— Нет, этого делать сейчас как раз не надо. Давай лучше подождем. Ты же знаешь, всегда надо дать шанс случаю.

— Что ж, ты прав. Только прежде всего нам с тобой полагается перекусить. Мне через час надо на работу — кончаем дело об ограблении местного отделения «Ориент бэнк» — наверное, слышал.

— Как же, конечно. Что, удалось найти взломщиков?

— Я тебе об этом потом расскажу. Я, так же как и ты, суеверен, не хочу хвастаться, пока не кончим дело.

Ганеш прошел на кухню, достал стаканы, хлеб, масло, налил чай, позвал приятеля.

— Вечером мать приготовит что-нибудь посущественнее, а пока давай перекусим, — как бы извиняясь, сказал он.

— Ты не беспокойся, я совсем не голоден. Вот только не найдется у тебя какой-нибудь старой куртки — хочу сам сходить на разведку.

— Этого добра у нас хватает, — ответил Ганеш.

Через четверть часа из двери квартиры начальника уголовного отдела полиции Бешвара на деревянный, протянувшийся вдоль всего второго этажа уже довольно старого дома балкон вышел человек, одетый в потрепанную, сидевшую на нем мешком куртку, в поношенных армейских ботинках и в надвинутой почти на самые глаза кепке. Пройдя через уже знакомую нам арку с нависшим над ней и готовым в любую минуту обрушиться балконом, он бросил взгляд на одиноко стоявший у забора «моррис», вышел на улицу и слился с общим фоном местной толпы. Еще через полчаса он, также ничем не отличаясь от толпы людей, подходил к одной из главных достопримечательностей городка — висячему мосту через бурную горную речку. Мало кто из местных жителей помнил, когда этот мост был построен, но, что ему уже больше сотни лет, это знал, пожалуй, каждый горожанин.

После того как на другом берегу лет пять назад на месте небольшой молельни-ашрама построили внушительное каменное здание международного храма медитации, этот мост, по которому к тому времени уже почти никто не отваживался ходить, обрел свою вторую жизнь. Его полностью обновили — поменяли стальные канаты, заменили деревянный настил, заасфальтировали дорогу, ведущую к нему. И только одного не смогли сделать — избавиться от облюбовавших к тому времени этот мост прокаженных, которые приходили сюда из расположенного чуть ниже по течению реки лепрозория, где нашли приют несколько десятков несчастных.

По обеим сторонам моста сидели одетые в лохмотья люди неопределенного возраста с перевязанными грязными бинтами лицами, культями ног, рук. Они оставляли пешеходам для прохода на мост лишь небольшую тропинку, обозначенную рядом железных банок, куда им бросали подаяние — самые мелкие монеты. Обычно за день в каждой из этих банок набиралось монет на сумму, достаточную, чтобы купить немного овощей да пару лепешек из дешевой серой муки. Правда, зимой, в туристский сезон, когда в международный центр медитации приезжали на автобусах иностранные туристы, звон монет, падающих в начищенные до блеска пустые консервные банки, давал беднягам надежду на то, чтобы не только досыта поесть, но и накопить немного денег для покупки чего-нибудь из одежды и обуви и хоть как-то согреться в холодные зимние дни.

Мост превратился в своеобразный аттракцион для любителей экзотики и острых ощущений. Большинство, вернувшись в гостиницу, отмывались под душем, а одежду, до которой, случалось, дотрагивались обезображенные, перевязанные грязными бинтами руки прокаженных, складывали в специально приготовленный хозяевами гостиницы мешок для прохождения «спецобработки», организованной тут же, в гостинице, за дополнительную, и притом немалую, плату.

Сразу за мостом возвышалась отделанная мрамором башня комплекса международного храма медитации, а сам комплекс был окружен высокой каменной стеной с массивными железными воротами. Когда Виджей подошел к мосту, от него как раз отъезжал последний туристский автобус, и бедняги еще продолжали привычный гвалт причитаний и подвываний. Инспектор знал, что все это рассчитано на туриста. При одной только мысли о возможности заразиться он готов бросить сколько угодно монет несчастным, чтобы потом, вернувшись домой, потешать знакомых рассказами о пережитом им ужасе общения с прокаженными.

На самом же деле туристы практически ничем не рисковали. Администрация храма медитации давно позаботилась о том, чтобы больных с заразной формой проказы не выпускали из темных, грязных бараков лепрозория. Именно при этом условии она согласилась выделить небольшую сумму на содержание больницы, что почти никак не улучшало жизнь несчастных, поскольку основная часть выделявшихся средств оседала в карманах администрации. Сам же лепрозорий содержался за счет тех подаяний, что его «чистым» обитателям удавалось собрать на мосту, и беда тому, кто решится присвоить себе больше четверти полученного за день подаяния, — его переводят в барак для «нечистых», а это равносильно неминуемой медленной смерти.

