1906 Москва Город Клонится колос родимый. Боже, — внемли и подъемли С пажитей, с пашни Клубы воздушного дыма, — Дымные золота земли! Дома покой опостылил. Дом покидаю я отчий… Облаков башни В выси высокие вылил, — Вылил из золота Зодчий. Юность моя золотая, Годы, разбитые втуне!.. К ниве озимой Ласково льнут, пролетая, Легкие, легкие луни. Лик мой, что в высь опрокинул, Светочем, Боже, исполни! Светоч родимый — В просветы светлые хлынул Хладными хлябями молний. Буду я градом исколот. Вихрь меня пылью замылит В неба лазурного холод — Город из золота вылит. 1907 Тройка Ей, помчались! Кони бойко Бьют копытом в звонкий лед; Разукрашенная тройка Закружит и унесет. Солнце, над равниной кроясь, Зарумянится слегка. В крупных искрах блещет пояс Молодого ямщика. Будет вечер: опояшет Небо яркий багрянец. Захохочет и запляшет Твой валдайский бубенец. Ляжет скатерть огневая На холодные снега. Загорится расписная Золотистая дуга. Кони встанут. Ветер стихнет. Кто там встретит на крыльце? Чей румянец ярче вспыхнет На обветренном лице? Сядет в тройку. Улыбнется. Скажет: «Здравствуй, молодец…» И опять в полях зальется Вольным смехом бубенец. Июнь 1904 Серебряный Колодезь Странники Как дитя, мы свободу лелеяли, Проживая средь душной неволи. Срок прошел. Мы былое развеяли. Убежали в пустынное поле. Там, как в тюрьмах, росло наше детище; Здесь приветствовал стебель нас ломкий. Ветерок нежно рвал наше вретище. Мы взвалили на плечи котомки, — И пошли. Силой крестного знаменья Ты бодрил меня, бледный товарищ, Над простором приветствовал пламень я Догоравших вечерних пожарищ. Ветерки прошумели побегами. Мы, вздохнув, о страданье забыли. День погас. На дороге телегами Поднимали столбы серой пыли. Встало облако сизыми башнями. С голубых, бледнотающих вышек Над далекими хлебными пашнями Брызнул свет златоогненных вспышек. Зорька таяла пологом розовым. Где-то каркал охрипший галчонок. Ты смотрел, как лесом березовым Серп луны был и снежен, и тонок. 1904
Москва В лодке («Лишь прохладой дохнул водяною…») Лишь прохладой дохнул водяною, Порастаяли черные мысли. И цветов росяных надо мною Белоснежные кисти повисли. Затомлен поцелуем воздушным. И поклоны зеленого стебля Я веслом отклоняю послушным, Легкоструйные ткани колебля. Что со мною? Восторг ли, испуг ли В пенном кружеве струйном уносит? Золотые, закатные угли Уходящее солнце разбросит. Прокипев, хрустали золотые Разбежались от пляшущих весел. И смеясь, росяные цветы я В бирюзовое зеркало бросил. День сгорел — отошел: он не нужен… И забила по ясности зыбкой Пузырьками воздушных жемчужин Легкоплавная, юркая рыбка. 1907 Париж Жизнь («Всю-то жизнь вперед иду покорно я…») Всю-то жизнь вперед иду покорно я. Обернуться, вспять идти — нельзя. Вот она — протоптанная, торная, Жаром пропыленная стезя! Кто зовет благоуханной клятвою, Вздохом сладко вдаль зовет идти, Чтобы в день безветренный над жатвою Жертвенною кровью изойти? Лучевые копья, предзакатные. Изорвали грудь своим огнем. Напоили волны перекатные Ароматно веющим вином. Как зарей вечернею, зеленою, — Как поет восторг, поет в груди! Обрывутся полосой студеною Надо мной хрустальные дожди. Всё поля — кругом поля горбатые, В них найду покой себе — найду: На сухие стебли, узловатые, Как на копья острые, паду. Август 1906 Серебряный Колодезь Вечер («Вечер. Коса золотистая…») Вечер. Коса золотистая, Видишь, — в лесу замелькала осиновом. Ветка далекая, Росистая, Наклоняется В небе малиновом. И сорока качается На ней белобокая. Слежу за малюткою: С видом рассеянным То постоит Над незабудкою, То побежит За одуванчика пухом развеянным. Милая, ясная, Синеокая, — Засмотрелась, как белочка красная Проскакала по веточке, цокая. Ласковый, розово-матовый Вечер. В небо вознесся агатовый Блещущий глетчер. |
