1921 Больница Пробуждение Тянулись тяжелые годы, Земля замерзала… Из трещин Огонь, нас сжигавший годами, Теперь потухающий глухо, Сиял средиземной жарою. Гляжу: под ногами моими В твердеющих, мертвенных землях — Простертые, мертвые руки, — Простертые в муке — Умерших… А небо, — Как синие шали: Алмазами Страстными Блещет. И — снова земля отделилась; И — синяя шаль: мои крылья. И снова несут меня крылья В когда-то постигнутый Дорнах! И — там, В бирюзеющих землях, В негреющих светочах, — Дорнах! Ты — там: В розовеющих Зорях, В негреющих Светах, Как прежде… Отдаться ль, как прежде, Надежде — Росе бирюзеющей, Нелли? . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Вставай, подымайся в пространстве Трезвеющим светочем. Солнце! Октябрь 1921 Ковно Жди меня Далекая, родная, — Жди меня… Далекая, родная: Буду — я!.. Твои глаза мне станут — Две звезды. Тебе в тумане глянут — Две звезды. Мы в дали отстояний — Поглядим; И дали отстояний — Станут: дым. Меж нами, вспыхнувшими, — Лепет лет!.. Меж нами, вспыхнувшими, — Светит свет. 1924 Москва Марш Упала завеса: и — снова Сурово разъяты закаты — В горбатые, Старые Скаты — — И в синие Линии Леса. Упорным размеренным шагом Проходим над черным обрывом… Блеснуло — Бесплодным Зигзагом: — — Рвануло — Холодным Порывом. Потухли, — как в пепле, — дороги; Засохли шершавые травы… Распухли Склоненные Ноги. Оглохли, Ослепли — — Навеки! 1924
Москва Сестре Не лепет лоз, не плеск воды печальный И не звезды изыскренной алмаз, — А ты, а ты, а — голос твой хрустальный И блеск твоих невыразимых глаз… Редеет мгла, в которой ты меня, Едва найдя, сама изнемогая, Воссоздала влиянием огня, Сиянием меня во мне слагая. Я — твой мираж, заплакавший росой, Ты — над природой молодая Геба, Светлеешь самородною красой В миражами заплакавшее небо. Все, просияв, — несет твои слова: И треск стрекоз, и зреющие всходы, И трепет трав, теплеющих едва, И лепет лоз в серебряные воды. 1926 Кучино «Мигнет медовой желтизною скатов…» Мигнет медовой желтизною скатов, — Пахнет в окно сосною смоляной, — Лимонна — бабочка… И томно матов Над голубем голубизною зной. Из-за чехла — мельканье мелкой моли, — Из сердца — слов веселый перещелк. Мне не к лицу лирические роли: Не подберешь безутолочи толк. Я над собой — песчанистою дюной — В который раз пророс живой травой! Вспорхнув, веду, — нелепо, глупо, юно, — В который раз — напев щеглячий свой. В который раз мне и близки, и милы, — Кустов малиновые листики, — Целительно расплещенные силы И длительно облещенные дни! В который раз мне из меня дохнула Сознанию незнаемая мощь, — Волной неумолкаемого гула, Парной жарой и птичьим щелком рощ. 1926 Кучино «Снег — в вычернь севшая, слезеющая мякоть…» Снег — в вычернь севшая, слезеющая мякоть. Куст — почкой вспухнувшей овеян, как дымком. Как упоительно калошей лякать в слякоть — Сосвистнуться с весенним ветерком. Века, а не года, — в расширенной минуте. Восторги — в воздухом расширенной груди… В пересерениях из мягкой, млявой мути Посеребрением на нас летят дожди. Взломалась, хлынула, — в туск, в темноту тумана Река, раздутая легко и широко. Миг, — и просинится разливом океана, И щелкнет птицею… И будет — — солнышко! |
