Но Лили отлично знала, как живут эти люди, и не испытывала к ним ни малейшего интереса. Дайана считала ее подругой, но для остальных Белтонов, с их фамильной часовней, роскошным лондонским домом и каникулами на Ривьере, Лили была всего лишь дочерью служанки. Война многое изменила, но некоторые вещи не меняются.

— Будет чудесно. — Мейзи блаженно вздохнула.

В свои двадцать три года Мейзи была младшей из подруг, и все же именно она все попробовала первой. И конечно же, она первая отправилась на свидание с американским солдатом. Мейзи вернулась в сестринский дом поздно вечером, мрачная как туча.

«Очень вежливый, все рассказывал мне о своей маме, — хмуро сообщила она в ответ на жадные расспросы подруг. — Сказал, что английские девушки — истинные леди. Конечно, станешь тут леди, когда к тебе даже пальцем боятся притронуться».

«Да ты бы пришла в ярость, если бы он что-нибудь себе позволил», — возразила Дайана. Прожив бок о бок с Мейзи почти три года, она успела привыкнуть к ее резким высказываниям.

«Он даже не попытался, — недовольно буркнула Мейзи, не потрудившись ответить на замечание Дайаны. Подруги были близки как сестры и делились друг с другом самым сокровенным. Они могли пререкаться из-за пустяков, но всегда держались заодно. Вместе они прошли огонь и воду. Война связала их нерасторжимыми узами. — Три часа кряду мне пришлось слушать о его мамаше. Мне уже начало казаться, что эта дамочка следит за нами из Арканзаса, или где там она живет, и нашептывает сыночку на ухо, что англичанки настоящие леди. Словно с нами в комнате была моя старая няня и подвывала: "Только пусти козла в огород, и это окончится слезами, девочка моя! Нет, пусть сначала он наденет кольцо тебе на палец!"»

— Надеюсь, кто-нибудь сфотографирует нас на свадьбе, — мечтательно добавила Мейзи. — Хочу, чтобы меня запечатлели в моем шикарном наряде.

— Ну конечно, — заверила ее Дайана. — Фотографии останутся на память потомкам.

Лили не представляла, что же надеть на свадьбу Сибил, ее спасла щедрость Дайаны. Свои огромные сундуки с одеждой — вечерними платьями и дневными костюмами — она пожертвовала в «Хэмпстедский фонд помощи нуждающимся» (так они назвали это маленькое частное благотворительное учреждение). Умелые руки Мейзи способны были ушить или расставить любую одежду, а Дайана и Лили носили платья одного размера, так что Мейзи потребовалось только отпустить для нее на несколько дюймов все подолы.

Для свадьбы Сибил Мейзи подобрала себе во вместительных сундуках Дайаны элегантный серый костюм (сочетание льна и шелка) и прелестную серебристую шляпку с пером. Дайана готовилась стать подружкой невесты и собиралась надеть одно из роскошных маминых старых платьев от Мэнбоше. Светло-голубой шелк подчеркивал восхитительный, бело-розовый цвет лица Дайаны, делая ее похожей на нежную английскую розу. Лили выбрала темно-синее крепдешиновое платье в горошек с китайским воротничком и пышной юбкой. Платье тесно облегало тонкую талию Лили, придавая фигуре сходство с изящными песочными часами. Картину портило лишь одно — отсутствие туфель. Туфли Дайаны были безнадежно велики Лили, оставалось только надеть простые больничные ботинки на шнуровке, достаточно прочные, чтобы добраться до церкви из Лондона.

— Все равно ты выглядишь потрясающе, — сказала верная Мейзи, когда подруги примеряли свои наряды перед зеркалом.

Нефритовые серьги, принадлежавшие когда-то двоюродной бабушке Дайаны, подчеркнули зеленоватый оттенок в глазах Лили, а густые каштановые волосы блестящими локонами рассыпались по плечам. Лили посмотрела в зеркало и осталась вполне довольна собой. Но если бы дело было в одних только туфлях…

Слуги — еще большие снобы, чем их хозяева. Не зря говорят, что хороший дворецкий способен с первого взгляда определить, к какому классу принадлежит гость. Лили хорошо понимала, что прислуга в Белтонуорде мгновенно угадает ее происхождение.

— Пора, девочки, — сказала она, вставая с диванной подушки на балконе. — Пойдем пить чай. Я умираю от голода.

