Единственное, пожалуй, что связывало меня с миром живых людей, это страстное желание траха.

Женщины у меня сейчас не было, Рина мертва, и Люба мертва, и Юля далеко, – аж в 24 часах пути от меня, – и все они в том или ином смысле мертвы, все бросили меня, отбыли куда-то далеко, и я остался сам. С воспоминаниями о женщинах, которых имел, мог бы иметь, но не поимел (вот идиот) и мечтами о том, как бы их всех снова поиметь. Я хотел траха буквально до дрожи. С другой стороны, не было ли это одним из проявлений болезни? В конце концов, неестественно страстное желание трахаться тоже признак душевного расстройства. Я тешил себя надеждой, что это приапизм, а не шизофрения. Но вид мертвецов, окружавших меня с утра до вечера, разбивал эти надежды. Единственное, что могло бы спасти меня еще, – книги. Но и дар, словно сговорившись с женщинами, отказал мне.

Малыш, – сказал Хэм.

Езжай на море, отдохни, – сказал он.

А что, – сказал я.

Отдохнуть и искупаться, – сказал я.

В то время, как вокруг моего опечатанного дома, обложенного, как волк, колышутся флажки, – сказал я.

И мои покойники колышутся в подземных водах, – сказал я.

Мертвые цветки, – сказал я.

Мертвые цветы в водах любви, – сказал я.

Малыш, ты заговариваешься, – сказал он.

Разве это не свойственно таким как я, – сказал я.

Мертвые женщины, – горько сказал я.

Ну, это же ты их убил, – сказал он.

Т-с-с, – сказал я.

Это легавый их всех убил, – сказал я.

Роковая игра обстоятельств, – сказал я.

Будь проще, – сказал он.

Насколько, – сказал я.

Разберись с этим, – сказал он.

Оставь меня, пожалуйста, в покое, – сказал я.

Ты убедил легавых в том, что чист, – сказал он.

Теперь убеди в этом себя сам, – сказал он.

Ты не можешь поверить в то, что можно выйти сухим из воды, – сказал он.

Знаешь, ты не лучший советчик в этих делах, – сказал я.

Может, мы позовем Дойла? – спросил я.

Вместо этого рядом со мной зашагал Селин.

Ну и чего ты ждешь? – спросил он.

Уезжай, – сказал он, – бросай все и уезжай.

Купи билеты на самолет в Москву, сядь на поезд Кишинев-Москва, – сказал он.

Выйди в Тирасполе, пересядь на австрийский поезд, оттуда рвани в Черногорию, – сказал он.

А там вы выбор любое судно, и Африка, – сказал он.

Или Латинская Америка, – сказал он.

Будешь рыбаком в Парагвае, – сказал он.

Или на Филиппинах станешь туристов на лодках катать, – сказал он.

А то в Зимбабве в сторожах национального парка осядешь, – сказал он.

Стереть себя, стереть свою личность, – сказал он.

Что может быть прекраснее и безопаснее, – сказал он.

А местные легавые ищи тебя свищи, – сказал он.

Самое главное, ты сам себя – ищи свищи, – сказал он.

Я присел на скамейку и откупорил вино. Сорвался я на семьдесят третьем дне, кажется. И, с тех пор, все пью да пью. Глотнув, понял, что ничего общего с сигаретами у спиртного нет. И если бросить курить все-таки действительно можно, то пить – нет.

Никогда, малыш, – кивнул мне Хэм.

Я только отмахнулся.

Интересно, как там дом, подумал я. Вторую неделю я жил в однокомнатной квартире, которую купил тайком от Рины, чтобы приводить туда девушек, когда я приезжаю в Кишинев. Двери, помнил я, были закрыты на все замки, на окнах я опустил шторы. Об истории написали в газетах, но дело постарались замять, потому что в нем замешан легавый. Я чувствовал себя боксером, пропустившим пару ударов. Я занимался боксом и знаю, о чем говорю. У меня не было ни малейшего желания возвращаться в Городок и звонить в полицию с тем, чтобы получить право на дом.

Я знал, что всех их зарыли на кладбище при судебном морге. Я не собирался навещать могилы.

Я и так слишком долго видел их мертвыми.

Все это время в видел в воздухе силуэты трех женщин с почерневшими лицами и развевающимися волосами.

