В тот момент, когда рядом появился Тавернье и схватил ее за руку, раздался второй выстрел.

— Гестапо, — прошептал он, указывая на две черные машины, припаркованные возле галантерейного магазина мадемуазель Бланку.

Послышался топот лошадиных копыт и скрип двуколки. Франсуа толкнул Леа к стене.

— Это коляска доктора Бланшара…

— Вы уверены?

— Здесь все ее знают.

— Боже мой!..

Он обернулся и увидел, как коляска выезжает на площадь.

— Доктор!.. Доктор!.. — прошептала Леа.

Коляска, не замедляя хода, сделала круг по площади и остановилась возле дома, рядом с галантерейным магазином. В тот же момент открылись все четыре дверцы одной из машин. Из нее выскочили трое мужчин в штатских костюмах, с автоматами, и немецкий офицер. Они не спеша направились к доктору Бланшару, спокойно привязывавшему лошадь к липе.

Франсуа заставил Леа медленно отойти назад… Они спустились со ступеней на небольшую площадку, где возвышался монумент, и ничком упали на песок. Молодые листочки лип еще не скрывали зданий, и Франсуа и Леа отчетливо видели площадь и все происходящее на ней — зрители, бессильные что-либо изменить…

Время как бы остановилось, пока вожжи затягивались вокруг дерева… Проверив надежность узла, старый врач обернулся.

Они услышали крик офицера, похожий на собачий лай. Судя по жестикуляции доктора, он что-то отрицал. Видимо, его ответ оказался не таким, как ожидалось, потому что двое мужчин бросились на него и начали бить прикладами.

Леа хотела вскочить, но Франсуа прижал ее к земле…

Далее события развивались стремительно. Из дома врача послышалось два выстрела. На пороге, прижав руки к груди, появился молодой человек, сделал несколько шагов и, согнувшись, упал возле ног доктора Бланшара, седые волосы которого пропитались кровью.

— Жан!.. — простонала Леа.

Раздался пронзительный женский крик: это служанка доктора, увидев своего раненого хозяина, бросилась к нему. За ней из дома вышел мужчина с поднятыми руками, лицо его было в крови.

— Рауль!..

Двое в штатском пытались оттащить служанку. Она продолжала кричать, вцепившись в того, кого любила и кому служила всю жизнь. Жестокий удар ногой заставил ее ослабить хватку… Она вновь попыталась схватиться за доктора. Сзади раздался выстрел. Тяжелое тело медленно осело на землю. Стрелявший был в шляпе.

— Нет!..

Песок заглушил стон Леа.

До них донесся страшный крик доктора Бланшара:

— Мари!..

Он бросился к ней, чтобы помочь, но тоже упал, получив удар по голове. Двое мужчин подняли его и отнесли в машину. То же самое они проделали с Жаном. Во вторую машину затолкали Рауля. Хлопнули дверцы, и, подняв тучу пыли, автомобили тронулись с места. Они направились в сторону Сен-Мексана. Из переулка появился грузовик, полный немецких солдат, и последовал за двумя машинами.

Да, они приняли все меры предосторожности… Пыль медленно оседала на тело служанки. Лошадь не шелохнулась.

Продолжая лежать на песке, Тавернье обнимал рыдавшую девушку. Испуганно вращая глазами, к ним подбежал торговец медалями, до этого прятавшийся за монументом.

— Вы видели?.. Вы видели?..

Начали подходить жители деревни.

— Девушка ранена?

— Нет. Вы не могли бы принести немного воды? — попросил торговца Франсуа.

— Да, конечно…

Позаимствовав на кладбище ведерко, он наполнил его водой из колонки. Прислонившись спиной к дереву, Леа уже не рыдала. Ее заплаканное лицо, перемазанное песком, было трудно узнать.

— Вы видели?.. Вы видели? — снова спросил торговец, поставив перед ними ведро.

После этого он убежал к дому доктора Бланшара.

Франсуа намочил свой носовой платок и обтер выпачканное лицо Леа.

— Я хочу пить…

Сложив ладони лодочкой, он подал ей воды.

— Почему вы ничего не сделали?.. На наших глазах они арестовали и убили…

— Мы ничего не могли сделать… Успокойтесь.

— Я не хочу успокаиваться! Я хочу кричать… сражаться.

— В настоящий момент лучший способ сражаться — это вернуть себе хладнокровие.

