Тогда справедлив вопрос: откуда взялось церковное житие, в котором концы не сходятся с концами? Сие неведомо. В 494 году I Римский собор запретил христианам знать о деянии святого Георгия. Запретил! «Пусть его дело останется известным только Богу», – решил Собор. И точка. И уж совсем не случайно, что за всю историю римской церкви ни один Папа не взял себе имя Георгий.

А дальше – больше. В Х веке новый «редактор» церковной истории, монах Симеон Метафраст, опять (!) изменил биографию воину… Георгия «посадили» на коня, заставили убивать змея. Таким ныне знают его – всадником, убивающим. То есть убийцей.

Последнюю точку в «редакциях» жития поставили в 1969 году: Георгия исключили из официального списка католических святых[30]. Вообще! То был закономерный итог политики сокрытия тюркского мира, патриаршего престола, Дербента, где епископ Гюрги крестил и рукополагал в сан первых христианских епископов… Получилось!

«Мы знаем, христианству предшествовала какая-то религия, а какая – мы не знаем», – с тех пор говорят в Риме. Эти слова я услышал от влиятельного католика как бесцветный отзыв на мою книгу «Полынь Половецкого поля».

…Его, молодого и красивого, убили сами тюрки, убили в Дербенте, на площади, около баптистерия. Убили по оговору, волоча лицом по земле. Все было так, как написано в древней английской балладе. Правду потом восстановили, она не воскресила убитого, но сделала героя бессмертным.

Бессмертным Хадиром (Джирджисом), слугой Всевышнего, наделенным знанием сокровенного, таким он остался у мусульман. Чистейший образ. У христиан он совсем другой и тоже очень известный.

Церковь Святого Григориса близ Дербента. V в.

На месте казни в Дербенте поставили часовню, потом – храм Святого Гюрги. И в степи, где остановился конь с истерзанной жертвой, построили храм – он на юг от города, километров за двадцать, в селении Нюгди, долго стоял заброшенным.

Останки юноши похоронили по традиции тюрков, на вершине горы – как невинную жертву. Вернее, как святого. Пышные устроили проводы, с тризной, с тяжелыми песнями, бешеными плясками, с военными играми и долгим поминальным тоем.

Могила святого Георгия. Селение Джалган. Дагестан

Над Дербентом, на самой высокой горе, есть селение Джалган, там могила Гюрги, к ней приходят мусульмане и христиане. Долгим оказался мой путь туда. Но интересным. Я знал: по английскому преданию, у могилы должен быть целебный источник с «живой водой». Живой источник открылся, когда тело героя предали земле. На третий день. Точно, из пещерки, что неподалеку, сочится родник.

Местные жители сказали, его вода полезна кормящим матерям, у которых пропадает молоко. Вот, оказывается, как Георгий спас младенца от голодной смерти – вернул его матери молоко. Сведения, сообщенные английской и сербской легендами, обретали на моих глазах реальную плоть! Конечно, я попробовал воду. Она с привкусом молочной сыворотки. Обездоленные матери приходят за ней уже столько веков…

А вот храм Святого Георгия на площади Дербента не увидел, комиссары взорвали его в 1938 году. Осталась часть стены. На месте святыни стоял монумент Ленина…

Таков итог истории, сделавшей Дербент сиротою с царской биографией. О городе не знают, редко приезжают сюда гости. Здесь нет ничего современного, даже мало-мальски приличной гостиницы. Только история.

И люди, не помнящие ее.

В городе силится подняться музей, в который превращают крепость. Оттого уцелевшие крупицы прошлого лишь усиливают боль. Убитый город. Замученный. Реставрация ведется без участия науки. В музее видят заработок. Работники – честнейшие люди, патриоты Дербента, но у них нет средств и знаний для масштабного начинания. Власти республики долгое время не помогали им.

Как уши у зайца, здесь отовсюду торчат политика и коммерция. Город-то многонациональный, а начальники – нет, поэтому, что правильно, а что неправильно, здесь всегда понимали по-своему.

