В невыразимом волнении ходил негодяй посреди развалин, окружавших древний дворец Омра… Неужели же он не найдет никого, кто согласится избавить его от проклятого брахматмы, который собирается разрушить самый смелый и ловкий план, какой он когда-либо составлял в своей жизни!

Вдруг он вспомнил Утами, преданного ему Утами, который по одному его знаку убил обвинителя падиала. Вот человек, который нужен ему!.. И как он не подумал о нем раньше!.. Он позвал Варуну, получившему приказ находиться всегда на расстоянии слышимости его голоса, и велел ему отыскать товарища… Но так как факир не двигался с места, Кишнайя с гневом крикнул:

— Почему ты не повинуешься мне? Не хочешь ли и ты изменить мне?

— Сахиб, — смущенно отвечал ему Варуна, — ты разве не знаешь, что Утами нет с самого утра?

— Что ты говоришь?

— Истину, сахиб! После утренней тревоги он еще не появлялся.

— Куда, как ты думаешь, он ушел?

— Не знаю, сахиб! Быть может, это его крик мы тогда слышали…

— Продолжай…

— И его убили из личной мести.

— Но тогда нашли бы его тело!

— Убийца мог бросить его в колодец среди развалин.

— Почему не отыскали его тела?

— Среди развалин древнего Биджапура, сахиб, больше тысячи пятисот колодцев; отверстия большинства из них заросли кустарником и лианами. Понадобился бы целый месяц, чтобы осмотреть их. Заброшенные много веков тому назад, они служат теперь убежищем змеям.

— Хорошо, оставь меня… Нет, слушай!

— Я здесь, сахиб.

— Подойди ближе ко мне!.. Умеешь ты действовать Кинжалом Правосудия?

— Я только объявляю приговоры Совета, сахиб, но не исполняю их, — отвечал Варуна уклончиво.

— Кто из твоих товарищей исполняет эту обязанность?

— Никто из них, сахиб, никогда не исполнял…

— Что ты говоришь?

— Сахибу известно, что один только брахматма приказывает исполнять приговоры и вручает Кинжал Правосудия факирам Джахара-Бауга.

Несмотря на подозрение, внушенное Варуне пятнами крови на одежде брахматмы, он решил не выдавать его.

— Хорошо, ты мне больше не нужен.

Итак, все валилось из рук Кишнайи в последнюю минуту… Утами не дал бы ему такого ответа. «Кого поразить, господин?» — спросил бы он только. Вот почему его убили…

И тхуг, не знавший, как все это произошло, приписал убийство брахматме, который пожелал отнять у него единственного преданного ему человека. О! Будь его повешенные в Велуре товарищи здесь, у него не было бы недостатка в выборе: двадцать рук поднялись бы на его защиту… Увы! Кости их, обглоданные ястребами, белеют в джунглях Малабара; все выходы закрыты для него. Но нет! Он не побежит постыдно от своего противника, он не сдастся так… Все увидят, легко ли овладеть Кишнайей!

А между тем голова его, готовая лопнуть от приступов бешенства, не могла ничего придумать… Он подумал уже о том, не объяснить ли положение дел своим сообщникам; быть может, какая-нибудь мысль блеснет в их мозгу? И к чему во всяком случае терять время на бесполезные терзания? Не лучше ли будет привлечь поскорее к допросу этого труса падиала, который отовсюду получает вознаграждение, служит и изменяет всем?

Было около часу ночи; брахматма не мог действовать раньше начала дня, чтобы извлечь пользу из народного движения, — а народ будет, без сомнения, на его стороне. Кишнайя имел в своем распоряжении еще пять часов для окончательного решения, и в голове его блеснула адская мысль; если до того времени он не придумает никакого выхода из своего положения, если вице-король, к которому он прибегнет в крайнем случае, откажется взять сторону его союзников в этой борьбе, тогда он, тхуг Кишнайя, мечтавший кончить свои дни мирасдаром и сравняться с раджами благодаря трости с золотым набалдашником, он, Кишнайя-душитель, устроит своему обманутому честолюбию и себе самому пышные похороны, о которых долго будут говорить в Индии и которые обессмертят имя его в летописях мира!.. В подземельях дворца находился ввиду предстоящего восстания запас в пятьдесят тонн пороху, спрятанного там обществом Духов Вод… Кишнайя-душитель погребет себя под развалинами древнего дворца Омра вместе с брахматмой, вице-королем, его штабом и двумя батальонами шотландской гвардии!

