И таких примеров много. О них теперь не говорят. Историю убивают молчанием.
…Еще труднее рассказывать об албанской церкви, в энциклопедическом словаре «Христианство» (1993) о ней вообще ничего нет. Это молчание страшнее самых обличительных слов. Ведь молчат о Церкви, где рукополагали христианских епископов. Церкви, которую в 381 году на II Вселенском церковном соборе назвали первой из церквей христианского мира. Второй была греческая церковь. Римская там даже не упоминалась.
О Кавказе, каким он был в Средние века, теперь знают мало, почти ничего не знают. А здесь решали судьбы стран и народов; назначали и смещали патриархов и митрополитов; здесь освещали царские короны, определяли церковные каноны и праздники для средневековой Европы… И не только. Без преувеличения, власть Кавказа ограничивало лишь Небо. И все потому, что с IV века здесь размещался патриарший престол, или духовный центр Вселенской церкви. Представительство высшего суда на земле.
Отсюда – всемирная известность Кавказа! Он считался вторым уделом Бога Небесного, Создателя мира сего – Великого Тенгри. Первый удел был в священных горах Древнего Алтая: там, где вершины Кайласы, Уч-Сумер.
Беловодьем назвали Кавказ на Руси, а в Европе – Эдемом. На мусульманском Востоке имя звучало иначе, Арран. Казалось бы, три разных названия, но означали они одно – «Святая земля». Там за века были построены десятки монастырей и храмов для паломников из Европы, Ближнего и Среднего Востока, Северной Африки, там собирали избранных. Многое говорит о том, что на Кавказе были рукоположены в сан первые поколения христианских епископов и митрополитов (не в синагоге же они принимали сан!). Немало свидетельств тому, что здесь бывали и первые мусульманские духовные лица… Почему нет? Иначе быть не могло – Святая страна! Она ближе других к Небу.
На Беловодье ходили русские паломники, будучи единоверцами с албанами. В отношениях Кавказа и Руси с давних пор теплилась своя особая политика, свои интересы. Это были братские страны, родственные по духу. Носители старой веры, как сказали бы сейчас. Например, женой Ивана Грозного была черкешенка, а мужем царицы Тамары – сын Андрея Боголюбского. Здесь долгая нерассказанная история, в которой забылись важные детали. Их стерло время.
…С 495 года Рим начал отторгать албанскую церковь от Европы – папский престол запретил упоминать о деянии албан. Они стали нежелательны Риму. Завязывалась интрига, по-человечески понятная. Зависть – всесильная пружина борьбы за власть в мире, который нарождался на землях Римской империи. Здесь действовали свои порядки, свои законы, они и привели к тому, что албан оттеснили в тень, по крайней мере распространителями христианства сегодня считают не их.
К исходу Средневековья Византия пала, Римский Папа стал де-факто лидером Запада. Он желал мирового господства и абсолютной власти, желал быть наместником Христа на земле. Для этого надо было изменить постановление II Вселенского собора, его 3-й канон, что сделать невозможно. Первой в христианстве там значилась албанская церковь. И тогда в Риме решили физически уничтожить Албанию Кавказскую, своего главного конкурента, причем сделать это рассчитывали руками третьей страны. Ею оказалась Русь, даже не подозревавшая о коварных замыслах Запада.
С веками даже слово «албан» потеряло блеск. И потускнело…
Устои албанской церкви точили не только римляне. Арабы сделали Дербент и всю приморскую равнину ареной борьбы Халифата и Дешт-и-Кипчака. Албания не приняла условий начавшейся войны, ее сила таилась не в войске – в интеллекте, в служении Всевышнему, в познании Истины[42]. У страны никогда не было армии, потому что на нее никто и никогда не нападал. Святая земля.
Албаны отдали часть своих приморских земель, перенеся столицу из Дербента в горы, в селение Гис (Киш). Потом – в Партав (Барда). Он угасал постепенно и, по отзыву очевидца, был «к концу XIX века почти что деревня, лишенная славы былого величия и богатства». Обратим внимание, в стране было несколько столиц, чего требовало ее административное устройство – федерация.
