Эпиталама Виктории Перевод Шаши Мартыновой ПО СЛУЧАЮ НАШЕЙ СВАДЬБЫ, 7 ОКТЯБРЯ 1994 ГОДА Касаюсь твоей щеки, а где-то умирает телеолог — вроде как от сердечного приступа, в мотеле Фресно, девятый на этой неделе, и следователь подмечает сходства: все мужчины за сорок; имена у всех начинаются с буквы Д; все только в бледно-голубых трусах из «Мервина», размер — «средний»; у всех одна сомнительная склонность к точкам с запятой в страдальческих стихах о детстве, что валяются, недописанные, на столах из щербатой «формайки». И все — лишь когда я касаюсь твоей щеки. Стоит мне коснуться шеи твоей (О Иисусе, милый и трепетный, да и Будда, сияюще тающий), и каждого твидового умника, что ошибочно принимает зубодробильный словарный запас за знание, и каждого школьного учителя, что врал ученикам, — всех оглоушивает посреди ночи; и все политики в Западном полушарии падают на колени и молят о прощении; и последний практикующий экзистенциалист после многих лет размышлений над внутренней сущностью яблока наконец его съедает. И от этого принимаюсь тебя целовать (Ах, лунный бред; о нескончаемая алмазная нова солнца), и когда соприкасаются наши губы, каждая птица в полете складывает крылья и скользит, и каждая птица на насесте, и всякое дитя нерожденное мечтают повернуться пузиком к солнцу, а Северное побережье захлестывает двухнедельными ливнями, покуда кто-то не вскочит и не закричит: «Нет радужнее радужной форели», — и не спрыгнет с моста Хиоучи в бурлящую Смит, а старуха в штанах из оленьей кожи и ковбойских сапогах не бросит перья скопы туда, куда он упал, напевая: «Отнеси его домой, Матушка, отнеси его домой». Пока же поцелуй наш длится на балконе Музея Будущего, я чувствую, как мед бурлит в моих чреслах (о густота златого яства! ах везучие пчелы!), и всякое дерево на 500 миль окрест зеленеет ярче, и шишки раскрываются, стручки трескаются и высыпаются, побеги слив кланяются грядущей буре, и величественная древняя сахарная сосна содрогается до корней — и тут балкон отрывается и мы обречены, по-прежнему в объятиях друг друга, обречены… И нет, то не веселая возня средь лютиков, но 30 лет, более-менее вместе, давали — хватали, били — бежали, зудело — чесали, всенощных дальнобоев, что бросали нас в канавы грязным брюхом кверху, и мы вручали живот свой богам в небесах, укореняясь меж тем в земле, — готов сказать, что мы все еще обречены, обречены на любовь. Всё на месте
Перевод Шаши Мартыновой Ошеломляет и восхищает меня на планете 24 000 миль в обхвате с поверхностью в 96 000 000 квадратных миль быть здесь на высоте 2 000 футов в горах Кламат на длинной безлюдной гряде что отделяет Средний и Южный притоки Смита в тесной сухой хижине в ледяную безлунную ноябрьскую ночь сбившись в кучу на кровати у дровяной печки с моей возлюбленной и нашим ребенком. Прямой репортаж Перевод Максима Немцова Тренируемся в бейсбол под вечер с Джейсоном, ему только-только шесть, мягкими летними сумерками в глубине гор, я подаю и объявляю: «Вот летит крученый юному Джейсону Доджу, и — о боже мой — он выходит на него, глубокий замах, точно в центр, в самую глубь, абсолютно раздавил его, белой пылинкой пропадает за садовым забором, исчез напрочь, как индюшка в кукурузе, — так далеко закинул, что хоть поисковую партию отправляй». И я вам так скажу, в этом весь кайф — отбивать такую подачу, со всего маху, насмерть в самую точку, запуская разряд силы в полет. Джейсон, такой довольный, что сейчас лопнет, говорит: «Сбегай за мячом. Света еще хватит». Заявление на работу Перевод Шаши Мартыновой Хочу лежать на открытом склоне холма и чувствовать, как все устремляется к свету. Не хочу думать, судить, решать. Зима была тяжкая. В ноябре помер отец Вики. А месяц спустя я нашел брата — он умер у себя в кламатской хижине. Потом месяц дождей, потопов, селей. В саду, побитом морозами, на пугале сидят вороны. Хочу рухнуть в траву на холме, и пусть все забродит от тепла. Отдаться цветению без остатка. Зарыться лицом в гущу маков; обратить лицо к небу. Если надо работать, пусть дело будет по моим чахлым силам, пусть будет подстать моим устремленьям чуять, как корни зарываются вглубь, покуда я представляю себе новые краски цветка. |
