— Прыгать будем быстро, один за другим. Чтобы не растягиваться. Ясно? — распорядился Тимоха.

— Ясно! — весело ответил Илья, смотревший на все оптимистически и веривший в удачу. — Кто первый?

— Сначала прыгну я, — сказал Тимоха. — Потом Илья, за ним Василий и Степан. Собираемся в обратном порядке.

— Вася, не отрывайся от меня, держись за мою штанину! — пошутил Илья. — Погибать — так вместе!

Степан уже взялся за дверь, нетерпеливо поглядывая на Тимоху.

— Давай открывай! — скомандовал Тимоха, стараясь скрыть волнение.

Сильным движением руки Степан отодвинул дверь, и в вагон ворвался свежий ночной воздух. На звездном небе рядом с поездом плыл двурогий месяц. Все молча стояли, глядя перед собой: там, за дверью вагона, открывался новый мир.

Повернувшись к летчикам, которые оставались, Тимоха, прощаясь, поднял руку.

— Ну… если выживем, встретимся!

— Счастливого пути! Дай вам бог!.. — послышалось со всех сторон. — Ни пуха…

Поезд замедлил ход на подъеме, и Тимоха, высунувшись из вагона, посмотрел вперед. Не обнаружив в темноте ни столбов, ни деревьев, которые могли бы помешать прыгать, предупредил:

— Приготовиться! Ну, пора…

Он присел, держась рукой за край двери, с силой откинулся назад и соскользнул вниз, в темноту. Последняя мысль перед прыжком была: «Колено… Только бы не повредить ногу…»

Скатившись со склона, Тимоха замер. Мимо, громыхая, мчался поезд. Дрожала земля, вагоны, словно спотыкаясь, стучали на стыках рельсов. Приземлился Тимоха удачно, однако волнение только усилилось.

Поезд прошел, и Тимоха, жадно вглядываясь в темноту, прислушался. Все ли прыгнули? И сразу ли?

Было тихо. Как условились, Тимоха посвистел, подражая птице. Никто не ответил. Он свистнул еще несколько раз — никакого ответа. Видно, следовало просто подождать немного.

В небе висел серп луны, и, хотя слабый свет его почти не достигал земли, темнота, к которой Тимоха постепенно привык, уже не казалась сплошной. Вдалеке тускло мерцали огоньки — там было селение.

Тимоха не представлял себе, где находится. Знал только, что это еще Украина — дальше поезд просто не успел отъехать.

Прошло еще некоторое время, и пора бы уже появиться Илье, но никто не приходил. Тимоха свистел все чаще. Наконец издалека донесся условный свист, и вскоре из темноты появился Илья. Одной рукой он раздвигал кусты, другая была прижата к виску.

— Вася пришел? Нет? — поспешно спросил он.

— Пока ты один. Что с головой?

Илья отнял руку от виска — на ладони темнела кровь, но он не обратил на это внимания.

— Я ждал его… Где же он? Где?

Говорил он торопливо, встревоженным голосом, словно знал наверняка, что с другом что-то случилось.

— Постой, Илья, Степана тоже нет. Придут, — успокаивал его Тимоха, который и сам тревожился. — Давай перевяжу голову.

Из кармана Тимоха достал кусок старого бинта и стал перевязывать Илью.

— Бочка попалась какая-то. Одна-единственная… Специально для меня. Слушай, надо их искать!

— Пошли! — сразу согласился Тимоха, не выносивший неопределенности.

Время от времени посвистывая, они тихо пошли вдоль железнодорожного полотна. Но вот раздался ответный свист. Степан шел один, тяжело дыша.

— А Вася? Где Вася?! — почти крикнул Илья.

Степан перевел дыхание.

— Василий там… Разбился…

— Как?! Не может быть! Не верю!

— Объясни толком, Степан, — сказал Тимоха.

— Трубы там сложены. Прямо в них врезался. Похоронить надо.

— Похоронить надо, — как эхо, отозвался Илья.

Не в силах сдержать своего горя, он застонал.

Когда Степан отыскал место, где лежал Василий, все трое стали рыть могилу. Песок разрывали чем придется: палками, камнями, голыми руками. Выкопав достаточно глубокую яму, опустили туда тело Василия и могилу забросали песком.

Приближался рассвет. Нужно было решать, как действовать дальше. Каждый понимал, что без еды, без какого-то убежища им долго не продержаться. Раньше ими двигало одно-единственное желание — бежать, скорей бежать из плена, чего бы это ни стоило, а о том, что будет дальше, они особенно не задумывались, теперь же, очутившись во вражеском тылу, без еды, без оружия, с одной лишь надеждой на спасение, они поняли, в каком трудном положении оказались.