Но хотя население и говорило на одном языке, этнического единства там не было никогда. Это ослабляло Албанию. Однако вера в Бога Небесного, в Его суд останавливала спорщиков, когда дело доходило до крайности. А потому само присутствие верховного священнослужителя помогало сохранить целостность страны.
И хотя каждый автономный правитель считал, что его адаты правильнее, чем у соседа, оставались еще «Киши хакы», своеобразные заповеди, нормы поведения, общие для всех тюрков, верящих в Бога Небесного. Не стало священнослужителя, остались только адаты, а с ними споры. Вечный спор, он продолжался веками. И замечу, не затих сегодня, его продолжают те же кумыки, северные и южные, которые до сих пор не решили, чьи адаты лучше? Чья знать солиднее, северных или южных кумыков? Соперничество у тюрков не утихало никогда, потому что упрямство, несговорчивость – черта нашего характера.
Чувствую, что вторгаюсь в святая святых тюркской культуры, но я не мог не задать себе вопроса – адат, это хорошо или плохо? Для страны? Для человека? Тюрки гордятся своими адатами, и это, наверное, хорошо.
Но за века обычай сделал тюрков своими рабами, он диктовал им модель поведения, делая его предсказуемым. Так и есть! Каждому аулу всегда лишь свое красивым казалось… Такие уж мы, тюрки. Веками шло разделение кавказцев внутри самих себя, шло незаметно, что показывает теперь Дагестан. И не только он. Итог тысячелетнего деления на хороших и очень хороших не мог быть иным. Если в каждой долине были свои адаты, то и в каждой долине рано или поздно должны были появиться сначала свои «народы», а потом и свои «религиозные отличия». Это неминуемо. Так и получилось…
Кавказ в отличие от Рима избегал публичной политики. Он не стремился к власти над миром, жил в своем замкнутом мирке. Как тибетские мудрецы, отдавая себя религии, науке, искусству, жил ради духовного подвига, ради шумного праздника, ради удовольствий, наконец. Жил в раю, не думая о хлебе насущном, – имел то, что давал Всевышний. Затворническая модель поведения, свойственная жителям гор, сказывалась в неучастии Кавказской Албании в мировой политике, в обилии здесь монастырей, храмов. И поэтов, философов. Одно лишь имя Низами Гянджеви говорит о небесных высотах их духа:
Тайн господних суму только вере возможно соткать,
Но Трепальщика нить расщипали на хлопок опять.
Можно ли сказать о жизни лучше? Литературная классика Кавказа вся родом оттуда.
К сожалению, о тех далеких веках известно мало, хотя в них пытались разобраться ученые разных поколений. Но кто-то всегда их останавливал в самый ответственный момент. Кто?
Так, востоковед И. А. Орбели собрал три сотни надписей с албанских памятников. Еще чуть – и прошлое Кавказской Албании читали бы как открытую книгу. В 1919 году он сдал в типографию Петрограда монографию, и… сам же скупил весь готовый тираж. Книгу «Надписи Гандзасара» никто не увидел, судьба ее неизвестна. Что это было, блажь от великого ума? Или тайный приказ?..
Ученый больше никогда не возвращался к албанской тематике, имя ему сделали другие работы. Однако детали событий составили мнение об академике Орбели. Интерес его к теме понятен – предки ученого были албанами благородных кровей. Но поступил он сам не как потомок хана. Испугался правды? Или книга стала товаром, на который нашлись покупатели? Его карьера росла стремительно – академик, президент Армянской академии наук, директор Эрмитажа. Выше в советское время некуда.
Не знаю, спокойно ли умирал академик Орбели. За «просто так» должности в Советском Союзе не давали. А ведь убитая книга принадлежала Кавказской Албании, не автору. Народу! Он не имел права уничтожать ее, даже если и были ошибки в тексте. Есть этика ученого. И гордость потомка великого народа!
