Она внимательно посмотрела на Алекса, ожидая враждебной или даже брезгливой реакции. Нет, спокойно слушает, поглядывая на океан и скалы. Или просто сдерживает эмоции? Иана продолжила:

— В детстве я, конечно же, ничего не понимала. Не слышала про ограничение для способностей к владению Силой у полукровок. Дочь настоящего тея будет летать, и точка! Однажды, заглядевшись на птиц из окна второго этажа, забралась на подоконник. Даже сейчас помню это чувство… Жгучий огонь в груди и бесстрашная уверенность, что взлетишь, выбросив руки в стороны как крылья! Я и взлетела.

— Высоко?

— Не очень. Перемахнула через улицу и бухнулась в подводу с сеном. В общем, в длину преодолела раза в четыре больше, чем было высоты в том окне. В четыре года. И отец понял — мне дано летать, не глядя на сомнительную чистоту крови. Ещё через шесть лет он отправился на войну, а маму растерзали невежественные крестьяне, которых науськал местный синьор, сверх меры обеспокоенный вопросами тейской чести.

— А отец?

— Вернулся, вызвал негодяя на дуэль и погиб. Тот, просидевший всю войну в своём замке, уничтожил отца, сражавшегося против ламбрийцев. Меня воспитал дядя, папин брат. Помню — огорчался, что у него племянница, а не племянник, растил скорее мальчишкой, а не девушкой. Поэтому уже годам к семнадцати я умела постоять не только за себя. Кстати, в деньгах я не слишком нуждаюсь, от мамы осталось небольшое поместье, на скромную жизнь хватит. От отца — титул.

— Но жизнь сельской помещицы…

— Не привлекла. В качестве испытания боевых навыков отомстила за отца и мать.

Алекс присвистнул.

— В семнадцать лет? Вызвать сволочь на дуэль вы не могли, законы не позволяют поединков между мужчинами и женщинами. То есть — зарезали из-за угла?

— Понимаю, считаете это подлостью. Тогда скажите: он благородно поступил, погубив маму? Я сочла, что наш граф добровольно вычеркнул себя из синьоров, к которым необходимо относиться, соблюдая кодекс чести. И не нужно мне указывать, что тей должен сам заботиться о чистоте своих поступков, независимо от того, на кого они направлены.

Легионер грустно усмехнулся.

— Синьора, почему вы решаете за меня — что и как я считаю, кого осуждаю? По-прежнему принимаете за дубоголового солдафона, у которого вместо мозгов строевой устав.

Иана вспыхнула. С одной стороны, уязвлена резкостью слов. С другой — почувствовала неловкость от того, что в чём-то он, наверное, прав.

— Простите.

Увидев, что девушка замкнулась, Алекс попробовал поддержать беседу.

— Вы решили, что ни теи, ни ламбрийцы сами по себе не являются носителями добродетели или, наоборот, источником зла. Люди разные.

— Да! Но потомки ламбрийцев, даже подданные Икарийской империи, в меньшинстве и во враждебном окружении. Поэтому и нанялась к ним. Послушайте, высокородный! Ламбрийское дворянство в основном состоит из потомков имперских переселенцев. Разве что моя прабабка из коренных племён, отчего я смугла и черноволоса. И это делает меня потенциальным врагом страны, где я родилась?

Алекс рассмеялся.

— Для меня полукровие — слишком малый резон, чтобы причислять вас к врагам. О нём и не задумываюсь, пока вы сами не понимаете эту тему.

— Но Терону непременно расскажите, если он в самом деле меня ждёт. Друг обязан предупредить друга о подвохе, верно?

Он неопределённо пожал плечами.

— Зачем? Скрывать не буду, если спросит. Но и проблемы не вижу. Вы летаете замечательно, на зависть, значит — Всевышний отметил вас как благородную. Остальное не существенно.

Словно нож острый в сердце…

Не существенно?! Она сунулась тигру в пасть, вытаскивая Алекса из заточения, совершенно без применения лётных талантов, не задумываясь о происхождении, дворянстве, чести, подданстве, но зная наверняка — партнёр бы не бросил её в беде. Столько всего вместе пережили! Выходит, её остальные качества «не существенны» для него? И будь она простолюдинкой, относился бы совершенно по-другому? Как горько!