Лезгины, азербайджанцы, даргинцы, табасараны, русские, евреи – эти народы слагают население города, и у каждого свой взгляд на мир, на историю, на правду. Коктейль народов – коктейль мнений, время от времени он бродит.

Власть сама будоражит общество, прививая городу то одну «историю», то другую. Сколько всякой всячины было за семьдесят советских лет? Кому, например, понадобился пятитысячелетний юбилей Дербента? Несуразица шла от «начальников», не знающих, что город – это звено региональной экономики, ему нельзя изменить возраст. Можно, конечно, написать о нем что угодно – от глупости нет лекарств, – но то не будет историей.

Города процветают и умирают вместе с экономикой. Они связаны одной цепью, одними узами… Ведь ни один ребенок еще не родился раньше своих родителей. А пять тысяч лет назад на Кавказе не вели торговлю, не знали ремесла. Население не превышало тысячи человек, зачем ему города? И о каких городах речь, если не было дорог? Рынков сбыта? Производства?

Лишь при Великом переселении народов на Кавказе затеплилась экономика, он стал северной провинцией Персии, правителям которой понадобились приграничные крепости, дороги, новые люди. Тогда и появился Дербент. Это доказывают кварталы города, те самые, что в верхней его части. Их узкие улочки – рай для души и ума. Они и есть настоящая история.

Как «состарили» Дербент? Проще не бывает.

Некий археолог обнаружил (или сам подложил?) в раскопе фигурку из Древнего Вавилона или Египта. Решил: безделушке пять тысяч лет. И началось. Появилось мнение: город торговал с Вавилоном и Египтом. Правда, не сказали, чем он мог торговать? На чем возили товар? Все бы да ничего, но фигурка лежала не на дне раскопа, а в середине. Явно чужая, принесенная. Случайная!

Политики, состарив Дербент на пару тысяч лет, получили «ветеранский» статус, статью финансирования, а ловкий археолог – ученую степень[31]… К подобным гримасам своей «науки» Кавказ привык. Чего там только ни придумывали, лишь бы угодить Москве.

Что нового сказали археологи об Алтае после профессора Руденко? Ничего. И возникает вопрос: археология – это наука или все-таки «история, вооруженная лопатой»? То же творится на Кавказе – другом древнейшем центре тюркской культуры, идет открытый разбой. Не случайно все это.

Пожалуй, самая запутанная страница истории – Кавказская Албания, вот где зеркало сегодняшнего кавказоведения. Кто-то говорит о ней как об армянском государстве, якобы потому что там правили Аршакиды. Кто-то настаивает на лезгинском или удинском ее прошлом, не понимая, что лезгины и удины как народы «официально» появились лишь в XIX веке, у них не было государственности. Появились они как народы без истории!..

Дальше пошел Большой энциклопедический словарь, его статью привожу целиком без комментариев.

«Албания Кавказская, древнее государство в Восточном Закавказье в 4–3 вв. до н. э. – 10 в. н. э. (в нижнем течении Аракса и Куры). Столицы – Кабалака, Партав (Барда). Объединяло племена албанов, утиев, каспиев и др. В 3–4 вв. под властью Ирана, в 8 в. завоевана арабами, в 9 в. распалась на княжества. С 10 в. большая часть А. К. в составе Ширвана и других государств».

Заметьте, ни намека на тюрков. Перепутаны даты, события, о них еще поговорим. А здесь осторожно спрошу читателя: могла ли появиться Кавказская Албания до того, как на Кавказ пришли албаны? Конечно, не могла. Случайности в тех нестыковках нет… Не приведено второе название Албании – Арран. Под этим именем она была известна на Востоке.

Вспоминаю растерянность, которую я испытал в Баку, на научной конференции по Кавказской Албании, кажется, в 2001 году: какой только бред не звучал там в докладах! Даже «вавилонский»: мол, оттуда пришли албаны, значит, там истоки Албании. Причем утверждали это не студенты, а доктора исторических наук из Москвы и Махачкалы.