— А Якименко тем не менее выстрелил? — уточнил полковник Чусов.

Он крупными шагами расхаживал по кабинету, время от времени кидая на Гоцмана острые, цепкие взгляды.

— Та не, он только в плечо. Шоб Лужов еще кого в коридоре не положил. Он же старшего наряда шмальнул… А Лешка стреляет — знает куда…

— Кстати, где служил Якименко? — перебил Чусов.

— В разведроте на Первом Украинском. «Красное Знамя», «Отечественная война» первой степени, «Красная Звезда»… Комиссован после четвертого ранения. Закончил курсы младшего начсостава милиции…

— Хорошо, — кивнул Чусов, — давайте теперь еще раз, от начала…

Гоцман вздохнул. Мало того, что докладывал у Омельянчука, теперь еще здесь.

— Мы отвезли Родю в УГРО…

— Кто это — мы?

— Я, майор Кречетов и водитель Васька Соболь — ефрейтор Василий Соболев.

— Кстати, как вам Кречетов? — снова перебил Чусов.

— Нормальный, толковый, — пожал плечами Гоцман. — Немножко закалки не хватает, но не все ж сразу, то дело наживное… Ну вот, оказали первую медпомощь. Андрей Арсенин оказал… Про Арсенина рассказывать?

— Не надо, — нетерпеливо помотал головой полковник, — у меня есть информация по нему. Дальше.

— Стали допрашивать, — продолжил Гоцман. — И вдруг раздался звонок. Я поднял трубку…

— Откуда Лужов мог звонить?

— Там рядом кабинет ремонтируют, — объяснил Гоцман. — Он как дежурный имел ключ. Еще мог из конвойной. Но там обычно есть кто-нибудь.

— А откуда он знал, что арестованного поместят именно в этот шкаф?

— Так всегда делают, когда надо срочно…

— Но вы же могли отправить его в камеру, — пожал плечами Чусов.

— Мог, — кивнул Гоцман. — Но я не хотел светить Родю. А так его через все здание надо вести… Да и удобно, когда рядом.

— Удобно! — с какой-то странной интонацией кивнул Чусов. — Хорошо, когда удобно… Дальше?

— Дальше приехали на квартиру. Сразу поняли, шо фраернулись. Кинулись обратно… Пока ездили туда-сюда, прошло с полчаса. То я вам уже рассказывал. Повторить?

Чусов, не отвечая, снова зашагал по кабинету. Остановился у застекленного книжного шкафа, словно пытаясь в корешке «Краткого курса истории ВКП(б)» вычитать разгадку совершенного убийства.

— А шнурочек пропал, — неожиданно обронил полковник.

— Пропал, — подтвердил Гоцман. — Мог прилепиться до какой-нибудь подошвы…

— То есть сам позвонил… — Шагая, Чусов наступал на одну и ту же скрипящую половицу. — Сам залез в шкаф. Сдернул шнурок с шеи и задушил… И выбрался, когда шкаф открыли.

— Да, он сразу появился, когда крик поднялся.

Чусов цепко взглянул на Гоцмана.

— То есть мог и в одиночку. Так?

— В принципе так.

Чусов заложил еще один круг по кабинету. Равномерно скрипели половицы.

— А откуда Лужов знал, что в квартире на Маяковской нет телефона и обыском занимается именно Довжик? А не Якименко, скажем?.. Звонили-то от имени Довжика.

— Не знаю… — неуверенно сказал Гоцман.— Может быть, мы в разговоре проронили…

— Что-то ваш Лужов не семи, а каких-то восьми пядей во лбу получается,.— задумчиво покачал головой полковник. — Просто, как говорят у вас в Одессе, профессор… — Он холодно улыбнулся Гоцману: —А может, Академик? А?..

КОНЕЦ ПЕРВОЙ КНИГИ

 Двое босяков, одетых, по их понятиям, празднично — в трофейную рванину, — гужевались у входа в большой деревянный павильон. Павильон был построен совсем недавно и потому еще источал упоительный запах свежих досок. В меру художественная афиша изображала красотку Дину Дурбин, на которую так хотела быть похожей каждая уважающая себя одесская барышня. В сумерках слышался смех, галантные предложения, кокетливые отказы или согласия. Приобретались семечки, абрикосы и папиросы. Многие видели «Сестру его дворецкого» уже раз пять, но снова с удовольствием шли на ленд-лизовскую картину. Чуть в сторонке служащий кинотеатра старательно клеил рядом с Диной Дурбин другую, уже простую афишу с анонсом новой комедии «Беспокойное хозяйство» с Жаровым и Целиковской в главных ролях…

Босяки вроде бы равнодушно, а на самом деле внимательно зыркали по сторонам. Выцепив глазом пацана, одетого в черный кителек без погон, они молча, понимающе переглянулись. Пацан был что надо — худенький, невзрачный, взъерошенный. И явно нервничал, то и дело поглядывая на циферблат своих совсем не пацанских наручных часов.

