«И мы, серьёзно, собираемся вот так вот просто отдать ей в руки жизнь Алика Легасова? А вместе с ним, возможно, и последний шанс на урегулирование ситуации, который дала нам судьба?» – всё ещё не веря своим ушам, в отчаянии покачал головой Трошин.

«Она рыдала в течение всей церемонии – там, в соборе Святого Патрика, во втором ряду. Плакала, но, несмотря на лившиеся по её лицу слёзы, не отрывала своего взгляда от тела Легасова, лежавшего чуть поодаль на постаменте…» – задумчиво и негромко произнёс Мазаев, после чего тихо, но уверенно добавил – «Элис сделает всё. Всё что в её силах…».

Александр, ещё раз, с удивлением взглянув на майора, с которым до настоящего момента ему так и не удалось перекинуться даже парой слов о тех далёких событиях в Нью-Йорке, вздохнул и, смирившись с неизбежным, кивнул головой.

«Вот и отлично!» – одобрительно кивнул Владислав Аркадиевич, с широкой улыбкой добавив – «В этом случае не будем терять времени – Александр, Сергей, вы немедленно вылетаете в Лондон для установления контакта с Элис Фостер, действуя согласно разработанному плану…».

«Мы?!» – с удивлением, вскочив со стула, выпалил Мазаев.

«Майор, Вы, пожалуй, единственный человек из нашей системы, которого Элис Фостер видела в лицо – там, как Вы правильно упомянули, в соборе Святого Патрика. Поэтому Ваше участие в этой операции обязательно. Вполне возможно, что присутствие знакомого лица позволит упросить установление контакта и передачу ей нужной информации и препарата» – произнёс Лев Николаевич, продолжив – «В свою очередь, полковник Трошин, отлично знающий английский язык и суть дела, составит Вам кампанию в данном, определённо нелёгком деле. Вполне вероятно, что его неплохие знания о методах работы иностранных разведок, могут быть также весьма полезны в ходе данной работы, чтобы избежать неприятностей…».

Сергей медленно сел на место, обдумывая представшую перед ним перспективу.

«А легенда, документы?» – озадаченно переспросил Александр.

«Полковник, Вам с майором не потребуется ни того ни другого. Вы оба непрофессиональные разведчики и мы вовсе не ожидаем от вас чего-то экстраординарного. Вы оба поедете в Лондон на встречу с Фостер вполне легально под собственными фамилиями и со своими документами. Для всех непосвящённых – вы едете с целью установления неофициального контакта с экзорцистами, через человека близкого окружения Легасова, Элис Фостер, которая предположительно может его обеспечить…» – улыбнулся генерал Пеняев, добавив – «Единственное, что вам действительно необходимо, так это найти возможность, чтобы поговорить с уважаемым вице-президентом по стратегии без прослушивающих устройств и свидетелей. Впрочем, мы снабдим вас несколькими простыми техническими новинками для контроля эфира…».

«За работу коллеги…» – одобрительно кивнул Ширко и, пожав руку обоим, медленно проводил новоявленных героев взглядом…

(27.04.2013, Нью-Йорк, 12–00)

«Ребекка, вот, пожалуй, и всё что я хотел показать Вам, как новому сотруднику медицинского персонала теперь уже нашего отделения лечения и комплексной терапии неврологических заболеваний…» – с улыбкой произнёс высокий мужчина средних лет в белом халате, выходя из очередной палаты в коридор в сопровождении светловолосой высокой худощавой блондинки. Сделав очередную пометку в блокноте, девушка, робко поправила очки и с довольным видом кивнула.

«Разумеется, как Вы могли видеть, Ребекка, работа с пациентами в нашем отделении весьма отличается от той практики, которую, Вы ранее проходили в отделении хирургии нашего центра. Впрочем, признаться честно, как глава отделения, я даже рад, что Вы поступили в ординатуру к именно нам…» – с улыбкой развёл руками Эрик Бекер, пояснив – «В отличие от других отделений нам всегда не хватает рабочих рук…».

«Эрик, спасибо большое за столь обстоятельную экскурсию по отделению…» – поблагодарила его девушка, добавив – «Полагаю, что это все позволит мне лучше ориентироваться в отделении при выполнении своих обязанностей…».