Степан вспомнил, что, прыгнув с поезда, он скатился в небольшой овражек. Для начала можно было спрятаться в этом овражке, отойдя немного от железнодорожного полотна.

Минут пять шли они по дну овражка, который затем сворачивал в сторону селения. Когда-то здесь бежала неглубокая речка, она пересохла, от нее остался лишь светлый песчаный след.

Настроение у всех было подавленное. Илья, обычно говорливый и веселый, молча брел сзади, отставая и спотыкаясь.

— Возьми себя в руки, Илья, — сказал Тимоха. — Впереди, знаешь, еще много такого…

Кивнув, Илья не ответил.

Прошли еще немного по оврагу, глубина которого здесь была чуть больше человеческого роста. Тимоха поднялся наверх.

Стояла тишина. Только далекий лай собак доносило ветром из поселка. Тимоха вглядывался в сероватую даль, решая, стоит ли подходить близко к селению. Постепенно светлело.

— Я думаю, не в ту сторону мы подались. Не угадали в темноте, — раздался рядом голос Степана, неслышно приблизившегося к Тимохе. — Вон туда посмотри! — Степан показал рукой в противоположную от селения сторону, где за железной дорогой темнела гора, вся поросшая лесом.

— Лес! — воскликнул Тимоха.

— То-то. А тут же голое место: переловят как щенят.

Теперь уже хорошо было видно, что лес не только покрывает всю гору, но тянется дальше, к востоку, подходя почти вплотную к железной дороге.

Не теряя времени, они повернули обратно и вскоре пересекли железнодорожное полотно. Спустя четверть часа вошли в лес.

Прошел день, другой. Забравшись в глубь леса, они двигались то на север, то на восток, ориентируясь по солнцу, по северной стороне деревьев, покрытой мхом, по звездам. Шли осторожно, стараясь не приближаться к изредка попадавшимся по пути лесным хуторам.

К концу третьего дня, измучившись, изголодавшись, решили подойти к небольшому хутору. Оставив друзей в кустарнике на опушке леса, Тимоха пошел в село один. В огороде у крайнего домика он увидел пожилую женщину и, убедившись, что она одна, заговорил с пей.

Женщина недоверчиво смотрела на Тимоху, грязного, заросшего. На вопросы отвечала односложно, неохотно. О партизанах ничего не знала или просто не хотела говорить. Сказала только, что немцев в хуторе нет, но были полицаи, — это единственное, чего смог добиться от нее Тимоха. Правда, она дала ему хлеба и картофельных лепешек.

От хутора они не ушли, а решили переночевать поблизости. На следующий день опять попытались порасспросить женщину о партизанах, но женщина упорно отмалчивалась, однако снова накормила их. Прощаясь, Тимоха сказал:

— Вы, мамаша, все же шепнули бы про нас хорошим людям… Пропадаем…

Потеряв надежду найти партизан, Тимоха и его товарищи собрались уже отправиться дальше, как вдруг под вечер увидели подводу на лесной дороге. Рядом с подводой шел, держа вожжи, пожилой мужчина в картузе, старом пиджаке, сапогах. Подвода ехала в лес.

Все трое притаились в кустарнике, наблюдая за ней. Мужчина спокойно шагал, тяжело ступая по траве, и, дойдя до поворота, остановился, кого-то, видно, поджидая.

Жадно следивший за ним Тимоха неожиданно услышал сзади шорох и резко обернулся: в двух шагах стояли трое парней с автоматами.

— Руки вверх! Быстрее! — крикнул парень в кубанке набекрень.

— Кто такие? — спросил другой.

Тимоха не спешил отвечать. «Не полицаи ли? — мелькнула мысль. — Или партизаны? Тетка сообщила…» Однако из осторожности продолжал молчать.

— Ну? Как сюда попали?

— Может, это фрицы? Не понимают…

— Пойму-ут! — уверенно сказал тот, что в кубанке. — Отведем их куда следует, там разберутся!

…Около четырех месяцев воевал Тимоха в партизанском отряде. Без него не обходилась ни одна операция. Однажды во время вылазки он был тяжело ранен в бедро. Самолетом его перебросили через линию фронта в госпиталь, а когда он выписался, стал разыскивать свою часть. С большим трудом добился Тимоха, чтобы его направили на фронт, в ту же эскадрилью, где он воевал раньше, где остались его боевые друзья. Тимоху радостно встретили летчики, но Леки среди них уже не было…