— Где это лежало?.. — Она взмахнула зажатой в кулаке книжечкой, раздраженно глядя на Виталия.

— В кармане.

— Валяется тут на полу…

Она положила книжечку на сиденье стула, отошла к постели и молча, не раздеваясь, забралась под одеяло. Кречетов удивленно наблюдал за ней.

— Ты чего, Тонюш?

Она засопела, отвернувшись к стене. Кречетов взглянул на часы:

— Тонюш…

— Иди, иди, — глухо сказала Тоня, — ты же собирался.

— Тонь, это ж по службе. — Голос Кречетова звучал мягко.

— Вот и иди!.. А мне спать пора!

Она накрылась с головой и махнула рукой — уходи! Кречетов, пожав плечами, засунул записную книжку в карман, надел пиджак и на цыпочках направился к двери.

— Свет выключи, — попросила вслед Тоня.

— Пока. Спокойной ночи, — тихо отозвался Кречетов, гася электричество.

— Спокойной.

Хлопнула дверь. И тотчас же Тоня сбросила одеяло и вскочила с кровати.

Кречетов шел быстро, и Тоня неслышной тенью едва за ним поспевала. Начались плохо мощенные, почти полностью разрушенные боями двухлетней давности окраинные улицы, о которых она имела слабое представление. Похоже, они смещались в сторону Молдаванки, но так ли это было, Тоня не знала. Ей было страшно в пустынной ночной Одессе, но, во-первых, в случае опасности она всегда успела бы заорать, и тогда Виталий бы ее спас, а во-вторых, ей было ужасно любопытно, куда именно направляется Кречетов… Иногда любопытство готово было смениться бешенством, но Тоня уговаривала себя: нужно быть справедливой. Никаких доказательств измены Виталия у нее пока нет. А когда она застукает его в объятиях той распутной твари, что его приворожила, вот тогда и можно будет дать волю эмоциям.

За спиной Тони на пыльную проезжую часть упал свет далеких фар. Она испуганно отпрянула, схоронившись в вовремя подвернувшейся подворотне. И успела заметить, что Виталий точно так же, может, даже проворнее, чем она, бросился прочь с дороги, слившись со стволом покосившегося от времени дерева. Мимо, скорбно завывая усталым мотором, протащилась полуторка, и снова настала тишина. Шаги Кречетова ее не нарушали, Тоня отметила, что идет он совершенно бесшумно.

Возле осевшего двухэтажного дома он неожиданно сбавил шаг, быстро оглянулся и потянул на себя противно заскрипевшую дверь подъезда. Вошел. Тишина стала такой всеобъемлющей, что Тоне хотелось закричать, чтобы ее нарушить.

С трудом справившись с тяжко колотящимся сердцем, она выждала несколько минут и осторожно, сжавшись от пронзительного визга несмазанных дверных петель, вошла в подъезд. Там никого не было. Через пролет виднелась открытая дверь черного хода, выводившего на параллельную улицу.

Спотыкаясь на сбитых ступенях, Тоня пересекла подъезд и приоткрыла дверь. Параллельная улица была совершенно пустынна. Только ободранный дымчатый кот, словно привидение, бесшумно двигался по булыжной мостовой, поводя светящимися недобрыми глазами. На мгновение Тоне даже показалось, что Виталий превратился в этого кота…

Платов в сопровождении Штехеля вошел в небольшую комнату, загроможденную разномастной мебелью. За круглым столом, небрежно сложив руки на груди, сидел Чекан, холодно разглядывая пришельца. Платов ответил ему таким же равнодушным взглядом.

— Вы хотели со мной встретиться, — медленно проговорил Чекан. — Я слушаю.

— Я хотел встретиться с Академиком. — Платов сделал упор на слове «Академик».

— Я — Академик.

Платов поморщился, вздохнул.

— Надоело… Сегодня днем вы сидели в том «Додже», что ехал за нами… Что, Академик лично следит за проведением моей проверки?

— Что вы хотели сказать? — не обращая внимания на сарказм, настойчиво произнес Чекан.

— Вам — ничего, — хмыкнул Платов. — Я буду разговаривать только с Академиком.

Чекан прищурился:

— Может, тебя шлепнуть?

— Попробуйте, — снова хмыкнул Платов.

Чекан со Штехелем озадаченно переглянулись. Дверь в соседнюю комнату открылась, оттуда показался Кречетов в штатском.

— Я слушаю вас.

Платов долго разглядывал Кречетова, затем кивнул на Чекана и Штехеля:

— Может быть, граждане пока покурят на улице?