— Какими судьбами, инспектор-сааб?

Виджей от неожиданности даже вздрогнул, рука автоматически нащупала под курткой рукоятку пистолета. Стараясь держаться спокойно, Виджей медленно повернулся и посмотрел на незнакомца. Хотя трудно было узнать в подтянутом, одетом в новенькую, как с иголочки, отглаженную темно-синюю униформу в прошлом невзрачного, с обрюзгшим от постоянного пьянства лицом Хасана. Сомнений никаких не было — перед ним его бывший подопечный, с которым в последний раз он виделся почти три года назад. Именно из-за него, Хасана, он и приезжал в этот город, что тогда, впрочем, тоже не входило в круг непосредственных обязанностей инспектора.

Хасан появился в отчетах уголовной полиции пять лет назад под кличкой Пантера в связи с рядом дерзких ограблений в столичных банках и ювелирных магазинах. Дела по этим ограблениям вел Виджей. Он сразу понял, что здесь замешан умный, смелый, но неопытный медвежатник, оставлявший на месте преступления целую кучу улик — отпечатки пальцев, окурки дешевых сигарет, а последний раз даже неумело нарисованную схему расположения банковского сейфа. Поэтому Виджею потребовалось всего несколько дней, чтобы напасть на его след. Инспектор арестовал его, когда Хасан мирно спал в одной из ночлежек города и был немало удивлен, ощутив защелкнувшиеся на его руке стальные наручники. Но отправлять Хасана в тюрьму Виджей не спешил. К тому времени у него собралось достаточно сведении о том, что Хасан совершал свои дерзкие налеты отнюдь не по своей воле, а по указке одного из крупнейших землевладельцев страны. Этот богатей в свое время выкупил Хасана и его семью из долгового рабства, то есть, если быть точным, выиграл в карты долг, который была должна семья Хасана одному провинциальному помещику. Он же заставил Хасана «отрабатывать» этот долг, снабдил его необходимым инструментом и картами, а также нанял для него профессионального инструктора — отсидевшего все свои сроки и отошедшего от воровских дел старого медвежатника.

Хасан оказался на редкость прилежным и талантливым учеником и, «проучившись» меньше месяца, вышел на дело — так не терпелось ему отработать как можно скорее накопленный многими поколениями его предков долг. Было оговорено: из награбленного 10 процентов шло на уплату этого долга, а остальное — в карман хозяина. За полгода Хасан обчистил пять сейфов и, по самым скромным подсчетам, принес своему хозяину больше 3 миллионов дохода, но свой долг погасил лишь наполовину. Хозяин же почти ничем не рисковал — кто поверит неграмотному крестьянину, а награбленные деньги от Хасана он получал через подставных лиц.

Долго инспектор беседовал с Хасаном. Тот, что касалось его лично, ничего не отрицал и хотел предстать перед судом как можно скорее, чтобы побыстрее отсидеть свой срок и дальше продолжить свое, как он считал, «святое» дело. Немало усилий понадобилось Виджею, чтобы уломать его, заставить поверить в тот план, который разработал инспектор. В конце концов он решился.

Сам же план состоял в следующем. На днях Хасан должен был обчистить сейф в доме старого приятеля своего хозяина — тот уже познакомил его с планом дома, обрисовал особенность сейфа. Осталось только дождаться отъезда приятеля в имение хозяина на охоту — и можно было начинать дело. Виджей, на свой страх и риск отпустил Хасана, и тот в ту же ночь обчистил сейф и принес, как было условлено, в полицейский участок, где его ждал Виджей вместе с двумя своими помощниками, почти 100 тысяч анн. Инспектор по всем правилам оприходовал эти деньги, а Хасану передал на такую же сумму фальшивых купюр, изъятых накануне у очередного фальшивомонетчика. Тот взял деньги и на неделю исчез. Виджей уже начал волноваться, не случилось ли что, как Хасан позвонил и сообщил: все прошло нормально, деньги у хозяина. Виджей без всякого ордера на обыск нагрянул тем же вечером на виллу к землевладельцу и составил протокол об изъятии фальшивых денег. Дело грозило кончиться для богатея плачевно, поэтому он с радостью принял условия Виджея — выдал «вольную» Хасану и еще пяти таким же, как Хасан, долговым рабам да дал по три тысячи каждому на «обустройство жизни».