— Хорошо, — продолжил Даль. — Так что давайте выслушаем, что еще он хочет сказать. Может, дальше вообще пойдет полная дичь. А может, дальше будет что-то более разумное. В любом случае, мы будем знать больше, чем сейчас. Потому что сейчас мы вообще ничего не знаем.

— Лады, — согласился Финн. — Но ты всем нам должен по минету.

— По минету? — переспросил у Даля Дженкинс.

Тот отмахнулся:

— Долго рассказывать.

— Ну, в любом случае, — сказал Дженкинс. — Ты прав насчет одной вещи. — Проблема действительно в том, что самое рациональное объяснение происходящего — телевизионный сериал, который вторгается в нашу реальность и искажает ее. Но это не самое плохое.

— Господи Боже, — Финн закатил глаза. — Если это не самое плохое, то что?

— Насколько я могу судить, — произнес Дженкинс, — сериал, собственно, так себе.

Боевая готовность! — воскликнул капитан Абернати, как только корабль календрианских повстанцев дал залп торпедами по «Бесстрашному». — Маневр уклонения! Быстро!

Даль на своем научном посту на мостике сделал усилие, чтоб удержаться на ногах — корабль резко вильнул всей своей громадой, пытаясь избежать проворных снарядов.

«Ты заметишь, что гасители инерции на „Бесстрашном“ в кризисной ситуации работают гораздо хуже, — вспомнил Даль рассказанное Дженкинсом. — Все остальное время корабль может выписывать мертвые петли, и ты даже не почувствуешь. Но когда дело доходит до драматического события — прощай, пол».

— Они все еще летят прямо на нас! — крикнул энсин Якобс из-за пульта управления огнем, глядя на торпеды.

Абернати врезал по кнопке на своем кресле, открывающей канал общего вещания. — Экипаж! Приготовиться к столкновению!

Даль и все остальные на мостике вцепились в свои терминалы и приготовились. «Вот когда ремни безопасности пригодились бы», — подумал Даль.

Вдали раздался тяжелый удар — торпеды врезались в «Бесстрашный». От столкновения палуба качнулась.

— Донести о повреждениях! — рявкнул Абернати.

«Палубы с шестой по двенадцатую практически всегда страдают от повреждений во время атаки», — говорил Дженкинс. — «Потому что именно для этих палуб есть декорации. Они могут добавить врезку с кадрами взрывов и падающей командой».

— Палубы шесть, семь и девять получили тяжелые повреждения, — сказал К'инг. — Палубы восемь и десять — умеренные.

— Еще торпеды! — крикнул Якобс. — Четыре штуки!

— Контрмеры! — завопил Абернати. — Огонь!

«А что ж ты их сразу не применял-то?» — подумал Даль.

Дженкинс ответил внутри его головы: «Каждый бой разработан для максимальной драматичности. Вот что происходит, когда Сюжет захватывает власть. Происходящее теряет смысл. Законы физики удаляются попить кофе. Люди перестают мыслить логикой и начинают мыслить драмой».

«Сюжет» — термин Дженкинса для того, что происходит, когда телевизионный сериал прокрадывается в жизнь, сметает рациональность и законы и физики, и заставляет людей знать, то, чего они не знали, и говорить и делать то, что при других обстоятельствах они никогда бы не сделали. «С тобой уже такое случалось, — говорил Дженкинс. — Факт, которого ты не знал, прежде чем он не всплыл у тебя в голове. Решение или действие, которых иначе бы не было. Это похоже на неодолимый порыв — потому что это и есть неодолимый порыв. Твоя воля тебе не принадлежит, ты просто пешка, которую двигает сценарист».

На обзорном экране раскрылись три ярких цветка — «Бесстрашный» сбил три торпеды.

«Три, а не четыре, — подумал Даль. — Потому что оставить одну торпеду несбитой драматичней».

— Одна еще летит! — сказал Якобс. — Сейчас ударит!

Раздался ужасный грохот — торпеда врезалась в корпус корабля несколькими палубами ниже мостика. Якобс взвизгнул, когда его пульт взорвался, рассыпав искры, и швырнул его через весь мостик.

«Что-нибудь на мостике взорвется, — говорил Дженкинс. — Большую часть времени камера проводит именно там. Значит, должны быть повреждения, осмысленно это или нет».

