— …и о том, чего мне стоят все эти поклоны и шарканья ножкой перед женщинами из лучших семей в городе? Конечно, нет. Думают они о том…

Мне хотелось сказать: «Боги! Мы просто сходили в кино. А вы говорите об этом так, словно мы забеременели!»

Но ради своей сестры я сдержалась, чтобы не сделать еще хуже.

Потом, к моему удивлению, заговорила Пиши. Обычно она молча сидела в сторонке во время таких воспитательных бесед.

— Да, они поступили плохо, согласна. Но не перегибаешь ли ты палку, Налини? Посмотри на них, ты же видишь, что они раскаиваются в том, что…

— Со всем должным к тебе уважением, диди, — перебила Налини ледяным и мрачным, как из угольного подвала голосом, и продолжила: — Ты уже довольно принесла вреда, забив им голову старыми романтическими историями. Пожалуйста, не вмешивайся в дела между матерью и дочерью.

Тетя Налини прекрасно знала все уязвимые места каждой из нас и безжалостно давила на самое больное. Пиши поспешно опустила глаза, чтобы скрыть вспыхнувшую, словно искры разбитого стекла, боль: ей в очередной раз напомнили, что мы с Судхой не ее дочери. Но Судха бесстрашно смотрела на тетю, вытянувшись, словно стрела. Она даже не вздрогнула, когда тетя бросилась к ней и, схватив ее за локти, начала трясти ее и кричать:

— Сколько раз я тебе говорила, что мужчинам нельзя доверять? Что это за мужчина, с которым ты ходила в кино? Говори сейчас же! Не надейся, что молчание спасет тебя! И не вздумай рассказывать мне свои любимые сказки!

Тетя так сильно трясла Судху, что у той откидывалась назад голова, и мама, не выдержав, гневно закричала:

— Налини, прекрати! Анджу уже сказала, что их места оказались рядом случайно!

Но тетю невозможно было остановить.

— Гопал, — обратилась она к погибшему дяде, поднимая глаза к небу, — ну где же ты? Как мне одной воспитать эту испорченную девчонку? Если б ты только был жив и увидел, какие страдания и позор мне приходится переносить, если б ты только…

— Он был бы жив, если б ты не толкнула его на отчаянный шаг своими вечными придирками, — медленно произнесла Судха, выделяя каждое слово.

В комнате воцарилась гробовая тишина, даже моя тетя застыла с открытым ртом на середине фразы. Но нас поразила не столько дерзость Судхи, сколько уверенность в ее голосе, словно она на самом деле знала, о чем говорила.

Потом всё происходило словно в тумане.

Через мгновение придя в себя, тетя Налини снова начала кричать:

— Полюбуйтесь, собственная дочь против меня! А я из кожи вон лезу, делаю все, чтобы она была счастлива.

В голосе тети слышалась неподдельная боль, и я понимала, что она не притворяется, а на самом деле верит в то, что говорит.

Но Судха продолжала, словно не услышав слов матери:

— А что касается лживых сказок, то разве ты сама не придумывала их?

Судха произнесла это с таким презрением, что я похолодела. Что она хотела этим сказать?

Вдруг Пиши очутилась рядом с Судхой и закрыла ей рот рукой.

— Замолчи, девочка, замолчи!

И моя мать, подняв руки, сказала срывающимся голосом, словно взбиралась на высокий холм:

— Хватит! Мы все слишком завелись, давайте закончим, прежде чем наговорим друг другу такого, о чем потом будем жалеть всю оставшуюся жизнь. Судха и Анджу, так как вам нельзя больше доверять, никаких денег вы больше не получите до самого поступления в колледж. Отдайте одежду Рамур-ма, она выбросит ее. Я скажу вашим учительницам, чтобы они не выпускали вас из класса даже на перемену до окончания всех уроков.

Ну что ж, я признавала, это было вполне справедливое наказание. И только суровое молчание мамы значило гораздо больше, чем все эти крики. Я молча шла к двери следом за Судхой, радуясь, что вечер наконец закончился.

Но вдруг тетя Налини возмущенно добавила:

— Постой, это все, что ты хотела им сказать?

— Да, я думаю этого достаточно, — ответила мама. Она тяжело дышала, ее щеки раскраснелись — не то от злости, не то от горя.