— Они побудут здесь, — покачал головой Кречетов.

— Хорошо, — пожал плечами Платов. — Меня просили передать, что в Центре Академиком недовольны. Вы были обязаны поставить оружие повстанцам в области. Этого до сих пор не произошло… Почему?

На лице Кречетова не отразилось ни волнения, ни беспокойства.

— Есть причины, — скупо ответил он.

— Меня просили передать, что оружие должно прийти в отряды в самое ближайшее время.

Кречетов выдержал паузу.

— Какие еще имеете инструкции?

— При необходимости — содействовать вам.

— Вот и содействуйте, — усмехнулся Кречетов. — Сядьте.

Платов послушно сел на подставленный Штехелем стул.

Кречетов размышлял, упершись взглядом в стол. Потом, видимо решившись, направил на Платова указательный палец:

— Передайте в Центр, что оружие в отряды не придет. Оно понадобится здесь, в Одессе.

Рослый сержант конвойных войск МВД ввел в кабинет полковника Чусова обросшего щетиной человека в мятом черном пиджаке, гимнастерке и галифе. Чусов сидел за столом, просматривая бумаги, которые подавал ему молодой лейтенант МГБ — тот самый, которому Гоцман в свое время преподал урок вежливости. Полковник был углублен в чтение и далеко не сразу заметил арестованного и конвоира.

Вздохнув, Давид хотел опуститься на стоявший посреди комнаты стул, но конвоир не позволил ему это сделать.

Чусов поставил на бумаге подпись, вернул документ лейтенанту. Тот почтительно принял бланк, положил в папку, щелкнул каблуками:

— Разрешите идти?

Чусов кивнул, устало потирая глаза. Лейтенант вышел, злорадно взглянув на Гоцмана.

— Вы тоже свободны, сержант, — махнул рукой полковник.

Конвоир растерянно взглянул на Чусова, но тот повысил голос:

— Свободны, я сказал!.. Ждите в коридоре. Никого не впускать.

Сержант, козырнув, покинул кабинет. Чусов вышел из-за стола. С улыбкой подошел к Гоцману:

— Ну, здравствуй, Давид Маркович. Как ты?.. Не притомился еще от безделья?..

Офицеры обменялись рукопожатием.

— Нормально. Спасибо…

— Сейчас приведут Нору… Все прошло успешно, мы выдернули ее, считай, уже из рук Академика. Чай будешь или кофе?..

Кречетов неожиданно энергично поднялся с места, начал расхаживать по комнате. Чекан, Штехель и Платов смотрели на него.

— Оружие, взятое нами на складах, действительно не вывозилось из Одессы, — наконец медленно заговорил Кречетов, — и не будет из нее вывозиться… Потому что моя цель — сама Одесса. Банды по лесам пробегают недолго… Ну, год, ну, два. Помогать им — это работать в пустоту. А вот если захватить Одессу, даже на один день…

Он сделал паузу, оглядел присутствующих. Штехель растерянно приглаживал остатки волос на макушке. Лицо. Платова выражало вежливый интерес, но не более того. Чекан попытался что-то сказать, но Кречетов перебил его нетерпеливым жестом:

— Погоди!.. В Одессе остаются только комендантские части. Завтра из нее уйдут последние регулярные войска. Уйдет даже конвойная дивизия МВД, которая будет обеспечивать охрану эшелонов и места учений… И Одесса, считай, пустая. От нас ждут удара в лесах, а мы нанесем его здесь!.. Соберем всех, вооружим, оденем в советскую форму. Пока власти сообразят, что к чему, мы уже захватим город.

— Через сутки нас выбьют, — скептически вставил Чекан.

— Конечно! — кивнул Кречетов. — Даже, может быть, быстрее… Но подумай сам, как это будет выглядеть. — Его голос стал саркастическим: — У Маршала Победы берут город! Когда Сталин его разжалует или расстреляет — это же будет настоящий результат! Удар в спину всей армии, всей стране!.. А может быть, и не выбьют, — тут же оборвал Кречетов сам себя, словно примериваясь к перспективе предстоящего боя. — Одесский округ — одно название. Основные силы стоят в Румынии и Болгарии… Пока они повернут войска с марша, пока поднимется по тревоге Таврический округ, запорожские и херсонские МГБ и МВД, пока пригонят флот из Севастополя… Может, и не выбьют, — задумчиво повторил он. — Но в любом случае Жукову каюк. Да и всей украинской верхушке тоже — Хрущеву, Савченко, Строкачу…[9] А может… может, и Абакумову в Москве.