— Переключить управление оружием! — гаркнул Абернати.

— Есть! — откликнулся Керенским. — Управление у меня.

— Огонь! — приказал Абернати. — Полный ход!

Керенский заколотил по клавишам пульта. Обзорный экран вспыхнул, когда импульсные лучи и нейтринные снаряды обрушились на календрианских повстанцев, и через мгновенье распались на созвездие искр.

— Прямое попадание! — сказал Керенский, глядя на информацию на терминале. — Похоже, мы повредили ядро двигателя, капитан. У нас примерно минута до взрыва.

— Керенский, уводи нас отсюда, — приказал Абернати и повернулся к К'ингу. — Прочие повреждения?

— Палуба двенадцать тяжело повреждена, — сказал К'инг.

Дверь на мостик распахнулась, и вошел главный инженер Уэст.

— Нашим двигателям тоже хорошенько досталось, — сообщил он, будто слышал разговор К'инга и Абернати сквозь дверь и завывания сирены, оповещающей о боевой тревоге. — Нам повезло, что мы сами не повредили ядро двигателя, капитан.

— Сколько времени нужно на починку? — спросил Абернати.

«Столько, сколько нужно, чтобы ввести новый поворот сюжета», — подумал Даль.

— Десять часов впритык, — сказал Уэст.

— Проклятье! — Абернати опять треснул по креслу. — Мы к этому времени должны сопровождать корабль календрианского понтифика на мирные переговоры.

— Очевидно, это повстанцы, настроенные против переговоров, — сказал К'инг, глядя на экран. На экране впечатляюще взорвался корабль повстанцев.

— Да, очевидно, — согласился Абернати. — Но ведь они сами инициировали начало переговоров. Зачем сейчас пытаться их сорвать? И зачем атаковать именно нас? — он мрачно отвернулся.

«Время от времени Абернати или кто-то из остальных офицеров будет произносить что-то пафосное, риторическое или вдохновляющее, а потом он и все остальные будут замолкать на пару секунд», — говорил Дженкинс. — «Это подводка к рекламной паузе. Когда начинается реклама, Сюжет прерывается. Обратите внимание, что происходит после этого».

Через несколько секунд Абернати моргнул, расслабился и посмотрел на Уэста:

— Ну, значит, тебе со своими надо, наверно, начать ремонтировать эти ваши двигатели. — Голос у него стал заметно менее напряженным и пафосным.

— Точно, — согласился Уэст и вышел. Выходя, он оглянулся, будто недоумевая, почему он вообще счел необходимым проделать весь путь до мостика, чтобы сообщить информацию, которую с таким же успехом можно было сообщить по телефону.

Абернати повернулся к К'ингу:

— И давай отправим ремонтников на поврежденные палубы.

— Ладно, — сказал К'инг.

— И пока ты этим занимаешься, пришли кого-нибудь отремонтировать пульты управления огнем, — добавил Абернати. — И посмотри, может, найдутся бесперебойники или что-нибудь в этом роде. Какого черта отовсюду искры сыплются каждый раз, когда у нас бой идет?

Даль хихикнул.

— Какие-то проблемы, энсин? — спросил Абернати, кажется, впервые заметив Даля Во всей этой суматохе.

— Никак нет, сэр, — ответил Даль. — Простите, сэр. Нервы после боя шалят немножко.

— Ты Диль, — сказал Абернати. — Из Ксенобиологической.

— Даль, сэр, — сказал Даль. — Это был мой предыдущий пост, да.

— Первый день на мостике, значит.

— Да.

— Ну, не волнуйся, тут так не всегда, — сказал Абернати. — Временами бывает хуже.

— Так точно, сэр, — сказал Даль.

— Ладно, — сказал Абернати и кивком указал на простертого ничком Якобса, который тихо стонал. — Сделай доброе дело, отведи Якобса в лазарет. Похоже, ему бы не помешало.

— Сейчас, сэр, — сказал Даль и склонился к Якобсу.

— Ну, как он? — спросил Абернати, когда Даль поднял его.

— Ранен, — ответил Даль. — Но, я думаю, жив.

— Вот и хорошо, — сказал Абернати. — О последнем стрелке этого не скажешь. Иногда, Диль, я спрашиваю себя — что за чертовщина происходит на этом корабле? Похоже на проклятье, черт побери.