Почувствовав уверенность в себе, она села на велосипед. Вокруг было так пустынно, что город казался вымершим. Не слышалось ни звука, способного разрушить это впечатление. Леа радовалась этому одиночеству, позволявшему ей разобраться в своих чувствах и подготовиться к выполнению задания, полученного от Франсуа Тавернье. Несмотря на то, что она далеко не все могла понять в поведении этого человека, она доверяла ему, хотя и заявляла совсем об обратном. Она была уверена в том, что, имея даже самый ничтожный шанс, только он мог освободить Сару.

На площади Сент-Оппортун Леа привязала велосипед к решетке метро и направилась к улице Ферронери.

Она толкнула дверь невзрачного кафе с закрашенными голубой краской стеклами и почувствовала холодный и тошнотворный запах мокрых опилок, скверного вина, отвратительного табака и эрзац-кофе. У нее возникло ощущение, что она очутилась в сине-зеленом призрачном мире, где медленно передвигались какие-то существа с зеленоватыми лицами. Позади стойки среди запылившихся пустых бутылок господствовал сверкающий пузатый радиоприемник, из которого доносилась модная песенка. Хозяин, толстый мужчина с засученными рукавами, редкими взлохмаченными волосами, гноящимися глазами, погасшим окурком во рту и разбойничьей бородой резко бросил ей:

— Выпивки нет, сегодня безалкогольный день.

— Я хотела бы только чего-нибудь горячего, кофе, например, — сказала она, подойдя к прилавку.

— Кофе!.. Эй вы, вы слышали?.. Кофе… с молоком… а может быть, и несколькими кусочками сахара…

Четверо или пятеро посетителей подобострастно захихикали. Леа покраснела. Прекрасное начало!

— Поскольку вы мне симпатичны, я могу предложить вам эрзац… вы та самая девушка, с которой назначена встреча? У вас есть половина билета на метро? — быстро прошептал он.

Ошеломленная Леа отпрянула от него.

— Не стоит так пугаться, милая мадемуазель, в наши дни эрзац — не самое худшее.

Продолжая говорить, он поставил перед ней большую дымящуюся чашку. Леа подошла ближе.

— Вам нельзя здесь оставаться, — тихо сказал он, — одного из тех, кого вы ищете, арестовали… Держите, выпейте это… Пейте же, Бог мой, на нас смотрят!

Леа прикоснулась к напитку губами. Он был обжигающегорячим, но не таким плохим, как она ожидала. Хозяин громко расхохотался.

— Вот видите… Это можно пить… Идите в церковь Сент-Эсташ, сейчас месса, на вас никто не обратит внимания… А, месье Рене, что я могу вам предложить в честь Нового года?

— Как обычно, из своих запасов. С Новым годом, мадемуазель, вы хотели поболтать со мной?

— Но…

— Осторожно, я могу рассердиться, симпатичные дамочки никогда не отказывают большому Рене, не так ли, Жужу?

— Это правда, мадемуазель: та, которая ему откажет, может довольно надолго отсюда исчезнуть.

— Хорошо сказано, Жужу, ты хороший парень. Твой телефон заработал?

— Да вот уже два дня.

— Пригляди за малышкой, мне нужно позвонить. До встречи, крошка.

Леа уклонилась от назойливой руки. Фат ухмыльнулся, пожав плечами.

— Вам нужно скорее уходить, он работает на них. В Сент-Эсташ, в часовне Де-ла-Вьерж, увидите мужчину. Под мышкой у него будет «Маленькая Жиронда». Он скажет, что нужно делать. Вы мне ничего не должны, считайте это подарком от фирмы. Идите, счастливо.

— И вам счастливо, — сказала она, направляясь к двери и стараясь казаться спокойной.

Как она отвязала свой велосипед? Как не заблудилась в узких улочках и через несколько минут оказалась в церкви? Этого Леа вспомнить не могла.

Здание было заполнено верующими, в основном женщинами, которые усердно пели. Изо рта у них вырывался пар. Молитвенная скамеечка перед алтарем была свободна; сдерживая бешеный стук сердца, потеряв всякую способность соображать, Леа опустилась на колени.

Было время причастия, большинство присутствующих направилось к святому столу. Рядом с ней опустился на колени и закрыл лицо руками какой-то мужчина. Из кармана его старого пальто виднелась газета.