— Эй, штымп, — тихо произнес босяк постарше, подойдя вплотную к пацану. — Тебе котлы не жмут?

Пацан с усмешечкой посмотрел на босяка. И вдруг поманил ладошкой: мол, идите за мной, покажу интересное. Переглянувшись, босяки с ухмылками последовали за ним — за угол деревянного кинотеатра.

И увидели в руке пацана неведомо откуда взявшийся — с земли, наверное, подхватил — массивный булыжник. Глаза мальца стали наглыми и решительными. Такой не боится ни крови, ни боли — ни своей, ни тем более чужой…

— Не-а, — нахально пропел пацан, взвешивая булыжник в руке. — Не жмут. А шо?..

Босяки молча переглянулись и тихо отступили в тень забора…

— В области зашевелились всякие недобитки… — Устав наконец расхаживать по кабинету, полковник Чусов уселся за стол, в глубокое кресло, крытое жесткой кожей, кивнул Гоцману: садитесь. — Последнюю неделю — так просто очень зашевелились! И есть достаточные основания полагать, что ваш Академик имеет к этому самое непосредственное отношение. Может быть, даже руководит ими… А это, как вы сами понимаете, очень серьезно. Спросить могут не только из Киева, но и из Москвы.

Гоцман, ерзая на стуле, украдкой бросил взгляд на часы.

— По нашим сведениям, в бандах серьезная нехватка оружия. Так что военный склад Чекан брал, видимо, для них…

— И значит, будут еще грабить склады под шумок, — продолжил его мысль Гоцман.

— Не думаю, — покачал головой Чусов. — Они вчера взяли изрядно… Подсчеты еще не окончены, но, по прикидке начальника склада… вернее, бывшего начальника… — с усмешкой поправился полковник, — не меньше трехсот ППШ и ППС в смазке, сорок ручников ДПМ, пять ящиков гранат Ф-1, около пятидесяти тысяч патронов… Им бы это теперь из города вывезти.

— Понял, — нетерпеливо обронил Гоцман. — Взял у мозги… Но следить за выходами из города — то уже ваша задача.

Чусов коротко кивнул. Гоцман торопливо вскочил.

— Вы куда-то спешите?

— Обещался сына на кино сводить…

— Успеете, — раздраженно махнул рукой Чусов. — У меня к вам еще дело есть… — И, не обращая внимания на помрачневшего собеседника, вынул из ящика письменного стола небольшую фотокарточку. — У вас на фронте был комвзвода… Взгляните, он?

— Он, — сумрачно ответил Гоцман, — а шо?

— Расскажите мне о нем поподробнее… Гоцман со вздохом поерзал на стуле:

— Вася Платов… Бывший беспризорник, трудное детство… Словом, путевка в жизнь… Я его в штрафбате заприметил. Он там в сержанты вышел, командовал отделением… Взял к себе. Пацан отчаянный. До Киева дошли с ним вместе.

— А дальше?

— Дальше… — Гоцман непроизвольно взглянул на часы и шумно выдохнул: — Дальше меня на Контрактовой площади долбануло… Почти шо год в госпитале провалялся. Потом — спасибо, товарищ майор, за службу и не хотите ли вернуться в родное УГРО…

— Отношения поддерживали, встречались?

— Да как?.. Он же дальше пошел. А меня — в тыл, в Ростов…

— Где он сейчас, знаете?

— Нет, а шо?

— Ничего, — вздохнул полковник, забирая фотографию. Со снимка, улыбаясь, глядел курносый парнишка со смешно оттопыренными ушами. На плечах у него были погоны старшего сержанта.

На лавочке у окраинного домика, тонувшего в тени густых шелковиц, наслаждался тихим вечером Шелыч, пожилой одышливый дядька с сивыми украинскими усами. Всего он повидал в этой жизни и потому не очень удивился, когда на скамейку к нему подсел вынырнувший из полумрака человек.

— Здравствуй, Шелыч…