— Ой, ну нет, я не со всеми так. Но я могу сказать, что ты мне уже нравишься. Ну да ладно… Итак, ты не священник.

— Нет. Мой технический статус был «Чужеземный Кающийся Грешник», — сказал Даль. — Мне было позволено пройти полный курс обучения и некоторые обряды, но были некоторые физические требования, которые я не мог выполнить, чтобы вступить в сан.

— Это какие?

— Самооплодотворение, например.

— Маленькая, но весьма важная деталь, — сказала Дюваль.

— А ты тут беспокоишься по поводу целибата, — сказал Даль и отхлебнул спиртного.

— А если ты никогда не собирался быть священником, зачем ты пошел в семинарию?

— Я обнаружил, что форшанская религия приносит мне умиротворение, — сказал Даль. — Когда я был моложе, меня это очень привлекало. Мои родители умерли, когда я был совсем юным, мне досталось небольшое наследство, так что я использовал его, чтобы заплатить репетиторам за обучение языку, отправиться на Форшан и найти семинарию, которая согласилась бы меня принять. Я планировал остаться навсегда.

— Но не остался, — сказала Дюваль. — В смысле, это очевидно.

Даль улыбнулся:

— Ну… Я обнаружил, что форшанская религия приносит мне умиротворение. А форшанские религиозные войны — как-то не очень.

— А, — сказала Дюваль. — Но как можно превратиться из форшанского семинариста в выпускника Академии?

— Когда Вэ-Эс стала посредничать в переговорах между религиозными фракциями на Форшане, им нужен был переводчик, а я был на планете, — сказал Даль. — Не так-то много людей, которые говорят больше, чем на одном диалекте форшанского. Я знаю все четыре основных.

— Впечатляет.

— Да я вообще хорошо языком работаю.

— И кто теперь торопится? — спросила Дюваль.

— После того, как миссия Вэ-Эс на Форшане провалилась, всем чужеземцам посоветовали покинуть планету, — сказал Даль. — Глава переговорщиков Вэ-Эс сказал, что Звездный Флот нуждается в лингвистах и ученых, и рекомендовал меня в Академию. К тому времени мою семинарию сравняли с землей, и мне некуда было идти или денег на дорогу, даже если бы было, куда. Академия казалась наилучшим выходом. Я провел в ней четыре года, изучая ксенобиологию и лингвистику. И вот я тут.

— Хорошая история, — сказала Дюваль и отсалютовала своей бутылкой Далю.

Они чокнулись.

— Спасибо, — сказал он. — А что насчет тебя?

— Все гораздо скучнее.

— Сомневаюсь.

— Никакой Академии, — сказала Дюваль. — Я записалась морским пехотинцем в миротворческие части Вэ-Эс. Отслужила там пару лет, а потом перевелась в Звездный Флот три года назад. Ходила на «Нанте», пока меня не перевели.

— Повышение? — предположил Даль.

Дюваль ухмыльнулась:

— Не совсем. Лучше назвать это переводом в связи с конфликтами с персоналом.

Даль не успел выяснить всю подноготную — зажужжал телефон. Он взял его и прочитал сообщение. «Балда», — сказал он, улыбаясь.

— Что там? — спросила Дюваль.

— Подожди секунду, — сказал Даль и развернул сиденье так, чтоб помахать молодому человеку, стоящему посреди пешеходной галереи станции. — Мы тут, Джимми!

Молодой человек широко улыбнулся, помахал ему в ответ и направился к ним.

— Друг, которого ты ждал, я полагаю, — сказала Дюваль.

— Это он, — ответил Даль. — Джимми Хансон.

— Джимми Хансон? — спросила Дюваль. — Разумеется, не имеющий никакого отношения к Джеймсу Хансону, главе и управляющему «Хансон Индастриз».

— Джеймс Альберт Хансон Четвертый, — сказал Даль. — Его сын.

— Должно быть, мило, — сказала Дюваль.

— Он мог бы купить эту космическую станцию на свои карманные деньги, — сказал Даль. — Но он не такой.

— То есть? — спросила Дюваль.

— Привет, ребята, — сказал Хансон, наконец, добравшись до их столика. Он посмотрел на Дюваль и протянул ей руку. — Привет, я Джимми.

— Майя, — сказала Дюваль, протягивая руку в ответ. Они обменялись рукопожатием.

— Итак, ты подружка Энди, да? — сказал Хансон.

