Музыка гремела заключительными аккордами, и Мариса с легкостью откинулась назад, поддерживаемая Бренданом, который затем резким движением прижал ее к себе. Он больше не мог противиться своим желаниям, а она была в такой опасной близости, что разум не успел воспротивиться. С решимостью победителя он нежно, но требовательно прикоснулся в поцелуе к ее алым губам, и девушка не успела запротестовать. Тепло жарким пламенем разлилось по крови, вены наполнились расплавленной страстью.

Но вдруг Марису парализовало в области груди раздался треск, и она беспомощно схватила ртом большой глоток воздуха, потому что начала задыхаться. Сзади раздался хриплый крик, и Брендан, крепко сжимающий девушку, готовую вот-вот упасть, быстро повернулся и замер в растерянности. Из зеркала на него смотрели большие зеленые глаза бледной незнакомки, одетой в некогда белое платье, но сейчас разорванное и грязное. Все произошло в считанные мгновения. С жалобным хрипом призрак протянул руку, и мужчина почувствовал, как по телу Марисы прошлись конвульсивные содрогания, как будто частичка ее рвалась к незнакомке. Он с ужасом различил едва заметное сходство между призраком и Марисой: такие же длинные черные волосы, алые губы и в особенности глаза, передающие малейшие эмоции их обладательницы.

-Мариса! - Брендан попытался докричаться до девушки, глаза которой медленно закрывались. Он ощущал себя в этот момент человеком, сброшенным с небес в пропасть.

Мариса больше не смогла терпеть боль, поглотившую ее в своих недрах и разрывающую внутренности на части, и потеряла сознание, погрузившись в спасительное небытие. Ее тело обмякло, Брендан успел подхватить девушку на руки. Призрак исчез.

Заклятого врага направилась рука,

Проклятье в лунную свершится ночь,

И зеркала поработят на долгие века,

Судьбы не ведавшую волка дочь.

Предместье Парижа, 1767 год

Весна вступила в свои законные права, и вся природа проснулась от долгого сна. Растворились низко нависшие тучи, и показалось голубое небо с легкими воздушными облачками. Мир заполнила весенняя музыка, наконец-то разрушив по-зимнему суровое молчание. Птицы стали разводить свои трели и наполнили округу звуками в сто раз лучше всякого оркестра. Лишь в самых затаенных уголках леса притаился снег, покрывающий небольшие участки земли, но и ему придется исчезнуть подобно призраку, к которому прикоснулся луч света. Наряды дам вновь стали легче, и красоту больше не скрывало множество мехов, улыбки потеплели, что несказанно радовало всех джентльменов.

Только старинный замок, принадлежащий Мари де Волант, остался прежним. Над ним не властвовали снежные метели, яростные бури, яркие лучи солнца - при любой погоде он выглядел все также мрачно и величественно. Окруженный с тыла раскинувшимся полукольцом высоченных деревьев он выглядел как грозный полководец во главе отважного войска. Серый камень пронизывал холодностью, и всякого проезжающего мимо путника пробивала дрожь, если он видел замок впервые. Окна с черными решетками под остроконечными арками походили на глаза, грозно заглядывающие из под насупленных бровей прямо в душу.

Хозяйка замка также оставалась прежней. Изменилось лишь одно: Мари готовилась к свадьбе и собиралась вскоре покинуть свое родовое гнездо и переехать к Леджеру де Винсену. А пока что Мари наслаждалась полной, ничем не ограниченной свободой. Она целыми ночами проводила в лесу. Бешеный бег заставлял быстрее бурлить кровь в жилах, сила и ловкость наполняла каждую клеточку тела, чутье невероятно усиливалось, и нос улавливал малейшие лесные запахи, от которых кружилась голова. Сердце замирало от удовольствия или начинало стучать с удвоенной силой. Именно это заставляло Мари чувствовать себя живой. Она ни за что не променяла бы свою жизнь на какую-то другую. Само осознание силы и власти сводило волчицу с ума, делая ее бесстрашной. Мари думала, что ей все разрешено, и ее поступки всегда останутся безнаказанными. Когда лапы белоснежной волчицы мягко касались земли, а шерсть ласкал теплый весенний ветерок, она находилась на вершине блаженства.