Предстоящая встреча с Белтонуордом пугала Лили. Подобравший подруг на дороге старенький грузовичок, натужно кряхтя, взобрался на холм, и Дайана радостно крикнула:

— Смотрите, вот наш дом. — В разговорах Дайана из вежливости всегда преуменьшала богатство своей семьи, и теперь при виде огромного особняка — родовой усадьбы Белтонов — у Лили душа ушла в пятки. Поодаль тянулся ряд внушительных домов, занятых под военные базы сухопутных войск, военно-морского флота и военно-воздушных сил. Белтонуорд избежал этой участи исключительно из-за его удаленности и обособленности от остального мира. Здесь разместили санаторий для выздоравливающих солдат. Великолепный парк, окружавший дом, был идеальным местом для прогулок, раненые бродили по тенистым аллеям, стараясь забыть кровавый кошмар, который довелось увидеть.

— Силы небесные! — ахнула Мейзи. — Вот это да! Ты, верно, Принцесса, дорогая, потому что твой папочка должен быть королем, чтобы содержать такой домище.

— Слушай, Мейзи, заткнись, — огрызнулась Дайана.

В ее голосе слышалось непривычное раздражение, и Лили тотчас сообразила, что Дайана тоже нервничает из-за свадьбы. Мейзи мгновенно замолчала.

Грузовичок остановился у массивной парадной двери, и на пороге появились два пожилых джентльмена.

— Папочка! — Дайана бросилась к дверям и обняла более тщедушного из старичков. На вид ему было лет семьдесят, на загорелой лысой голове, покрытой старческой гречкой, белело несколько редких седых прядок.

Лили окинула взглядом заштопанный во многих местах вязаный жилет, бледно-голубую рубашку и фуляровый шейный платок, очки на носу и приветливую улыбку на морщинистом лице отца Дайаны.

— Мейзи и Лили, это мой папа, сэр Арчибальд Белтон, и Уилсон.

У Лили язык не поворачивался назвать пожилого человека, старше ее отца, просто по фамилии. Уилсон? Нет, это невозможно.

— Здравствуйте, сэр Арчибальд, здравствуйте, мистер Уилсон, — сказала она. Сэр Арчибальд и бровью не повел, но Уилсон явно пришел в смятение.

«Что ж, — подумала про себя Лили, где пенни, там и фунт: заварила кашу, так не жалей масла». Она подхватила свой маленький чемодан.

— Уилсон отнесет ваши вещи, дорогая, — любезно предложил сэр Арчибальд.

— Не беспокойтесь, — улыбнулась Лили. — Я справлюсь сама.

Без большинства картин и скульптур стены Белтонуорда казались немного голыми. Наиболее ценные произведения искусства хранились в обширном погребе вместе с неизменно сокращающимися запасами вина (по слухам, сэр Арчи сильно переживал оттого, что лишился своего драгоценного рейнвейна), и все же здесь было на что посмотреть. Сэр Арчи подхватил под руку дочь и, радостно болтая, повел девушек в дом. За дверью Мейзи и Лили остановились, ошеломленно разглядывая огромный холл. Впереди виднелась широкая лестница, а на стенах, затянутых выцветшим красным дамастом, кое-где еще висели фамильные портреты Белтонов. Мужчины с длинными, как у борзых, носами, похожие на сэра Арчи, и напудренные, украшенные лентами женщины с лошадиными лицами, такими же, как у несчастной Сибил, надменно взирали на них с потемневших холстов, словно хотели сказать: «Да, мы богаты и могущественны, нам подвластно все, на что мы смотрим».

Кое-где облупившаяся золоченая лепнина над головой сияла в лучах солнца, шаловливые херувимы и нимфы на украшенном богатой росписью высоком сводчатом потолке резвились среди золотистых облаков.

Две огромные, покрытые мелкой сеткой трещин, бело-голубые вазы с изображением раскосых китайских девушек стояли у изгиба лестницы, и Лили, видевшая в Ратнари-Хаусе немало подобных вещей, догадалась, что они стоят целое состояние.

— Господи Иисусе, — прошептала Мейзи, когда они взбирались по мраморной лестнице, — никогда не собиралась замуж за какого-нибудь богатого хлыща, но теперь, кажется, понимаю, что в этом находят другие.

— Ты бы другими глазами взглянула на это райское местечко, если бы тебе пришлось самой мыть тут лестницы, — шепнула в ответ Лили, вспомнив мраморные полы в Ратнари-Хаусе.