Поэтому смерть, да тем более самоубийство одного из членов, пожалуй, самой известной в столице иностранной семьи, должна была стать сенсацией, уже сегодня вечером непременно попасть на первые полосы столичных газет. Вероятно, этим, подумал инспектор Виджей, и вызван столь необычный порыв высокого начальства, решившего лично выехать на место происшествия.
По всем хранившимся в папке личного досье служебным характеристикам инспектор Виджей проходил как образцовый, и притом потомственный, офицер уголовной полиции. Еще в начале века его дед, освободившись с немалым трудом от долгового рабства, не стал больше испытывать нелегкую судьбу батрака, а пришел в город и сумел поступить на службу в колониальную полицию. Во многом этому способствовал его высокий рост, то, что был он широк в плечах и обладал роскошными смоляными усами. Именно таким смотрел он гордым взглядом с фотографии начала века, висевшей в недавно открытом столичном музее полиции.
Так получилось, что фотография отца Виджея, пошедшего по стопам деда и дослужившегося в уголовной полиции еще при англичанах до чина младшего офицера, случай сам по себе неординарный, не сохранилась. После независимости он получил чин майора, но так и не сделал карьеру. Нажил не богатство, как многие его менее ретивые сослуживцы, а врагов, и все из-за своей почти религиозной честности. Эту дорогостоящую и не всегда удобную в жизни черту характера унаследовал от отца и Виджей. После школы — Полицейская академия, которую Виджей окончил с отличием, затем недолгая служба в участке и перевод в отдел уголовной полиции столицы — вот и вся его короткая биография. Карьеры особой он тоже, как и отец, не сделал, жил в однокомнатной квартире без всяких удобств в старой части города, его счет в банке держался на минимальном уровне.
Многие из его однокашников по академии уже построили солидные особняки или, на худой конец, купили многокомнатные квартиры в домах-новостройках, обзавелись автомобилями, японской электроникой, их жены имели дорогие наряды, хвастали друг перед другом золотыми украшениями и бриллиантами. И все это при довольно скромной зарплате полицейского! Деньги сами, как говорится, плыли им в руки, за чинами они не гнались и всеми силами держались за свой участок.
В каждом участке уже не одно десятилетие был заведен строгий порядок — торговцы, владельцы гостиниц-ночлежек, всяких злачных мест регулярно посещали участок и опускали в ящик стола начальника — по неизвестно кем и когда заведенному порядку в верхний правый — конверт с деньгами — тремя процентами месячной выручки. Сумма небольшая, но она гарантировала доброжелательное отношение со стороны полиции, полицейский мог придраться к любому, на первый взгляд самому малому, пустяку, и тогда потеряешь гораздо больше. И не случайно большинство выпускников Полицейской академии, ни секунды не колеблясь, жертвовали служебной карьерой — шли на службу только в участки, а затем дружно отказывались от повышения и соответственно перевода в Главное управление полиции — там обогащалось только начальство, а рядовые офицеры служили за одну зарплату. Те, кто вынужден был согласиться на повышение, считались неудачниками — ведь не один год им придется жить, с трудом сводя концы с концами.
Виджей после окончания академии недолго проработал в участке — его начальник сделал все, от него зависевшее, чтобы как можно быстрее «повысить» молодого и слишком уж честного полицейского, отказывавшегося брать свою долю «законного» бакшиша, что приносили в участок торговцы и мелкие предприниматели. Виджей с блестящей характеристикой был направлен на работу в отдел уголовной полиции, где в то время как раз открылась вакансия. Со своей стороны Виджей по сей день был искренне благодарен начальнику участка, спровадившему его в уголовную полицию, предоставив тем самым возможность заняться наконец тем делом, о котором он мечтал с детства, чем занимались его отец и дед. Он с удовольствием приступал к рассмотрению очередного преступления, хотя и старался брать лишь те дела, которые были связаны со Старым городом. Здесь он чувствовал себя своим, знал все ходы и выходы, да и многие знали его, старались помочь, чем могли. Виджей хорошо понимал психологию жителей кварталов Старого города, их привычки, проблемы, мог заранее предугадать ход событий, что значительно облегчало ему работу. У него уже сложилась устойчивая репутация бесстрашного сыщика и неподкупного полицейского, что по нынешним временам стало большой редкостью.