— Если бы у нас было оружие!

— У нас его не было и нас было всего двое против десяти, может быть, двадцати солдат. С оружием или без него, но мы не имели ни одного шанса спасти их; более того, нас самих наверняка бы схватили.

Леа с мокрым от слез лицом все сильнее и сильнее билась головой о ствол дерева.

— Может быть… но мы бы хоть что-нибудь сделали.

— Довольно! Вы делаете себе больно. Лучше подумайте о том, как предупредить тех, кто еще может быть арестован. Ваши друзья могут заговорить. Правило конспирации номер один требует: как можно быстрее скрывайся, если арестован один из членов группы.

Леа вскочила, как ужаленная.

— Люсьен! Скорее…

Даже не взглянув на площадь, где уже собирался народ, Леа бросилась бежать вниз по тропинке. Возле седьмой часовни она остановилась и вошла внутрь, Франсуа — за ней.

— Помогите мне! Поднимите разбитую плиту.

Франсуа сделал то, что она просила. Под разбитой плитой, в тайнике, хранились винтовки, пистолеты, автоматы, пулемет, гранаты и патроны, завернутые в брезент.

— Вот это арсенал! — восхищенно присвистнул Франсуа, схватив автомат. — Это «стэны», прекрасное оружие для ближнего боя, но ужасно опасное в неумелых руках. Что вы делаете?

— Вы же видите: беру винтовки.

— Оставьте это! Вы что, собираетесь среди бела дня тащить все это оружие в Монтийяк?

— Но…

— Никаких «но»! Положите в каждый карман по гранате, я возьму два пистолета и три пачки патронов. Если возникнет необходимость, ночью я вернусь за остальным… Помогите мне поставить на место плиту.

Бережно завернув оружие, они закрыли тайник. Сломав несколько веток, Франсуа замел оставленные ими следы. Закончив, он взял Леа за руки и обнял ее.

— Сейчас не время, отпустите меня.

— Замолчите, кажется, я слышал какой-то шум…

Стоя в дверном проеме, они представляли собой превосходную мишень.

— Идем… Наверное, мне показалось.

Холм, загроможденный часовнями и склепами, казался пустынным. Но как знать?.. В каждой часовне может кто-то прятаться и наблюдать за ними.

Они подошли к трем гигантским крестам, возвышавшимся над окрестностями. Взглянув на них, Франсуа сказал, как бы рассуждая сам с собой:

— Я всегда думал о том, как лучше быть распятым: при помощи гвоздей или…

Леа раздраженно отстранилась от него.

— Не будете ли вы так любезны, отложить свои размышления на другое время?

Когда, миновав старые шахты, они вышли из леса, их глазам открылся Монтийяк. Не сговариваясь, они остановились.

— Кажется, все в порядке… А вы как думаете? — спросила Леа.

— Кто знает?.. Может быть, они ждут нас в доме. Я пойду вперед.

— Нет! Я не хочу!.. Пойдемте, — сказала она, отступая назад. — Мы зайдем в Бельвю. Если что-нибудь не так, Сидони будет об этом знать.

— Сидони? Это у нее вы спрятали своего кузена Люсьена?

— Кто вам сказал?

— Мадам д’Аржила.

Во дворе их встретила громким лаем Белль, собака Сидони. Когда они вошли в дом, Сидони положила на стол старое охотничье ружье.

— Когда залаяла Белль, я поняла, что это ты, но что-то в ее голосе подсказало мне, что ты не одна.

— Это друг. Ты ничего не заметила в стороне Монтийяка?

— Нет, ничего и никого, кроме вашего полуденного гостя. Это был этот месье?

— Нет. Он приехал ночью, когда мы были здесь.

— Странно. Я ничего не слышала… Что с тобой, ты, кажется, плакала?

— Ах! Сидони, — произнесла Леа, бросившись в объятия пожилой женщины.

— Малышка моя… что случилось?

— Они… убили Мари… и… арестовали доктора Бланшара…

— Боже мой!

— …и Рауля… и Жана…

— Мадам, нельзя терять ни минуты: Люсьену нужно уходить от вас. Теперь здесь небезопасно.

Сидони легонько отстранила Леа и рухнула на стул. Тяжело дыша, держась одной рукой за грудь, другой она указала на буфет. Франсуа понял. Открыв дверцу, он увидел на полке пузырек, на котором было написано: «Десять капель в случае недомогания».