Подбодрив себя этой мыслью, величие которой удовлетворяло его тщеславие, он вернулся во дворец и отдал приказание привести Дислад-Хамеда.

ЗАМКИ СРЕДНИХ ВЕКОВ СО СВОИМИ ПОТАЙНЫМИ подземельями и тюрьмами, со своими подземными ходами дают лишь слабое понятие о подобных же сооружениях древней Индии.

Властители этой страны, окруженные со всех сторон заговорами, которые порождались честолюбием членов их семьи, и вынужденные не доверять даже собственным детям, жили обычно во дворцах, превращенных их архитекторами в настоящие чудеса по приспособленности для защиты. Мы уже имели случай упомянуть, что не было ни одного вестибюля, ни одной передней, ни одной комнаты без тайных сообщений, потайных дверей, подвижных стен, темных закоулков, неизвестных самым доверенным слугам, потайных трапов, которые при малейшем подозрении поглощали родственников, министров, офицеров, — подземелий и тюрем, где акустика доведена была до такого совершенства, что не слышны были жалобы заключенных. И в большинстве случаев несчастный архитектор, создавший такой дворец по приказанию своего властителя, становился первой жертвой своей изобретательности; раджи боялись, чтобы он не открыл тайн, которые должны были быть известны одному только навабу.

Древний дворец Омра представлял, как мы уже видели, законченный тип такого сооружения. Потайные части его были так хорошо устроены, что до сих пор еще оставались неизвестными, несмотря на то, что знаменитое общество Духов Вод занимало его в течение многих столетий подряд и все время производило в нем самые тщательные разыскания. Англичане удовольствовались тем, что заняли первый этаж, помещения которого могли вместить в себя два или три полка. Остальные они предоставили всеразрушающему времени; так они поступили и с большинством других чудесных памятников древней Индии. А между тем вся древняя цивилизация была налицо в этих зданиях, дворцах, храмах, могилах, мечетях, пагодах, самые незначительные из которых хранились бы в Европе с благоговением.

Время от времени, однако, факирам, охранявшим дворец, удавалось открыть во время отсутствия Семи, — которые жили там только в периоды, когда собирались жемедары, — какое-нибудь новое сообщение, которое приводило их к темным комнатам или подвалам для пыток; там они находили орудия пыток в том же положении, в каком их оставили много веков тому назад. Последнее открытие в этом роде было сделано Утсарой. Заинтригованный плитой, издававшей менее глухой звук, чем остальные, и находившейся в одной из передних зал второго дворца, он поднял ее и под ней нашел вторую с вырезанной на ней надписью: «Палам-Адербам» — Колодец Молчания.

Подняв вторую плиту, он увидел нечто вроде колодца, стены которого расширялись книзу; он был до половины наполнен человеческими скелетами, кости и черепа которых перемешивались самым странным образом и представляли собой мрачное зрелище. Утсара спустился вниз, чтобы осмотреть этот мрачный подвал, уверенный, что найдет там сообщение с другими частями здания — комнатой для пыток, например, куда обычно, как спицы колеса, вели все подземелья. Но он ничего не открыл и пришел к выводу, что это обыкновенный подвал, куда сваливали после смерти трупы казненных. Вот в это-то мрачное убежище и бросили Дислад-Хамеда по приказанию Кишнайи.

Он пробыл там всего десять минут, когда Утсара пришел в замок. Войдя туда через один из потайных входов, указанный ему брахматмой и неизвестный ни Семи, ни их слугам, факир, задерживая дыхание и заглушая шум шагов, приблизился осторожно к комнате, где жили его товарищи, служившие Тайному Совету. Они тихо разговаривали между собой о последних событиях; самые старшие из них удивлялись тому обороту, какой принимали дела, и не скрывали друг от друга своих чувств при виде странного поведения Совета Семи.