— Людей не жалко? — обронил Чекан. — Постреляют ведь всех…
— Так их постреляют по лесам, тихо и незаметно, а так… так они свалят самого Жукова. Плюс всех киевских министров… Игра стоит свеч!
Он обернулся к Платову.
— А кроме того, мы докажем, что мы есть, что мы — сила… Кто знает? Может, за нами полыхнет по всей Украине. Почва для недовольства в буквальном смысле под ногами. Урожай в этом году будет мизерный — вон какая жара. А это значит — снова голод… Может быть, даже карточки не отменят, как обещали в марте. На этом можно сыграть…
Платов помолчал, задумчиво барабаня пальцами по столу:
— По-моему, это авантюра. Вы уверены, что повстанцы вылезут из лесов? Там сейчас как раз затишье…
— Если будет приказ из Центра — вылезут, — уверенно ответил Кречетов.
Платов саркастически усмехнулся:
— Когда вы хотите начать выступление?
— Через два-три дня.
— Мы не успеем связаться с Центром и получить приказ, — покачал головой Платов.
— Так, может, и не надо связываться? — прищурился Кречетов. — Если все получится — победителей ведь не судят.
— А если нет?
— А если нет, тогда судить будет некого…
Платов молчал, обдумывая услышанное, наконец тряхнул головой:
— Хорошо. Давайте еще раз, с самого начала, по минутам…
Тоня дремала, сжавшись, на холодных ступеньках. Внезапно снаружи послышались тихие шаги, и приглушенный голос Кречетова произнес:
— Сделаешь дело, хватай свою Иду и беги… В суматохе оно и удобнее будет… Ты ведь в Турцию собирался податься?.. Ну, чего молчишь?
С Тони мигом слетел весь сон. Вскочив со ступенек, она спряталась за дверью, ведущей в подъезд, и навострила уши.
— Чекан, мы с тобой три года вместе… — Голос Кречетова зазвучал совсем рядом, видимо, собеседники остановились у двери. — Неужели ты мне не веришь?.
— Нет, — раздался в ответ равнодушный холодный голос. — Не верю.
— Ладно, — вздохнул Кречетов и понизил голос до шепота: — Только все равно не стреляй мне сейчас в спину — очень прошу… Удачи.
Раздались удаляющиеся шаги. Тоня склонилась к длинной вертикальной щели в рассохшейся двери и увидела плотного, плечистого человека со шрамом на виске. Он вынул из-за пояса «парабеллум», взвесил его в руке. Тоня едва не закричала.
Но стрелять человек со шрамом не стал. Глядя вслед удаляющемуся Кречетову, подержал пистолет, спрятал обратно. И медленно двинулся по пустынной ночной улице в противоположную сторону.
Подождав, пока утихнут шаги, Тоня медленно пересекла подъезд, вышла на параллельную улицу. Постояла, а потом бросилась бежать, еле сдерживаясь, чтобы не кричать на бегу во весь голос…
…Очнулась она от негромкого оклика:
— Все в порядке, гражданочка?..
Тоня непонимающе подняла глаза. Оказывается, она стояла на незнакомом перекрестке, освещенная светом фар легковой машины.
— Я смотрю — бегите, как скаженная, — озабоченно произнес таксист, распахивая дверцу «Штевера». — Давайте подвезу. Не дело это — девушке одной ночью в Одессе…
— У меня денег нет, — машинально произнесла Тоня, глядя мимо таксиста.
— Так шо ж я, зверь какой, с красивых барышень по ночам гроши брать? — усмехнулся тот, заводя мотор. — Не бойтесь, свезу куда скажете. Тем более шо я вас помню, вас еще майор от Дюка к «Бристолю» вез. Давайте адрес…
Осторожно отомкнув дверь в квартиру, Кречетов на цыпочках пересек комнату и заглянул в спальню. Из нее доносилось ровное дыхание спящей Тони. Усталая улыбка скользнула по лицу Виталия. Он бесшумно стянул с себя пиджак, развязал галстук, снял рубашку. И в ванной, уже умывшись, долго смотрел в зеркало, прикрепленное двумя гнутыми жестяными пластинами к стене. Словно хотел запомнить себя такого — утомленного, с красивым, холодным лицом, воспаленными от недосыпания глазами…
Лег он осторожно, чтобы не разбудить Тоню. И через пять минут уже спал ровным, глубоким сном. Засыпать быстро и крепко его научили еще в кадетском корпусе. Такое умение необходимо будущему офицеру.
