мечтать. Но им мало. Им подавай совершенство. В тридцать, возможно, после родов им не нравится свой живот. В тридцать пять они недовольны грудью, а в сорок хотят переделать абсолютно все: лицо, шею, бедра… Им все не так! Но на самом деле они прекрасны.

Из огромных окон похожего на зимний сад зала открывался вид на парк с озером.

— Значит, если природа задумала…

— То не нужно ей мешать! — закончил он. — Именно. У природы свой план. Если вы красивы в тридцать, то, поверьте мне, останетесь прекрасной до глубокой старости. Конечно, можно заболеть или попасть в аварию, но это уже другая история. Заботьтесь о том, что вам дано. Люди заблуждаются: красота не исчезает, красота стареет вместе с человеком, становится мудрее, но многие женщины не хотят мириться с этим. Они хотят всю жизнь выглядеть на двадцать пять. А это невозможно. Во всяком случае, пока невозможно.

Кейт вздохнула. В его словах было много правды.

— Тогда зачем вы им это обещаете?

Маартенс пожал плечами и улыбнулся.

— Как говорят? Любой каприз за ваши деньги. Они хотят — мы делаем. Очень качественно и профессионально.

— В этом виновны мужчины.

— Думаете?

— Да. Хирурги, которые рекламируют свои услуги, и богатые мужчины, которые хотят, чтобы их жены и подруги всегда выглядели на двадцать пять.