Другое дело — Новый город, особенно самые респектабельные его районы, такие, как, в частности, тот, где был расположен особняк братьев Смит. Хотя преступлений здесь случалось по сравнению со Старым городом не так уж много, но зато почти каждое дело представляло из себя невообразимый клубок — дерни лишь ниточку и очутишься в такой паутине интриг, что дальше тянуть просто опасно. Инспектор Виджей всякий раз, когда ему хотя и редко, но все же доводилось расследовать преступления и в Новом городе, испытывал непроходящее чувство неудовлетворенности.
Начальник уголовной полиции столицы комиссар Фарук — высокого роста, широкоплечий, седовласый мужчина лет пятидесяти с чуть заметным животиком — встретил Виджея уже в коридоре.
— Давай поторапливайся, надо успеть, пока журналисты не наехали. — Комиссар похлопал Виджея по плечу.
— Такого ранее за начальством не наблюдалось, — отметил про себя инспектор.
Спустившись на лифте в гараж, они сели в свои машины. Комиссар — в блестящий вороной БМВ, где его уже поджидали шофер и помощник, Виджей — в свой видавший виды джип. Первым к выходу из подземного гаража направился БМВ. Инспектор уже было отпустил педаль сцепления, как кто-то дернул за ручку и, открыв переднюю дверь машины, бросил на заднее сиденье потрепанный медицинский саквояж.
— Доктор Найду, — удивленно и в то же время обрадованно воскликнул Виджей, — чем обязаны такой чести?!
Он хорошо знал, что толстяк доктор уже давно не выезжает на место происшествия — возраст не тот, а посылает своих молодых помощников. «Если он едет — значит, дело серьезное», — подумал инспектор и, переключив скорость, выехал из полутьмы гаража на улицу.
— Не знаю, зачем я ему вдруг так вот вдруг понадобился? — заворчал доктор, устраиваясь поудобнее на сиденье. — Не гони сильно, мне такие поездки противопоказаны, — добавил он и, облокотясь на спинку сиденья, закрыл глаза.
— Так комиссар тоже в кои веки сам едет на место преступления, вот и вас захватил, чтобы не было скучно, — начал разговор Виджей, но, услышав мерное посапывание доктора, решил его не продолжать.
БМВ включил сигнальную сирену, выехал на осевую линию и прибавил скорость. Инспектор не без опаски выжал до предела педаль газа — как бы его «старушка» не развалилась при такой гонке.
Минут через десять этот небольшой кортеж остановился у ворот виллы Смитов, распугав отскочившую по сторонам прислугу из соседних домов, уже оживленно судачившую о случившемся. Виджей всегда в таких случаях старался как можно раньше добраться непосредственно до места происшествия, но сейчас надо было соблюдать этикет — везде следовать за комиссаром. Тот довольно резво для своего возраста выпрыгнул из машины и, помахивая стеком с тремя вделанными в него звездочками, прошел через калитку во двор, где его встретил слуга-чокидар. Войдя вслед за комиссаром в гостиную, инспектор Виджей увидел на кресле европейца в темно-сером костюме. Если бы не левая рука, плетью свисавшая с ручки массивного кресла, да немного неестественно откинутая набок голова, можно было бы подумать, что этот средних лет, чуть лысоватый человек в толстых роговых очках решил вздремнуть после сытного завтрака.
Комиссар приблизился к креслу, наклонился, поднял лежавший у правой ножки небольшой пистолет. Виджей едва сдержал себя — то, что делал сейчас комиссар, было против всех правил криминалистики. Он подошел к комиссару, взял из его рук за дуло двумя пальцами пистолет, протянул его субинспектору, уже державшему в руках наготове полиэтиленовый мешочек.
