Попав в Эфиопию, Хохлов поставил перед собой задачу разыскать в ней следы предков Ибрагима Ганнибала — Бахар Негашей, о которых до настоящего времени наша наука мало что знала… Он разговаривал с историками, художниками, поэтами; в архивах и библиотеках пересмотрел все старинные географические карты, чтобы точно определить, где, в каком месте сделал Ганнибал первые шаги на пути к России, как он попал в Турцию, по какой дороге его могли туда увезти. Он жаждал узнать, что такое «Логань», о которой писал Пушкин в своих заметках о родословной.

Н. П. Хохлову удалось установить, что пушкинское «Логань» — это не имя, и вовсе не Логань, а лого — название народности, небольшого племени в провинции Тигрэ в Эритрее. Что земли этой провинции испокон веков известны как владения бахар негашей, из рода которых вышел Абрам Петрович, что бахар негаш — это не фамилии, а титул, звание, даваемое негусом Эфиопии начальнику северной части страны. Что слово «бахар» значит в переводе «море», а «негаш» — правитель, губернатор. Бахар негаш — губернатор приморской провинции.

Образованные эфиопы знают о родстве бахар негашей с Пушкиным. Во многих домах висят на стенах портреты нашего поэта. К сожалению, в Эфиопии трудно восстановить родословную. Фамилии как таковой здесь нет. Есть два имени: собственное и имя отца. Имя деда уже не сохраняется: деды, прадеды, прапрадеды, их дела, жизнь, чины остаются лишь предметом семейных воспоминаний. Вот почему так трудно отыскать следы предков Абрама Петровича.

И все же Николай Петрович нашел. Потомки их сегодня живут в Дебарве, что на реке Мареб. Это Гирос Хагос, брат его Гардмаш Хагос, дядя Хайле Техазге. Все знают имя Пушкина, гордятся им. Хохлову показали развалины старинного дворца бахар негашей, церковь, единственную дорогу, ведущую к берегу моря. На вопрос хозяину Киросу Хагосу, не сохранилось ли у него каких-нибудь документов о бахар негашах, тот ответил отрицательно и сказал: «Прошло очень много времени. Частые войны разорили край. Мой дед хранил какие-то записи; материалы были у него и портреты бахар негашей. Все отобрали итальянские солдаты. Наш род был когда-то знатным. А теперь мы крестьяне…»

Свой рассказ о предках «арапа Петра Великого» Хохлов иллюстрирует интереснейшими, фотографиями видов — Мареба, Дебарвы, развалин дворца и портретами потомков бахар негашей.

Мне удалось встретиться с автором книги, побывать в его доме, познакомиться с его коллекцией интереснейших предметов искусства и быта эфиопов, послушать рассказы Николая Петровича. Рассказ об истории жизни Абрама Петровича, основанный на эфиопских источниках, им был уже написан. Я поведал автору о нашей работе над созданием дома-музея Ганнибалов в Петровском и попросил у него несколько фотографий видов родины Абрама Петровича для будущей экспозиции. Николай Петрович охотно согласился и передал мне несколько крупноформатных снимков Эфиопии и портрет Кироса Хагоса, а также несколько снимков и рисунков 1809–1810 годов английского путешественника Генри Солта, хранящихся в Национальной библиотеке Эфиопии, в их числе портреты бахар негаша Иясу и бахар негаша Суобхарта. Считается, что они могли быть четвероюродными братьями А. С. Пушкина.

Живя в Михайловском, А. С. Пушкин любил бывать в Петровском и Воскресенском — имениях своего прадеда и двоюродных дедов. В Петровском хранились реликвии рода, знаменитая библиотека Ибрагима Ганнибала, письма и рукописи, подарки Петра Великого. Это был своеобразный музей Ганнибалов. История предков, семейные предания, как известно, живо интересовали поэта: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно», — писал он.

Жившие вольготно в своих вотчинах Ганнибалы были гостеприимны до навязчивости, необузданны и бесшабашны до неприличия. О их кутежах и своеволии ходили жуткие рассказы на Псковщине. «Ради своего удовольствия они были готовы лезть в самое горячее пекло», — свидетельствует в своих рассказах муж сестры поэта Ольги Сергеевны — Павлищев. «Когда Ганнибалы бывали сердиты, то людей (дворовых) у них выносили на простынях», — рассказывал под конец своей жизни бывший староста села Михайловского М. И. Калашников.

Повествуя в «Начале автобиографии» о своих предках Ганнибалах, Пушкин заметил: «Африканский характер моего деда, пылкие страсти, соединенные с ужасным легкомыслием, вовлекли его в удивительные заблуждения… Он умер от следствия невоздержанной жизни…» Это Пушкин рассказывал об Осипе Абрамовиче — отце своей матери Надежды Осиповны. Но «ужасным легкомыслием» отличались и двоюродные деды Александра Сергеевича Петр и Исаак, жавшие по соседству с Михайловским — один в Петровском, другой в Воскресенском.

