Литмир - Электронная Библиотека

В телефонной будке на Барнсли-роуд Эдвард Данфорд, спецкорреспондент по криминальной хронике Северной Англии, бьет по земле, распугивая змей.

Дохлый номер:

— Будьте добры, телефон городской администрации Уэйкфилда.

— 361 234.

Я посмотрел на отцовские часы, думая: пятьдесят на пятьдесят.

— Советника Шоу, будьте любезны.

— К сожалению, советник Шоу на заседании.

— С его родственником произошел несчастный случай.

— Представьтесь, пожалуйста.

— Друг семьи. Это очень важно и срочно.

Я смотрел через дорогу на теплые, залитые желтым светом гостиные с новогодними елками.

Другой голос сказал:

— Советник Шоу в областной администрации. Телефон: 361 236.

— Спасибо.

— Надеюсь, ничего серьезного?

Я положил трубку, снова снял и набрал номер.

— Советника Шоу, будьте любезны.

— Мне очень жаль, но советник Шоу на заседании.

— Я знаю. Я звоню, чтобы сообщить, что с его родственником произошел несчастный случай. Этот номер мне дали в его секретариате.

В одном из домов на противоположной стороне у окна на втором этаже стоял ребенок и смотрел из темной комнаты прямо на меня. Внизу, в темной гостиной, мужчина и женщина смотрели телевизор.

— Советник Шоу слушает.

— Мистер Шоу, вы меня не знаете, но нам с вами очень нужно встретиться.

— Кто это? — спросил взволнованный и рассерженный голос.

— Нам надо поговорить, сэр.

— С какой это стати я должен с вами разговаривать? Кто вы такой?

— Мне кажется, кое-кто собирается вас шантажировать.

— Кто? — взмолился испуганный голос.

— Мистер Шоу, нам надо встретиться.

— Как?

— Вы сами знаете как.

— Нет, не знаю. — Голос дрожал.

— У вас есть шрам от аппендицита, и вы любите, чтобы его целовал наш общий рыжеволосый приятель.

— Что вам нужно?

— Какая у вас машина?

— «Ровер». А что?

— Цвет?

— Сиреневый, ну, фиолетовый.

— Будьте на долгосрочной стоянке у Уэстгейтского вокзала завтра, в девять утра. Без сопровождающих.

— Я не могу.

— Сможете.

Я повесил трубку, сердце летело со скоростью девяносто миль в час.

Я посмотрел на окно в доме напротив — ребенок исчез.

Эдвард Данфорд, спецкорреспондент по криминальной хронике Северной Англии, нес чуму во все дома, кроме одного.

— Где ты был?

— Где я только не был.

— Ты его видел?

— Можно мне войти?

Миссис Пола Гарланд пропустила меня через красную входную дверь. Она стояла, крепко обхватив себя руками.

В тяжелой стеклянной пепельнице горела сигарета, по телевизору шел попсовый хит-парад, звук был приглушен.

— Как он выглядит?

— Закрой дверь, любовь моя. Холодно.

Пола Гарланд закрыла красную входную дверь и молча уставилась на меня. По телевизору Пол да Винчи пел «Твой бэби — больше не твой». Из ее левого глаза на молочно-белую щеку скатилась слеза.

— Значит, она мертва.

Я подошел к ней и обнял, нащупав позвоночник под тонкой красной кофтой.

Я стоял спиной к телевизору и слышал аплодисменты и вступление к песенке «Дед Мороз, не тронь меня!».

Пола подняла голову, я поцеловал ее в угол глаза, чувствуя вкус соли на влажной покрасневшей коже.

Она улыбалась телевизору.

Я повернулся в пол-оборота и стал смотреть на танцующих вокруг подарков девчонок из танцевальной группы «Пэнз пипл», наряженных как сексапильные Санта-Клаусы, с новогодней мишурой в развевающихся волосах.

Я приподнял Полу, поставил ее маленькими ступнями на свои туфли, и мы стали танцевать, задевая ногами за мебель, до тех пор, пока она не засмеялась, не заплакала и не обняла меня крепко-крепко.

Я вскочил с ее постели.

В гостиной на первом этаже стояла тишина и старый запах сигарет.

Не включая свет, я, в трусах и майке, сел на диван и снял телефонную трубку.

— Би-Джея можно? Это Эдди, — прошептал я. Комната наполнилась тиканьем часов.