«Да, кстати, чуть не забыл познакомить Вас с ещё одним нашим весьма примечательным и интересным пациентом…» – припомнил глава отделения и, взглянув на часы, пояснил – «Сейчас, пожалуй, самое время – пора делать ежедневный обход…».

«А кто это?» – поинтересовалась девушка, следуя за именитым главой отделения, догадливо добавив – «Вы его личный лечащий врач?».

«Это Джон Браун – молодой юноша из Массачусетса…» – спокойно пояснил Бекер, подходя к палате с номером «4043» на четвертом этаже здания медицинского комплекса, после чего показав на электронный считыватель с улыбкой продолжил – «Доступ к пациенту ограничен и предоставлен исключительно для сотрудников медперсонала нашего отделения, в том числе и для Вас, Ребекка. Это было требование родственников пациента, пожелавших обеспечить дополнительные меры безопасности для члена своей семьи. Что ж у богатых свои причуды…».

Проведя личной идентификационной картой по считывателю, глава отделения отрыл дверь и впустил новобранца внутрь палаты.

Девушка, весьма удивлённая рассказом о богатых родственниках и мерах безопасности, с интересом сделала несколько шагов, чтобы поближе рассмотреть, очевидно, спавшего пациента. Спустя мгновение её лицо преобразилось, после чего, отшатнувшись к стене и посмотрев на показания горевшего рядом реанимационно-хирургического монитора, она с ужасом в голосе произнесла – «Эрик, он же не дышит! Мы его потеряли!».

«Спокойно…» – с улыбкой произнёс глава отделения, пояснив – «Ребекка, слушайте внимательно…».

Через десять долгих секунд раздался тихий звук, после чего диаграмме сердечной активности появилось небольшое возмущение, а цифра, отражавшая пульс пациента на короткое время изменилась с ноля на единицу, спустя какое-то время, снова вернувшись к прежнему состоянию…

«Что это, Эрик?» – всё ещё перепуганная до смерти, произнесла девушка, несколько отойдя от стены.

«Ребекка, полагаю, Вы слышали о летаргии?» – поинтересовался Бекер, внешне осматривая пациента и записывая показания приборов в свой блокнот.

«Да, конечно…» – бодро ответила девушка, быстро припомнив на память – «Это болезненное состояние, внешне напоминающее сон, которое характеризуется отсутствием моторики и реакций на внешнее раздражение, а также снижением интенсивности всех внешних проявлений».

«В целом да, но при этом сохраняется сердечно-мозговая активность у пациента, пребывающего в летаргическом сне…» – подтвердил Эрик, спокойно добавив – «Здесь же мы видим довольно редкое его проявление явление – эффект глубокого летаргического сна, который характеризуется замедлением всех обменных процессов в организме, снижением температуры тела и практически полным отсутствием сердечной активности. Потрогайте его руку…».

Девушка тихо подошла и осторожно, словно опасаясь разбудить спавшего молодого человека, коснулась его руки, которая показалась ей твёрдой как камень и холодной как лёд.

«Признаться честно, это очень удобный пациент для нашего отделения. За него всегда исправно и регулярно приходят платежи по оплате его лечения, само же его тело не нуждается ни в вентиляции лёгких, ни в поддержании сердечной функции, ни в каких-либо других процедурах, да и в посторонней помощи вообще…» – улыбнулся Бекер, с сожалением продолжив – «Единственное, что огорчает, так это весьма ограничительные требования родственников. В частности, в отношении этого пациента запрещено проведение каких-бы то ни было научных исследований, запрещается также проведение его любой фото и видеосъёмки, к нему запрещены посещения и экскурсии студентов, информация о нём, его существовании и заболевании не должна покидать пределов отделения. О любых действиях с пациентом или изменениях его состояния мы обязаны немедленно информировать его родственников по оставленному ими телефону. В этом отношении этот молодой человек абсолютно потерян для нашего научного сообщества. Принимая же во внимание, что у нас вообще нет опыта работы с этой разновидностью летаргии, всё, что нам остаётся – так это оберегать его сны…».