Моя любовница Люба, моя жена Рина, и девушка с разрезанным горлом, которую я нашел в своей постели утром.

Да, я разобрался со своей историей, но этого оказалось мало. Я убедил всех, – это оказалось проще простого, – что во всем виноват легавый. Пленка, на которой он с ружьем в руке заставлял меня рыть могилу, вышиб мозги Яне, и чудом меня не пристрелил, свидетельствовала в мою пользу неопровержимо..

Но я не убедил себя.

А мертвые мстят, знал я, и больше всего боялся того, что Рина обрушит свой гнев, свое мстительное раздражение, на Юлю. Рина всегда знала, куда бить. Я чувствовал – я это Знал – что если не разберусь с этой историей и в самом себе, нас с Юлей ждут неприятности. Нельзя зачинать в день аборта. Но я и представления не имел, как умилостивить покойников. Я начал пить, и разговаривать с мертвецами. Учитывая профиль моих занятий последние десять лет, почти все они были писателями. Все они давали мне плохие советы и пытались скрасить мой досуг, хотя я их об этом не просил. Я понимал, что это шизофрения – может быть, ее начало, – связанная с тем, что я слишком много думал о книгах. Будь я бывшим профессиональным боксером, моими галлюцинациями стали бы Марчиано и Фрезер. Нет, Формана я никогда не любил…

Селин смотрел на меня выжидающе.

Получается, – сказал я.

Я уеду и растворюсь, как соль в воде, – сказал я.

И, стало быть, я никогда не стану писателем, – сказал я.

Само собой, – сказал он.

На кой это тебе нужно? – спросил он.

Ничего другого я не умею, – сказал я.

Послушай, – сказал он.

Из-за женщины ты написал свою первую книгу, – сказал он.

И женщины же поставят в этом деле точку, – сказал он.

Я подержал вино во рту. Облизнул губы. Вкус вина напомнил мне горечь травы, я подумал о том, что нужно возвращаться в квартиру. Проспаться, выпить кофе, и начать хоть что-то Делать. Я противном случае я и правда закончу шизофреником, который приговорен к пожизненному заключению. Следовало решить, чего я хочу. Испытываю ли я угрызения совести? Я покопался в себе и честно ответил на этот вопрос.

Нет, – сказал я.

Молодец, – сказал со смехом Селин.

С Любой все получилось случайно, это была своего рода самозащита, – сказал я.

А Рина давно уже раздражала меня, – сказал я.

Разойтись мы не могли, так что оставался один выход, – сказал я.

Да и опасно было бы оставить ее в живых, после того, как она сама хотела меня убить, – сказал я.

Верно, – кивнул он.

Ну, а с первой девушкой… – сказал я.

Да, кстати, – сказал Селин.

Первая девушка, – сказал он.

Ну, с разрезанным горлом, – сказал он

Ты же знаешь, что не я ее убил, – сказал я.

Вяло отмахнулся и допил вино. Почувствовал эрекцию.

Ты прямо как озабоченный, – сказал Селин, усевшись рядом.

Не нужно делать такой непредвзятый вид, – сказал я.

Тебя же попросту нет, – сказал я.

О-ла-ла, – сказал со смехом он.

Да, – сказал я.

Признаю честно, я дико хочу женщину, – сказал я.

Возьми проститутку, – сказал он.

Не хочу, – сказал я.

Хочешь, – сказал он.

Просто боишься, что это плохо кончится, – сказал он многозначительно.

Ладно, твоя взяла, – сказал я.

Хочу, но боюсь, что это плохо кончится, – сказал я.

Ох, какой – сказал он.

Хочу дыру, – сказал я.

Нечего было отправлять на тот свет целых две штуки, – сказал он.

Сам виноват, – сказал он.

Я отвернулся. Вытащил из кармана мобильный телефон. Я не хотел модель, не хотел идеально молодого тела. Я хотел обычную женщину с легкими морщинами на коже, плохо выбритой промежностью и тяжелым задом, и, желательно, намечающимися складками под чересчур тяжелой и потому начавшей провисать грудью. Я начал было набирать номер, но вспомнил Юлю. И Рина – незримое ее присутствие словно толкало меня позвонить этой случайной знакомой, – а от моей бывшей жены доброго совета не жди. Господи, всего день, воскликнул я про себя. И сунул телефон в карман.

Почему я так хотел трахаться?