— О, я не боюсь, милорд! Они могли, конечно, захватить врасплох нескольких бедняг, которых и убили с целью поддержать ужас, внушаемый их таинственным обществом. Но никогда они не осуществляли своих приговоров над теми, которые способны защищаться или за смерть которых им могли отомстить. Разве осмелились они тронуть Хейвлока, победителя Нана-Сахиба, или сэра Уильяма Брауна, губернатора Цейлона, который на каждом шагу травит членов их общества и которого они еще несколько месяцев тому назад приговорили к смерти? На всякий случай я ношу тонкую кольчугу, которая предохраняет меня от кинжала, а ночью все выходы из моих апартаментов охраняются стражей… Впрочем, я намерен предупредить предводителя тхугов об этом предсказании…

— Только бы Кишнайя сдержал свое слово, и мы скоро избавимся от этих людей.

— Он сдержит его, милорд, и дней через десять вы дадите знать в Лондон об уничтожении общества Духов Вод, об аресте Нана и об окончательном умиротворении Индии.

— Готов верить вашему предсказанию… Пора, однако, господа, на покой; мы, я думаю, долго будем помнить первый вечер в Биджапуре… Пришлите мне ночного дежурного, Кемпбелл!

— Старший камердинер ждет ваших приказаний, милорд!

— Прекрасно!.. Не удерживаю вас больше.

Перед уходом оба почтительно поклонились сэру Лоуренсу.

— Спокойной ночи, господа, — приветливо сказал им вице-король.

Не успел директор полиции переступить порог комнаты, как сэр Джон знаком подозвал к себе адъютанта.

— Удвойте стражу вокруг замка, — приказал он, — поставьте часовых у всех дверей, ведущих в комнаты Уотсона, и возвращайтесь с дежурным адъютантом Пири… Проведите эту ночь со мной. Я предчувствую, что здесь произойдут странные вещи…

Минут через десять все приказания вице-короля были исполнены. Шум в древнем дворце Омра мало-помалу стихал, и ночная тишина не нарушалась ничем, кроме криков часовых, перекликавшихся через равномерные промежутки: «Слушай!» — «Слушай!». И этот крик, удаляясь все дальше и дальше по мере того, как переходил от ближайшего часового к более отдаленному, производил странное впечатление среди таинственной и зловещей тишины этой ночи.

ПРЕДВОДИТЕЛЬ «ДУХОВ ВОД», РЕЗИДЕНЦИЯ которого находилась в Биджапуре, прекрасно знал все потайные коридоры, которые проходили внутри толстых стен и сообщались со всеми комнатами огромного здания посредством целого ряда особых ходов. Копия плана этих ходов находилась у него в секретных бумагах, которые достались ему от его предшественников; как и последние, он знакомил членов Совета Семи, обновлявшегося несколько раз со времени вступления его в должность, лишь с главной артерией этих сообщений, устроенных Адил-шахом, чтобы иметь возможность пройти по всему дворцу и не быть никем замеченным.

Благодаря этой предусмотрительности, сохраненной им по традиции, он мог в тот день, когда у него возникли серьезные подозрения относительно членов Совета Семи и Старшего-Из-Трех, присутствовать при их совещаниях, дабы убедиться в основательности своих опасений. Он прежде всего переоделся пандаромом и смешался с толпой, чтобы судить, насколько искусно он переоделся. Мы оставили его раздающим в ожидании ночи зерна сандала, омоченные в священных водах Ганга.

Когда наступил удобный по его мнению час, Арджуна медленно направился к дворцу, пробираясь среди развалин и стараясь никому не попадать на глаза. Придя на место, он немедленно прошел в коридор, неизвестный Семи; коридор вел к верхнему этажу здания, где жили в это время последние. Брахматма добрался туда без всяких затруднений, несмотря на то, что всего только один раз проходил здесь, знакомясь с тайным расположением здания. Он осторожно проскользнул к комнате, где в это время собрались все члены совета Семи. Через потайное окошечко, скрытое между балками потолка, которое он мог открывать и закрывать по желанию, он заглянул внутрь комнаты и едва не вскрикнул от удивления, но к счастью удержался. Только взглянув на зрелище, открывшееся перед глазами Арджуны, можно было понять, какую силу характера нужно было иметь последнему, чтобы побороть свое волнение.