По железнодорожному пути, проходящему в бесконечной южной степи, на большой скорости несся тяжело груженный товарный эшелон. Его вели два паровоза, один из которых работал в центре состава. Из паровозных труб вырывались клубы дыма с искрами. На площадках покачивались вооруженные часовые. С платформ грозно смотрели в небо тщательно укутанные стволы гаубиц. Смутно различимые под брезентом силуэты тяжелых танков ИС-2 напоминали неуязвимых доисторических животных…
На железнодорожном переезде, кроме обычной работницы с желтым флажком в руках, стояло трое солдат конвойных войск МВД во главе со старшиной, чей рукав украшал широкий серебряный шеврон за сверхсрочную службу. Стволы автоматов были нацелены на ожидавшие прохода эшелона трофейный грузовик «Ситроен», загруженный бидонами с керосином, и расхлябанную телегу, запряженную чалым мерином. Водитель грузовика и возчик, красивый статный парень по имени Степан, пользуясь паузой, мирно курили, стоя рядом с телегой.
— Небось маневры! — знающим тоном крикнул водитель на ухо Степану, стараясь перекричать грохот проходящих платформ с танками. — А може, опять война с румынами будет, а мы и не знаем ничего!.. Это ж только так, на словах, они друзья теперь стали, а на самом-то деле… У них король как был, так и есть. Я в «Черноморской коммуне» вчера читал — шесть тыщ пудов хлеба им должны отгрузить за лето! И это после того, шо они с Одессой натворили… Вообще непонятно, кто кому репарации платит, они нам или мы им!..
Степан неопределенно ухмыльнулся, провожая эшелон прищуренными глазами.
— Знатные танки, — проследив его взгляд, кивнул водитель, — я механиком-водителем был на КВ, так с ИСом — просто никакого сравнения… Он ка-ак шахнет из своей стодвадцатидвухмиллиметровой — так и нет никого… Помню, раз мы идем на Глатц, это город такой маленький в Силезии, уже на границе с Чехословакией, там еще крепость на горе стоит…
Мимо с громом пролетела последняя платформа.
— Проезжай! — скомандовал старшина, нетерпеливо махая рукой. — Ну, чего встали на переезде?! Живей, живей!
Водитель грузовика, оборвав себя на полуслове, надвинул кепку на лоб и торопливо полез в кабину. Степан, так и не узнавший, что приключилось под силезским городом Глатц, боком присел на телегу, в ворох соломы, взял в руки вожжи и причмокнул губами.
— …Тппру… Доихалы вже…
Чалый мерин недовольно дернул ушами и замер на месте. Зорко осмотревшись — как-никак, он остановился недалеко от села Нерубайское, и мимо мог запросто идти кто-нибудь из местных жителей, — Степан спрыгнул с телеги, походил вокруг нее, словно в заботе. Потом подцепил из вороха соломы небольшой узелок и свернул в густые заросли бурьяна. Прошел несколько шагов и, аккуратно отодвинув колючие ветви молочайника, открыл небольшой лаз, уходящий в глубь почвы. Туда при желании мог протиснуться человек даже крупного сложения.
Желание у Степана было. Сначала в лазе исчез узелок, а потом и сам Степан.
…В просторном помещении под землей пахло оружейной смазкой и вареной картошкой. Несколько разномастно одетых парней, сидя за столом, не спеша завтракали, окуная горячую картошку в соль, другие деловито чистили оружие—кто автомат ППС, кто ручной пулемет Дегтярева ДПМ. В углу тускло поблескивали цинки с патронами.
Изучающе присматриваясь, к Степану подошел Толя Живчик. Форма сержанта Советской армии смотрелась на нем несколько странно. Впрочем, сам Толя чувствовал себя вполне комфортно. Вид, во всяком случае, у него был уверенный.
— Откуда?
— С-под Овидиополя… Степан я.
Парень, улыбаясь, протянул бандиту руку. Но тот, демонстративно не заметив его жеста, повелительно мотнул головой — ступай следом.
В соседнем штреке, освещенном несколькими керосиновыми лампами-трехлинейками, на столах было штабелями навалено военное обмундирование. В углу на фоне растянутой белой простыни браво вытянулся капитан, и фотограф колдовал над громоздкой камерой. Сохнущие пленки в изобилии висели на наспех протянутых под сводами веревках.