В одно мгновение перед глазами Леа промелькнули события того вечера в Бордо, когда, преследуемая полицейскими комиссара Пуансо, она искала укрытия и, увидев на прилавке газетного торговца с площади Большого Театра «Маленькую Жиронду», поняла, куда ей нужно бежать… Она повернула голову. Мужчина был молод и носил бороду, которая тем не менее его не старила. Он был немного похож на… нет, это невозможно, это галлюцинация!..

— Леа…

Кто-то произнес ее имя! Должна ли она обернуться?.. Но нет, это произнес мужчина с «Маленькой Жирондой»! Так значит?..

— Не двигайся, я выйду первым. Возвращайся к себе, на Университетскую.

— К себе!..

— Это единственное более или менее надежное место.

После его ухода она досчитала до двадцати и вышла вслед.

На Университетской улице ее ждал праздник, устроенный тетушками в честь Жана Лефевра, того самого, который вместе с братом Раулем был до сумасшествия влюблен в нее в ранней юности.

Они бросились друг другу в объятия.

Все были еще за столом. Открыли бутылку шампанского, чтобы выпить за встречу, за скорый конец войны и за счастье в Новом году. Прошло не меньше двадцати минут, прежде чем они смогли уединиться в комнате Леа.

— Скорее, у нас не так много времени. Я бы предпочел, чтобы это оказался кто-нибудь другой, а не ты, — сказал Жан, прижимая ее к груди.

— А я счастлива. Если бы все было по-другому, я бы тебя не встретила.

— Действительно, но это очень опасно.

— Знаю. Что мне теперь делать? Отправиться на другие встречи?

— Ни в коем случае. После ареста Симоны Миньо…

— Симоны Миньо?

— Да, большинство из нас знали ее под этим именем. После ее ареста члены подполья скрылись, как и было намечено. По очереди мы должны были приходить к почтовому ящику. Там я и встретил «Троицу»…

— Франсуа?

— Он сказал, что хочет попытаться устроить Саре побег, и спросил, согласен ли я. Я тут же согласился. Молодая женщина должна была передать мне сведения утром 1 января. Все шло хорошо, но на рассвете я узнал об аресте товарища, который знал мой адрес. Мне едва хватило времени одеться и убежать по крышам: гестаповцы уже поднимались по лестнице. К счастью, не было снега. Я думал только об одном: предупредить «Троицу». По двум известным мне адресам его не оказалось. Тем не менее, я решил отправиться на встречу на улицу Ферронери. На Севастопольском бульваре со мной поравнялось велотакси. «Вотрэн!..» — позвал пассажир.

— Так это ты — Вотрэн? — удивленно спросила Леа.

Жан оставил ее вопрос без внимания и продолжил:

— «…не останавливайся и не оглядывайся, — сказал велосипедист. — В известном тебе месте на улице Ферронери спросишь у хозяина, где находится церковь Сен-Тините. Он ответит, что ты ошибся кварталом, что здесь есть только церкви Сент-Эсташ, Сен-Лё и Сен-Мерри. Ты скажешь: «Хорошо, не могли бы вы мне указать, как пройти к Сен-Мерри?» Как вежливый человек, он выйдет вместе с тобой, чтобы указать дорогу. Скажешь ему, что должна прийти девушка с золотыми волосами и фиолетовыми глазами». — «По описанию — прямо портрет одной моей подружки», — сказал я. — «Это она и есть». Я чуть было не упал с велосипеда. «Троица», а это был он, спокойно продолжал: «Сейчас не время для обмороков. Вы встретитесь с ней в церкви Сент-Эсташ, а оттуда отправитесь к мадемуазель де Монплейне. Ты все понял?» — «Да», — ответил я, совершенно одурев.

Некоторое время оба молчали.

— А сейчас что нам делать? — наконец произнесла Леа.

— Ждать, пока не будет новых инструкций.

— Пойдем к остальным, а то им может показаться странным, что мы так долго остаемся наедине.

Во время их отсутствия появился крестный отец маленького Пьера, пришедший навестить мать своего крестника и передать ей большую коробку шоколада и письмо от Отто Крамера. Тот писал, что в ближайшее время должен получить отпуск. Узнав эту новость, молодая женщина засияла от счастья.