Вокруг стола, на котором стояла амфора из черной глины, наполненная напитком аррек-нати, сидели все Семь и спокойно пили, разговаривая о событиях предыдущей ночи. Ни на одном из них не было установленной правилами маски, что главным образом и вызвало удивление брахматмы, которое ему удалось подавить; сначала он принял это за нарушение строго устава, которое обычно наказывается смертью. Но когда, всмотревшись в каждого из членов Совета, он узнал Кишнайю-душителя в Старшем-Из-Трех, а в остальных членах Совета — родных и союзников знаменитого тхуга, принадлежащих к той же проклятой секте, он едва не забыл всякую предосторожность и чуть не позвал факиров, чтобы приказать им выгнать этих негодяев.

К счастью, он вовремя опомнился и понял, какой опасности едва не подверг себя. При малейшем шуме все Семь немедленно надели бы свои маски, и Арджуна, убитый на месте факирами, поплатился бы жизнью за свой неразумный поступок. Напрасно кричал бы он последним:

— Этот человек не кто иной, как тхуг Кишнайя, которого вы все знаете; его товарищи принадлежат к самой низкой касте. Сорвите с их лиц маски — и вы увидите перед собой отребье населения Биджапура!

Никто из них не поверил бы ему и не посмел бы поднять руку на Старшего-Из-Трех и на других членов Совета Семи. Он вряд ли добился бы этого даже от собственных факиров; нечего было поэтому рассчитывать на помощь служащих Совету. Дрожа всем телом, Арджуна решил отложить месть до другого раза, чтобы лучше обдумать, какие средства употребить для захвата этой шайки разбойников. Он понял, что прежде всего нужно узнать их планы, и, приложившись ухом к потайному окошечку, стал слушать. С первых же слов он понял, что пришел слишком поздно; Кишнайя говорил своим сообщникам:

— Пусть будет по-вашему, миллион рупий за поимку Нана принадлежит вам; я отдам даже свою часть. Варуна только что уведомил меня, что вице-король находится в большом зале с одним из своих офицеров и Уотсоном, я сейчас же сговорюсь с ним… Подождите меня здесь, я вернусь и передам вам его ответ.

Затем Арджуна ничего больше не слышал. Догадавшись, что тот отправился к сэру Лоуренсу по одному из внутренних ходов, он стал осторожно пробираться по известным лишь ему одному коридорам, которые соединялись с главной артерией, где должен был проходить Кишнайя. Он выбрал самый короткий путь, чтобы опередить предателя, и, спрятавшись позади подвижной части стены, стал терпеливо ждать… Несколько минут спустя он по легкому шороху догадался, что тот прошел мимо этого пункта. Медленно, стараясь не производить ни малейшего шума, брахматма повернул пружину и направился по следам Кишнайи. Когда последний вошел к вице-королю, Арджуна воспользовался одним из разветвлений, ведущих к каждому окну, и подошел по возможности ближе к тому месту, где сидел сэр Лоуренс; отсюда он мог следить за вышеприведенным разговором. В тот момент, когда тхуг произнес зловещие слова: «Брахматма! Я сам пристрелю его!», — Арджуна не устоял против желания взглянуть на это странное собрание, и вот тогда-то его негодующее лицо и показалось среди кашемировых портьер, закрывавших окно.

Из длинного рассказа душителя Арджуна узнал все, что ему было нужно, потому что негодяй не скрыл ни одного из своих адских планов. Трудно описать волнение, с которым он слушал изложение дьявольского заговора; не приди ему в голову счастливая мысль переодеться пандаромом неминуемо погибли бы и Нана-Сахиб, и общество Духов Вод. Герой войны за независимость сгнил бы в английской тюрьме, а древнее общество, которое в течение стольких веков держало всех в страхе и защищало бедных индусов против целой армии чиновников, жаждавших наживы, распалось бы безвозвратно.