В 1963 году состояние дерева было значительно хуже, чем в 1940 году. Вновь были вызваны специалисты-ботаники. Было решено расширить приствольный круг дерева, производить регулярную поливку почвы, авиаопыление химическими препаратами, вносить в землю питательные вещества. Но все это мало помогало.

Весною 1965 года состояние ели ухудшилось еще более. На кору налетели дятлы — предвестники смерти. Они стали быстро снимать с дерева его одежды.

Воспользовавшись присутствием в заповеднике О. А. Катаева — научного сотрудника кафедры энтомологии Лесотехнической академии, мы созвали новый консилиум.

Окончательный диагноз был безнадежным — летальный исход болезни в ближайшие 1–2 месяца.

И вот пришел этот день — 15 мая. В Тригорском собрались сотрудники заповедника, лесники, рабочие. В последний раз дерево было сфотографировано. Началось его удаление и вскрытие. Вырыли большой котлован, вскрыли корни.

И тут пошли чудеса…

Просеивая землю, один из землекопов увидел мелькнувший маленький предмет, им оказалась серебряная копейка времен Ивана Грозного — монетка тех лет, когда на месте Тригорского парка был один из посадов города Воронина, монетка — свидетель нашествия на Псковщину польского короля Стефана Батория, предавшего полному разорению этот город-герой, задержавший на несколько дней рвущуюся к Пскову стотысячную польскую армию.

Нашли и еще монетку — медный трехкопеечник 1859 года, года смерти П. А. Осиповой, хозяйки Тригорского, заботливого друга ссыльного Пушкина…

Когда ствол был положен на землю, дерево тщательно измерили. Установлено: высота — 40,5 метра, диаметр — 110 сантиметров, высота прикрепления первого сука — 9,5 метра, протяженность капилляров в сторону ближайшего водоема — 35,5 метра, ширина кроны — 30 метров.

Когда-то ветви дерева склонялись шатром до земли, поэтому хозяева Тригорского и дали ему название «ель-шатер».

В непогоду и от палящего летнего солнца оно могло укрыть сразу полсотни гостей.

Сделав первый от комля запил, стали считать количество годовых колец. В книгах, каталоге и путеводителях по Тригорскому сообщалось, что знаменитой ели 300–350 лет. Но эта датировка была условной, не подкрепленной какими-нибудь документами. И вот настал момент, когда мы смогли узнать точную дату посадки дерева! Колец оказалось только…. 143! Если предположить, что дерево было посажено в возрасте девяти лет (в таком возрасте обычно сажают ели в Северо-Западном крае, в таком возрасте и мы сажали ели в Михайловском в 1945–1946 годах на месте уничтоженных старых «ганнибаловских елей»), то выходит, что «ель-шатер» была посажена в 1812 году!

При вскрытии ствола в теле дерева было обнаружено около пятидесяти металлических осколков. В тех местах, где застряли осколки, древесина посинела, окислилась и омертвела. Внутри ствола, на высоте двух метров от земли, оказалось заплывшее отверстие, сделанное 40–42 года тому назад (это подтверждается тоже количеством годовых колец) специальным буравом для определения возраста (толщина бурава полсантиметра).

Тот, кто пытался таким образом установить дату рождения дерева, не смог свою операцию довести до конца. Его бурав проник в глубину только на 15 сантиметров, причинив дереву несомненный вред.

Данные вскрытия показали, что корневая система дерева сильно поражена гнилью и короедами. Последние годы этот гигант существовал за счет живой заболони, толщина которой удивительно мала — полтора-два сантиметра! Вся остальная древесина оказалась абсолютно мертвой, высохшей.

После удаления ели земля, на которой она стояла, была продезинфицирована, хорошо полита водой и удобрена.

Решено было посадить на месте погибшего дерева молодое, родственное ему. Молодой саженец был взят рядом, в нескольких, шагах от старой ели, где стоят дети и внуки ее, а около корней их — совсем молодая зеленая семья правнуков и праправнуков.

Сажали в канун дня рождения Пушкина. В его светлую память.

Молодое деревце, хорошо прижилось и, даст бог, со временем вырастет большим, и будет красоваться, зеленью убранное, и рассказывать грядущим поколениям о своей знаменитой прабабке-красавице, современнице Пушкина.

