Неожиданно я заметил, что в ванной комнате горит свет – он просачивался в приоткрытую дверь..
– Сидни? – позвал я.
– Заходи! – разрешила она.
Я распахнул дверь и чуть не задохнулся от приторного аромата жасмина. Сидни лежала в ванне по уши в пене, и температура здесь была, наверное, как в сауне.
– У тебя, что – кипяток? – спросил я, глядя на поднимающийся в воздух пар.
Она рассмеялась.
– Теперь мне хорошо. Не представляешь, как давно я не чувствовала, что мне по-настоящему тепло. – Тонкая рука потянулась за пластиковым пузырьком с логотипом отеля. – Я могу нюхать что-то… симпатичное. В центре все было стерильное… пахло прямо как в больнице. И на радостях я вылила в ванну почти весь пузырек.
– Попросим принести еще, если он тебе понравился. – Я взял бутылочку и прочел этикетку. Это был дешевенький гель для душа. – Или купим тебе классные жасминовые духи, когда я выиграю денег в покер.
– Ты не понимаешь, – отозвалась она, погружаясь в пену еще глубже. – После того что со мной было… я вправду очутилась на верху блаженства. Мне ничего более шикарного не нужно.
– Давай поговорим о том, что с тобой было, – предложил я. – Мне бы понять…
– Не сейчас, – ответила она уклончиво. – Если ты принес поесть, я бы смогла сосредоточиться.
– И вылезла бы из котла с кипятком?
– Ванна никуда не денется, – ответила она бесхитростно. – А ноги я уже побрила, что было моей первостепенной задачей. Четыре месяца! Фу!
Внезапно Сидни встала и наградила меня зрелищем своего тела – обнаженного, если не считать клочков пены и облачков пара. Мою душу и кровь согрело то, что все осталось неизменным, – хотя бы в том, что она не начала меня стесняться. Но мне с трудом удалось скрыть свое потрясение. Когда мы вытащили ее из камеры, я заметил, что она похудела, но лишь теперь оценил, насколько сильно. У нее буквально можно было все ребра пересчитать: даже ее страстное стремление следить за своим весом не могло бы ввести ее в заблуждение. Конечно же, она отлично понимала, что это выходит за рамки здоровой нормы.
– Не ожидал, да? – спросила она печально.
Я закутал ее в полотенце и прижал к себе.
– Я ожидал увидеть самую прекрасную женщину мира, почувствовать, как рядом с ней у меня замирает сердце, и унести ее в постель для волшебной ночи, которую мы оба никогда не забудем. Отвечаю на твой вопрос: я получил именно то, чего ожидал.
Она расцвела и еще крепче прильнула ко мне.
– Ох, Адриан!
В комнате я продемонстрировал ей свои покупки. Она со смехом перебрала их, а затем расправила ярко-малиновый топик на кровати.
– Ты когда-нибудь видел на мне такой цвет?
– Нет, – ответил я. – И пора тебе его примерить, особенно после этого. – Я указал на кучку тусклой ткани на полу. – Робу мы сожжем.
Сидни опять засмеялась – и более чудесного звука я никогда не слышал. Она выбрала именно малиновый топ и белые шорты.
– Ты – лучше всех! – сообщила она мне.
Вскоре я убедился, что ее сердце занимаю не я один. Мы сели есть, она вывела Прыгуна из состояния статуэтки и заплакала, когда из жесткой сверкающей фигурки он обернулся жалким дракончиком с тусклой чешуей – таким же изможденным, как и она сама. Она обняла его и стала баюкать, лепеча все те глупости, которыми люди привыкли утешать домашних любимцев и маленьких детей. Она без устали твердила ему, что теперь все будет хорошо, и в конце концов мне показалось, что она утешает не столько его, сколько себя. Она отламывала для Прыгуна крошечные кусочки сэндвича, дракончик умял половину, и я вышел из состояния оцепенения.
– Эй, погоди! – возмутился я. – А как же ты!..
– Он ужасно голодный! – пожаловалась она. – Не может даже мяукать, как обычно, когда просит поесть.
– А это – самая маленькая футболка, которую я нашел в торговом центре. И она тебе велика. Доедай свой сэндвич, а он получит корки от моего.
Она неохотно передала дракончика мне, и я готов был поклясться, что Прыгун негодующе посмотрел на меня из-за того, что я лишил его внимания хозяйки. Я тоже любил малыша, но не собирался ставить его выше Сидни. Под моим надзором она расправилась со своим сэндвичем, но не прикоснулась к россыпи шоколадных батончиков и не поддалась на мои нехитрые уловки. Мне бы хотелось, чтобы она съела все, но я знал, что мне не стоит даже намекать на то, что ее организму требуется изрядное количество сахара и углеводов.