В Государственном Историческом архиве (фонде Синода и Псковской духовной консистории) мною были обнаружены любопытные, доселе неизвестные документы, рассказывающие о «невоздержанной жизни» Исаака Абрамовича. Документы хранятся в «Деле об убиении отставным морской артиллерии капитаном 3-го ранга Исааком Ганнибалом священниковой жены в пригороде Воронич». Начинается оно «Выпиской из духовной книги Воскресенской церкви Воронича», сообщающей, что Исаак Ганнибал был приписан к ее приходу. Вот о чем повествуют документы этого любопытного дела.

Был «Великий пост» 1779 года. Приближалось «Светлое воскресенье» — пасха. Решил Исаак Абрамович, как тогда было положено, сходить в церковь, исповедаться попу и причаститься «святых тайн». В этот день с утра он, как всегда, был «навеселе». Пока доехал из Воскресенского до Воронича — служба в церкви уже окончилась. Вспомнил, что недавно умер прежде бывший здесь поп — отец Петр Федоров, после которого осталась молодая вдова Дарья Тимофеевна. К ней он давно приглядывался. Она жила в одиночестве, в отдельной светелке в доме просвирни. Богомолец решил «визитировать» вдову. Попадья визитера приняла неласково и в дом не впустила, а только через окно сказала: «Вы, сударь, в нетрезвом виде и ведете себя недостойно…» — «Ах, вот ты как, подумаешь, какая краля бубновая… Да знаешь ли ты, с кем имеешь дело? Да ты такая, сякая, разэтакая!»— гремел Исаак Абрамович. Пылая гневом, вернулся он к себе в Воскресенское, вызвал старосту и приказал бить в усадебный колокол тревогу. Сбежались подчиненные. Ганнибал снарядил отряд дворовых и крестьян и конным строем отправился в поход на Воронич. Войско подъехало к церковному дому. Попадья была в своем доме «взаперти». Приказав ломать двери и окна, Исаак Абрамович ворвался внутрь светелки и учинил полный разгром ее, а саму попадью избил до полусмерти, после сего побоища он удалился в свое имение. Местный церковный сан немедля обратился с реляцией к благочинному, в которой было подробно описано «зверское поведение господина капитана». Благочинный переправил жалобу в Псковскую консисторию. Консистория обратилась к губернатору, и… «пошла губерния писать»!

Начался сыск. В Воронич приехала комиссия. Начался допрос свидетелей. На запрос Псковской консистории, почему нет показаний самой пострадавшей, сыск ответил, что «жена прежде бывшего священника  Петра Федорова, избитая господином Ганнибалом, лишилась безвременно жизни». Консистория потребовала тщательного допроса самого Ганнибала. Но Исаак Абрамович «не пожелал допустить к себе сыскных людей». Тогда Псков направил к нему в Воскресенское «главного экзекутора» чиновника Вельяшева, которому было приказано «взять дознание и доставить злодея в Псков». Но Вельящев в Воскресенском сам загулял и, ничего не сделав с Ганнибалом, составил реляцию, в которой признал все случившееся на Воронине «пагубным случаем» и что-де Исаак Абрамович — «никакой он не злодей, а доброй души человек, и что ныне состоит он одержим горячею болезнью, а посему и явиться в Псков самолично не может и просит для него общего снисхождения». Вслед за Вельяшевым на Воронич поехал другой следователь, затем третий…

Прошел год. Скрипели перья в канцелярии консистории. Дошло дело до Синода. На запрос Синода Исаак Абрамович отвечал, что он-де «давно отписался от Воскресенского приходу на Воронине и состоит ныне в Санкт-Петербургском приходе, и ежели желают его судить, то не здесь, а в Петербурге, в Софейском суде». Петербург вернул дело обратно в Псков. Прошел еще год. Новый запрос консистории в Воскресенское, когда, мол, господин Ганнибал приедет в Псков? 10 июня 1782 года Исаак Абрамович сообщает, что он-де «уезжают в столицу на торжественные похороны своего родителя генерал-аншефа и многих российских орденов кавалера Ибрагима Ганнибала. И он, Исаак Ганнибал, долго не будет обратно, ибо ему надлежит получить большое наследство». В действительности Абрам Петрович был похоронен еще в 178.1 году. Прошел еще год. Дело Ганнибала о бое было решено передать на рассмотрение в Опочецкий выездной суд, «где и находилось оное безо всякого производства целый год и семь месяцев». В конце 1783 года «дело из Опочки», по распоряжению начальства, было передано в Новоржевский уездный суд. На робкий вызов Ганинибала в Новоржев управляющий имением Воскресенского ответил, что «отставной морской артиллерии капитан Исаак Абрамов Ганнибал давно отбыл в Псков для лечения у городского лекаря Келтера, а этот направил его в столицу, а куда именно, то ему неведомо!»