— Тогда скажу я, — не унималась тетя. — Твоя Анджу плохо влияет на мою дочь. Она забила голову Судхе своими идеями, вычитанными из английских книжек, которые ты разрешаешь ей читать. Никогда бы Судха не осмелилась на такую выходку сама. Я не могу вмешиваться в воспитание Анджу, она все-таки твоя дочь, да и ее положение совсем не такое, как у Судхи. Анджу единственная наследница Чаттерджи, а Судха всего лишь бедная кузина, она никто — да-да, я прекрасно знаю, что говорят люди за моей спиной. Положение Анджу закроет многим рты. А что есть у моей бедной Судхи? Только мать, оберегающая ее репутацию, которую так легко запятнать. Поэтому я решила, что отныне она не покинет этот дом без Рамур-ма, которая будет сопровождать Судху даже в школу.

Какое унижение! Как будто Судхе двенадцать лет! Но от следующей тетиной фразы у меня перехватило дыхание, словно меня толкнули в холодный темный колодец.

— Кроме того, я решила как можно скорее выдать ее замуж. Как только она закончит школу, я подыщу ей подходящего молодого человека.

— Но ей ведь не будет еще и восемнадцати, — услышала я возмущенный голос матери словно откуда-то сверху. — Она же будет еще совсем девочкой.

— Если она такая взрослая для того, чтобы водить шашни с мужчинами в кинотеатрах, — упорствовала тетя, — то и достаточно взрослая, чтобы позаботиться о семье и муже.

Мне трудно было говорить — как будто надо мной сомкнулась толща ледяной воды, но я взяла себя в руки и спросила:

— А как же колледж? Разве Судха не будет учиться в колледже?

— А что там хорошего? — отвечала тетя. — Там ей в голову станут приходить еще более сумасбродные идеи. Лучше я найму женщину, которая будет приходить к нам домой и научит Судху хорошо готовить. Я позволю закончить ей школу только из уважения к твоей матери, которая тратит так много денег на ее обучение. — Тут тетя слегка кивнула головой моей матери с таким видом, словно делала ей одолжение.

Вода надо мной становилась всё чернее и начала отдавать болотом, она давила мне на грудь и, кажется, скоро раздавила бы меня совсем.

— Да как вы можете? — попыталась я закричать, но вышел лишь сдавленный шепот. — Как вы можете разрушать будущее Судхи?!

— Хватит, Анджу! — остановила меня мать. Но не окрик, а жалость в ее глазах испугала меня и заставила замолчать.

— Мы обсудим это позже, когда успокоимся. Судха и Анджу, ступайте в свои комнаты. Сейчас же! Рамур-ма, проводи их.

Мы поднимались по лестнице, опустошенные и молчаливые. В моем сердце было темно, словно оттуда вытек весь свет. Глаза Судхи были широко распахнуты и лихорадочно горели, я видела, как дергается мышца на ее щеке.

Ну почему же я такая легкомысленная? Почему я не подумала о последствиях?

Если б я верила в то, что желания сбываются, я загадала бы, чтоб мы вернулись в сегодняшнее беззаботное утро. И всё бы отдала за то, чтобы мое желание исполнилось.

Но загадывать желания было бесполезно, как и сожалеть о содеянном. Я должна была придумать, как всё исправить.

Дойдя до комнаты Судхи, я обняла сестру, крепко прижимая ее к себе. Рамур-ма стояла рядом и смотрела на нас, навострив уши, поэтому я даже не могла сказать Судхе, что сожалею о том, что всё так получилось. Но Судха и так всё поняла. И, чувствуя, как она прижимает свою горячую щеку к моей, я знала, что она уже простила меня.

— Не волнуйся, еще не всё кончено, — прошептала я. — Мы будем бороться всеми возможными способами. — А сама уже обдумывала план наших действий и слова, которые скажу матери. Я чувствовала, что она на нашей стороне.

— И не важно, что случится с нами, главное, что мы пройдем через это вместе. Я обещаю.

Я ждала, что Судха согласится со мной, но вместо этого она, немного отстранившись, посмотрела мне в глаза и слегка улыбнулась ироничной улыбкой, как будто уже знала то, что я смогу понять только через многие годы: обещание можно сдержать, только не всегда это получается так, как мы себе представляли.