— Ты не ранен?.. Эй, Рыбаков!.. Очнись, все уже позади!

— Жаль, — чуть слышно произнес опер.

— Брось! Во всех ориентировках по нему: «Стрелять на поражение». Так что не жалей, собаке собачья смерть.

— Жаль, что я все патроны расстрелял. Надо было один для тебя оставить.

Улыбка сползла с генеральского лица, глаза его стали жесткими и колючими.

— Береги нервы, Рыбаков. Они тебе еще пригодятся, — процедил генерал, бросил на стол ключи от «Жигулей» и смешался с толпой подчиненных в черных масках.

Двое собровцев волоком протащили окровавленный труп Кныха. Рыбаков проводил его безразличным взглядом и, прикрыв глаза, мысленно произнес:

«Все, Катя. Это седьмой. Последний. Упокой Господи твою душу!»