Иана вычёркивала негодяев из списка имеющих право жить, и Всевышний лишь определит, правильно ли это. У Алекса мир поделён на умеющих летать, то есть чистокровных аристократов, и остальных. К благородным требователен, ожидает поведения по законам чести. Остальные — второй сорт, мусорное месиво под ногами, которое «не существенно».

И подтверждается впечатление, сложившееся после убийства семейства у Атены. Он — чудовище, жестокое и примитивное.

Она снова замкнулась.

В порту у Алекса появилась более насущная проблема, нежели гадания, отчего его спутница пасмурна. Пограничный страж не обратил внимания ни на неё, ни на причуды женского настроения, но приказал помощникам арестовать молодого человека. Причиной послужила листовка с хорошо узнаваемым изображением и подписью: «Тей Алексайон Алайн». Чуть ниже уведомление: он, оказывается, объявлен в розыск на территории империи и союзных государств на основании распоряжения герцога Мейкдона. Доставить живым или мёртвым за вознаграждение.

Вот и прибыли домой.

Арестант, видимо, узнал этот портрет. Лицо побледнело. Короткие усы, чуть отросшие за время пути, сердито встопорщились.

— Я - действительно тей Алайн, состою на императорской службе в легионе Леонидии. Не знаю за собой никакой вины, но готов предстать перед судом и опровергнуть обвинения. Требую встречи с офицерами любой расквартированной в Иллинии имперской воинской части.

Алекс использовал свой талант говорить в самой решительной манере, чтобы у окружающих не возникало сомнений в истинности его слов. Поэтому иллиниец замялся, но желание получить награду перевесило.

— Мы — люди военные, благородный тей. Вам надлежит обождать, а мы быстро предупредим кого-нибудь в представительстве герцога.

— А имперских?

— Да, конечно, — неискренно ответил пограничник, и Алекс постарался встретиться глазами с Ианой: выручай. Та кивнула с каменным лицом.

Двое от Мейкдона, тей и простолюдин, прибыли практически одновременно с прим-офицером имперского лётного полка, девушка не подвела. Типичный служака, давно разменявший четвёртый десяток, из простившихся с мечтами о блестящей карьере, он отличался густыми бровями и смешным грушевидным носом, украшенным бородавкой. Разглядывать внешность имперского представителя не дали люди герцога, сразу попытавшиеся вести себя по-хозяйски, на что получили высокомерный ответ Алекса: пока он выполняет государственное задание, он вне герцогской юрисдикции. Прим-офицер принял сторону легионера.

Человек в фиолетовом плаще с золотыми нитями и нашивками, означающими не менее чем седьмой класс мастерства, оценивающе осмотрел противника.

— Синьор! Вы, безусловно, имеете право искать защиты у имперских военных. А дальше? Пожизненно сидеть в их казарме?

— А вы — пожизненно меня сторожить?

Фиолетовый усмехнулся, погладив себя по щёгольской бородке клинышком. Редкие для тейского сословия очки придали ему обманчиво безобидное выражение.

— Нет надобности. Лист с вашим изображением распространён по всему материку. Путь в Леонидию лежит или через Майрон с резиденцией моего сюзерена, или через земли, где у нас много сторонников. Рассчитываете одолеть всех по пути? Без шпаги, револьвера и, осмелюсь заметить, даже без крыла? Есть менее хлопотные способы самоубийства.

— Тогда вы непременно выскажете единственно приемлемое для меня предложение. Я угадал?

— Конечно. Отправиться к герцогу добровольно и разобраться с вашим маленьким дельцем. Если вы действительно ни в чём не виновны, как на этом настаиваете, наш повелитель отзовёт свои претензии и даже принесёт извинения.

— А также выплатит компенсацию и подарит право первой ночи с любимой дочерью.

Тей вспыхнул.

— Не забывайтесь! Оскорбляя сюзерена, вы оскорбляете меня. Награда же объявлена за тея Алекса в любом виде — с головой на плечах или по кускам.

— Как вам будет угодно, — легионер повернулся к армейскому офицеру. — Синьор, в полку найдётся добрая шпага? И, конечно, пара секундантов. Ах, забыл официальную форму, раз уж вы не потрудились её произнести. Я, тей Алексайон Алайн, откликаюсь на вызов тея, как его… Плевать, меня не интересует имя трупа.