— Какое счастье. Давненько тебя не было слышно, — прошептал Би-Джей в ответ.

— Ты знаком с Дереком Боксом?

— К сожалению, это удовольствие мне еще только предстоит испытать.

— Он знает тебя и знал Барри.

— Мир тесен.

— Да уж, и он вовсе не сказочный. Он дал мне пару фотографий.

— Замечательно.

— Не выделывайся, Би-Джей. На этих фотографиях ты сосешь у советника Уильяма Шоу.

Тишина. Только голос Боуи доносится с другого края света.

— Советник Шоу — третий персонаж Барри, правильно? — спросил я.

— Приз в студию.

— Пошел ты на фиг.

В комнате загорелся свет.

Пола Гарланд стояла у подножия лестницы, красная кофта едва прикрывала ее тело.

Я улыбнулся и беззвучно извинился. Телефонная трубка в моей руке была мокрой.

— И что ты собираешься делать? — спросил Би-Джей на другом конце провода.

— Я задам советнику Шоу те вопросы, которые ему не успел задать Барри.

Би-Джей заговорил шепотом:

— Не лезь ты в это дело.

— Не лезть? Да я уже влез в него по уши. И ты — один из тех ублюдков, которые меня туда втянули, — сказал я, глядя в упор на Полу.

— Ни ты, ни Барри не имели дело с Дереком Боксом.

— Дерек Бокс считает иначе.

— Это его разборки с Дональдом Фостером. Их сраная война, пусть они сами ее и воюют.

— А ты сменил пластинку. С чего бы это вдруг?

Пола Гарланд смотрела на меня в упор и тянула вниз подол своей кофты.

Я виновато поднял глаза, прося прощения.

— Хер с ним, с Дереком Боксом. Сожги фотки или оставь их себе. Может, они тебе для чего другого пригодятся, — захихикал Би-Джей.

— Да пошел ты! Это серьезно.

— Конечно, серьезно, Эдди. А ты как думал? Барри мертв, и я даже не смог прийти на его похороны, потому что мне было слишком, бля, страшно.

— Ах ты, лживый щенок, — прошипел я и бросил трубку.

Пола Гарланд смотрела на меня в упор.

У меня в голове все шло кругом.

— Эдди?

Я встал, от кожаного дивана щипало голые ноги.

— Кто это был?

— Никто, — сказал я и пошел наверх, оттолкнув ее с дороги.

— Так дальше не может продолжаться, — закричала она мне вслед.

Я вошел в спальню и достал из кармана куртки таблетку парацетамола.

— Ты не имеешь права держать меня в неведении, — сказала она, поднимаясь по лестнице.

Я поднял штаны и надел их.

Пола Гарланд стояла в дверях спальни.

— Это моя дочка погибла, это мой муж покончил с собой, это мой брат исчез!

Я никак не мог застегнуть пуговицы рубашки.

— Ты сам решил вписаться во всю эту помойку, — прошептала она. Слезы падали на ковер спальни. Я надел куртку на незастегнутую рубашку.

— Тебя никто не заставлял.

Я ткнул ей в лицо кулак в грязных серых бинтах:

— А это что? Что это, по-твоему, такое?

— Это лучшее, что было в твоей жизни.

— Вот это ты зря сказала.

— А что? Что ты сделаешь?

Мы стояли в дверях на втором этаже, окруженные ночью и тишиной, и глядели друг на друга.

— Но тебе же ведь все равно, правда, Эдди?

— Иди ты, — выругался я, спустился по лестнице и вышел на улицу.

— Тебе ведь на самом деле все по херу, да?

Глава восьмая

Неделя Ненависти.

Рассвет, пятница, 20 декабря 1974 года.

Без сна на полу комнаты 27, под рваным снегом из сотен страниц, исписанных красными чернилами.

Списки, я составлял списки с тех пор, как уехал от Полы.

С большим жирным красным фломастером в левой руке и с туманом в голове я пишу списки неразборчивыми каракулями на обратной стороне обоев.

Списки имен.

Списки дат.

Списки мест.

Списки девочек.

Списки мальчиков.

Списки продавшихся, продающихся и продажных.

Списки полицейских.

Списки свидетелей.

Списки семей.

Списки пропавших.

Списки обвиняемых.

44
{"b":"220477","o":1}