Когда-то Тригорское украсило годы ссыльного поэта «весельем и грациями». Кто знает, может быть, именно «ель-шатер» навеяла ему образ одного из чудес в сказке о царе Салтане…

Чудес в Тригорском много. Чудо-дуб у лукоморья, чудо «береза-седло», чудо святого Антония в Осиповском доме…

Когда проходишь мимо круглой площадки, где раньше стояла ель-великанша, а сегодня стоит молодая, кокетливая елочка, живо представляешь себе Пушкина в кругу его молодых друзей. И память подсказывает тебе бессмертные строки поэта:

После жизни Пушкина многое здесь переменилось. Таков непреложный закон бытия. И как бы мы ни пытались сказать времени: «Остановись», оно летит, все увлекая с собой. Время унесло многое, воспетое Пушкиным. Произошла и смена пород деревьев. Там, где шумели березовые и липовые рощи и цвели кусты боярышника, теперь разросся ельник, осина, ольшаник. Где цвели каштаны, теперь луговые травы. Многое изменилось.

Тригорский парк был заложен Вындомским, дедом П. А. Осиповой, еще в конце XVIII века. Хозяин следовал тогдашней моде — разбил романтический парк, с наивными украшениями, кокетливыми беседками, зелеными залами и коридорами, мостиками «поцелуев и вздохов». Тут и там блестели серебром зеркала прудов. Звенели запруженные ручьи. Тут были и дубовые «першпективы», и сосновые рощи, каштановые куртины и фруктовые сады с цветочными рабатками, клумбами, хитроумными беседками. Все это требовало больших затрат и неустанной, заботы. И пока был жив богатый Вындомский, все так и было. При его наследнице П. А. Осиповой парк начал оскудевать, а после ее смерти, в конце XIX века, и вовсе захирел.

Вторая жизнь этого красивейшего места началась лишь в наше время, когда Тригорское стало заповедным и его стали изучать и восстанавливать. Восстановление парка — дело очень трудное, потому что парк — художественное произведение, произведение исключительно многогранное: в нем прошлое и настоящее, старое и молодое, живое и мертвое, вечность и мгновение. Парк — это архитектура и ботаника, живопись и скульптура, история и сегодняшний день.

Не имея хорошо разработанного проекта и не зная истории памятников, восстановители Тригорского в тридцатых годах нашего века сделали немало досадных погрешностей. Ошибочно полагая, что культура конского каштана в северо-западных парках явление не XVIII–XIX веков, а более позднее, удалили все каштаны из Тригорского и с могильного холма Святогорского монастыря. По этой же причине почти всюду были уничтожены кусты боярышника. В Михайловском была засеяна сосновым лесом пашня. В той части пашни, которая прилегала к усадьбе, был разбит фруктовый сад, ягодник и питомник. Был разведен питомник и в центре Тригорского парка.

Настоящая научная реставрация парков началась лишь в наше время. Несколько лет назад Министерство культуры РСФСР направило в заповедник творческую группу московских специалистов-парковедов, для того чтобы тщательно изучить его парки, их планировку, состав зеленых насаждений, произвести всесторонний анализ почвы, инструментальную датировку деревьев, выявить аналоги парков. В итоге работы появился проект реконструкции парковых ансамблей, их оздоровления и ухода за деревьями. Работа дала интересные результаты. Удалось установить возраст не только мемориальных сосен, лип, кленов, но и декоративного кустарника, сирени, акации, лещины. Они уже достигли двухсотлетнего возраста.

Особенно интересны итоги работы по изучению западной: части Тригорского парка — участка солнечных часов и «дуба уединенного». Парковед К. Бобровникова доказала, что оба эти памятника некогда представляли единое целое. Местоположение «дуба уединенного» и дубов, стоящих вокруг «циферблата» зеленых часов, находится во взаимосвязи. Аллея, связывающая два этих элемента, лежит строго по Пулковскому меридиану. От циферблата во все стороны некогда шли небольшие аллейки-стрелы, показывающие восход солнца, полдень, заход солнца и ночь. Как известно, культура солнечных часов в нашей стране очень древняя. Простейшие из них состоят из шеста, тень которого, менявшая свое направление при перемещении солнца, показывала на шкале время. Солнечные часы Тригорского уникальные. Специалистов удивляет точность их планировки и построения.