Мешало лишь одно - расставленные повсюду капканы. Люди приписали убийство барона Дюмона волкам, и поэтому весь лес наводнили капканы, и устраивались грандиозные облавы. Аристократия смогла даже смерть превратить в веселое развлечение, которым являлась охота на волков. Все боялись, что убийства могут повториться. Стали припоминать отдельные случаи, когда находили растерзанные трупы местных крестьян, но так как это были бедные люди особого значение этому никто никогда не придавал, ссылаясь на то, что нечего в одиночку бродить по лесу. После смерти барона знать изрядно заволновалась, ведь волки убили равного им, и каждый мог бы оказаться на месте несчастного Дюмона.

Мари поначалу не находила себе места и срывала свою злость на слугах, которым стало попадать от заносчивой графини больше обычного. Она щедро раздавала оплеухи налево и направо за малейшую провинность, а если таковая отсутствовала, она придумывала ее сама. Ее зеленые глаза метали искры, словно хорошо горящий костер, а лицо постоянно искажала волна ненависти и бешенство, бурлящего внутри. Одно лишь слово Стефана Лероа, который видел ее в обличье оборотня, и настанет крах всему. Девушка сожалела, что сразу не загрызла виконта, тогда бы не было никаких проблем. Мари вечерами и ночами охраняла его особняк, но Стефан не показывался ни дома, ни в благородных обществах. Графиня послала своего слугу на разведку, чтобы разузнать, где находится Лероа, но тот вернулся ни с чем: виконт уехал, и слуги не знали куда. Стефан исчез. Когда графиня осознала этот факт, ее веселью не было предела. Мари хохотала как безумная, и ее смех разносился эхом по всему мрачному замку, что заставило слуг осенить себя крестным знаменем.

-Трус! - она закружилась по комнате, подобрав пышные юбки. - Жалкий трус! Смешно, что я ждала от него чего-то большего, чем побег. Наивно полагать, что он смог бы меня разоблачить!

Следующие события и предсвадебная суматоха заставили Мари окончательно выкинуть из головы случай со Стефаном.

Граф обожал лошадей, и Мари де Волант часто составляла ему компанию в конных прогулках. Стоял один из самых солнечных весенних дней, когда лучи слепили глаза, и если удавалось запрокинуть голову, и посмотреть на солнце, можно было бы увидеть потоки света, доходящего до земли, которые выглядели вполне осязаемыми. После этого еще долгое время в глазах оставались солнечные блики. Мари несколько раз запрокидывала голову, но могла продержать глаза открытыми всего лишь несколько секунд. Потом она с веселым смехом зажмуривалась, и слезы текли из-под пушистых ресниц. Леджер с улыбкой смотрел на милые чудачества своей невесты. Костюм для верховой езды идеально сидел на его подтянутой фигуре. Граф де Винсен превосходно держался в седле, и создавалось впечатление, что всадник с прекрасным вороным жеребцом составляют единое целое. Мари ничуть не уступала в искусстве верховой езды своему жениху, но для того, чтобы казаться слабой и беззащитной, специально ездила хуже чем он. Девушка считала, что будет лучше, если до свадьбы Леджер почувствует свое превосходство над ней. Уже потом, думала Мари, сгорая от предвкушения, она покажет ему кто чего стоит.

-Вы так красивы! - граф с любовью оглядывал Мари, как будто она была выгодным приобретением, которое уже совсем скоро окажется в полной его власти.

Графиня невинно опустила глаза и сделала вид, что крайне смущена комплиментом. Она спрятала от Леджера снисходительную улыбку: Мари с королевской щедростью позволяла ему любить себя, но не испытывала при этом ответных чувств. Де Винсен нагнулся, приподнял за подбородок склоненную голову Мари и поцеловал ее в губы. Девушка ответила на его нежный, но требовательный поцелуй, который не вызвал у нее ровным счетом никаких эмоций. Когда граф отпрянул от ее губ, графиня резко пришпорила лошадь и пустила ее в галоп. Леджер замер от неожиданности.