После трапезы Прыгун заснул. Я подумал, что Сидни тоже последует его примеру. Однако она поманила меня в спальню и потянула за собой на кровать.
– А как же отдых? – спросил я.
Она обняла меня за шею.
– Зачем мне отдых, если есть ты?
Наши губы слились в первом настоящем поцелуе после ее похищения. Он заставил меня пылать, напомнив, насколько мучительно я по ней скучал. Я говорил ей чистую правду: мне было совершенно неважно, что она исхудала. Она по-прежнему оставалась для меня самой прекрасной женщиной в мире – и ни к кому меня не влекло с той же страстью. И дело было не только в плотском желании: с ней я чувствовал, что нахожусь именно там, где мне нужно. Даже в момент бегства из Долины Смерти и обустройства в этом номере отеля я чувствовал некую приятную уверенность: меня поддерживало то, что я видел ее рядом с собой, – и тогда же меня не покидало удивительное ощущение, что нам под силу абсолютно все.
Я осыпал ее шею поцелуями и мысленно взял обратно слова о том, что гель для душа – рекламная дешевка. Жасмин, смешавшийся с ароматом ее кожи, вскружил мне голову. Дорогие духи, которые я раньше для нее покупал, вообще не шли с ним ни в какое сравнение. Ее ноги были гладкими и шелковистыми. Я поразился тому, что моя страсть разгорелась в мгновение ока. Сидни продолжала меня ласкать. Я опасался, что это чересчур, что ей слишком рано, но когда попытался ее отговорить, она прижалась ко мне еще крепче.
– Адриан, – прошептала она, зарываясь пальцами в мои волосы. – Ты не понимаешь, что мне это необходимо. Мне нужен только ты, и мне важно почувствовать, что я жива и люблю. В центре пытаются тебя сломать, отнять все, что ты имеешь, но я всегда помнила о тебе. Я никогда не забывала тебя, Адриан. И теперь, когда ты здесь, я…
Она замолчала, оборвав себя на полуслове, но я не просил ее продолжать. Я прекрасно понял, что она хотела сказать. Мы вновь поцеловались: наш поцелуй соединял нас не только телесно. Я попытался стянуть с нее топик, но она вдруг замерла и взволнованно произнесла:
– Ты что-то купил в магазине, да?
Мой рассудок затуманился, и я был настолько поглощен мыслями о ней, что не сразу понял ее вопрос.
– А?.. Я много чего купил.
– Предохранение, – многозначительно прошептала она. – Разве на той стороне аптеки не было? С большим выбором, чем в магазине.
– Я… Вот ты о чем. Нет, не купил. Забыл.
До похищения Сидни пила противозачаточные таблетки, и я не беспокоился насчет предохранения. Это было ее решением: по-моему, в подобных вещах она могла доверять лишь себе.
Я вздохнул.
– А мне не положено дополнительных очков за то, что я думал о том, чтобы тебя накормить и нарядить в яркие цвета, а не затащить в койку?
Она нежно поцеловала меня в губы и улыбнулась.
– Тысяча очков. Но, к сожалению, тебе не положено вот это.
Я приподнялся над ней и убрал упавшие на ее лицо золотые пряди.
– А ты представляешь, какие меня сейчас раздирают противоречия? То есть я, конечно, разочарован… но в то же время еще сильнее люблю тебя… Сидни, несмотря на все случившееся, ты остаешься столь же безупречно осмотрительной.
– Правда? – она расслабилась, и я положил голову ей на грудь. – Ты любишь меня за дотошность и осмотрительность?
– В тебе столько достойного любви, Сейдж! Всего и не перечислишь.
Неутоленное желание не мешало мне наслаждаться тем блаженством, которое дарило мне ее присутствие. Хотел ли я близости? Несомненно. Но гораздо сильнее я нуждался в ней самой: в ее голосе, ее смехе, ее отваге. Всплеск гормонов постепенно пошел на убыль, и я получил истинное наслаждение от того, что просто лежу в ее объятиях. Вскоре Сидни задремала, и я решил, что мой недосмотр насчет похода в аптеку был к лучшему – что бы она там ни говорила. Сейчас следовало восстановить ей здоровье, и я был уверен в том, что сон и шоколадные батончики – отличный способ добиться цели.