— Ага, — сказала Дюваль. — Мы старые приятели. Уже полчаса как.

— Отлично, — улыбнулся Хансон. — Мы с ним знакомы немножко дольше.

— Уж надеюсь, — сказала Дюваль.

— Я пойду возьму себе что-нибудь выпить, — сказал Хансон. — Вам, ребята, что-нибудь взять? Мне проставиться?

— Мне не надо, — ответил Даль.

— А мне можно, — сказала Дюваль, помахивая почти пустой бутылкой.

— Еще одну такую же? — спросил Хансон.

— Точно, — сказала Дюваль.

— Отлично, — сказал Хансон и хлопнул в ладоши. — Итак, я сейчас вернусь. Займите мне место, ага?

— Заметано, — сказал Даль, и Хансон отправился на поиски еды и питья.

— Он кажется милым, — сказала Дюваль.

— Он такой, — ответил Даль.

— Не то, чтоб особо яркая личность.

— У него полно других достоинств.

— Например, он платит за выпивку.

— Ну, да, но я не об этом, — сказал Даль.

— Ничего, если я задам личный вопрос?

— Поскольку мы уже успели обсудить вопросы моих сексуальных предпочтений — ничего.

— Ты подружился с Джимми до того, как узнал, что его папаня может запросто купить планету-другую? — спросила Дюваль.

Даль помолчал секунду, прежде чем ответить.

— Ты знаешь, чем богачи отличаются от таких, как мы с тобой? — спросил он Дюваль.

— В смысле, кроме того, что у них много денег?

— Именно.

— Нет, — сказала Дюваль.

— Их — ну, во всяком случае, самых умных из них — отличает то, что они отлично чувствуют, почему люди хотят находиться рядом с ними. Потому что хотят быть друзьями, что не имеет ничего общего со стремлением быть ближе к деньгам, власти и возможностям. Или потому что хотят быть частью окружения. Что совсем наоборот. Разумно?

— Вполне.

— Окей, — сказал Даль. — Итак, есть такая вещь. Когда Джимми был совсем юн, он выяснил, что его отец — один из самых богатых людей в Вэ-Эс. Потом он выяснил, что он тоже однажды таким будет. Потом он выяснил, что существует множество людей, которые попытаются извлечь для себя выгоду из первых двух фактов. Потом он выяснил, как их избегать.

— Дошло, — сказала Дюваль. — Джимми понял бы, если бы ты с ним любезничал из-за его папочки.

— Было действительно интересно наблюдать за ним в первые две недели в Академии, — сказал Даль. — Кое-кто из кадетов — и кое-кто из наших инструкторов — пытался с ним задружиться. Думаю, они были удивлены, как быстро этот богатенький мальчик их раскусил. У него было много времени, чтоб научиться превосходно разбираться в людях. Ему просто пришлось.

— А ты как к нему подобрался? — спросила Дюваль.

— Никак, — ответил Даль. — Он подошел и заговорил со мной. Я думаю, он понял, что мне без разницы, кто его отец.

— И все-то тебя любят, — сказала Дюваль.

— Ну, да. И еще у меня была пятерка по биологии, с которой у Джимми были проблемы, — ответил Даль. — То, что он разборчив в знакомствах, не значит, что он бескорыстен.

— Мне кажется, он был бы не против со мной подружиться.

— Это потому, что он думает, что мы друзья, и доверяет моим суждениям.

— А мы друзья?

— Ты немножко гиперактивней, чем я обычно предпочитаю, — сказал Даль.

— Ну да, я прям чувствую эти твои предпочитающие умиротворение флюиды, — заявила Дюваль.

— Я так понимаю, что ты умиротворяющими вещами не занимаешься.

— Время от времени я сплю. А так нет.

— Полагаю, мне придется приспосабливаться.

— Полагаю, приспособишься.

— У меня есть выпивка, — сказал Хансон, возникая перед Дюваль.

— Ну что, Джимми, — заявила она. — Ты теперь мой новый любимчик.

— Отлично, — сказал Хансон, протягивая Дюваль ее выпивку и усаживаясь за стол. — Итак, о чем это мы говорили?

Прямо перед прибытием шаттла в зоне ожидания появились еще двое. Или, точнее, пятеро — два члена экипажа в сопровождении троих из военной полиции. Дюваль ткнула локтем Даля и Хансона. Один из членов экипажа это заметил и изогнул бровь.