– Зачем ты вынуждаешь нас продолжать, Сидни? – спросила Шеридан с фальшивой грустью. – Мне не нравится доставлять тебе боль.

– Я искренне в этом сомневаюсь! – просипела я.

– Я-то решила, что ты прогрессируешь! И хотела наградить тебя за примерное поведение. Может, порадовать тебя свиданием с родными или чем-то еще.

На Шеридан упал луч света и осветил предмет, который она вертела в руках. Я узнала крестик – Адриан сделал его специально для меня, расписав деревянную поверхность вьюнками. Алхимики пытались меня соблазнить, когда доставили сюда: как будто материальный предмет может убить мою волю. Теперь при виде подарка Адриана у меня заныла грудь, а впрочем, дело могло быть в пытке.

Но на мои глаза выступили слезы печали, а не боли.

– Ты могла бы получить его прямо сейчас! – заявила Шеридан благодушно. – И я бы убрала фиксаторы. Тебе надо лишь рассказать о том, в чем мы заинтересованы. Поделись с нами информацией, и ты больше не почувствуешь никакой боли. Что за милая вещица! – Она восхищенно покрутила крестик и, к моему ужасу, повесила себе на шею. – Если он тебе не нужен, с удовольствием возьму его себе.

Я едва не выдавила, что его сделал вампир, но испугалась, что тогда Шеридан его просто уничтожит. Поэтому я молчала, позволяя гневу кипеть во мне… по крайней мере до тех пор, пока пытка не возобновилась с новой силой.

Я потеряла счет времени. Вернулся коллега Шеридан, что принесло мне передышку. В комнате загорелись блеклые лампочки, включая и ту, которая неприятно светила мне в лицо.

Теперь мне стало ясно, что мужчина вернулся не один.

– Сидни! – окликнула меня Шеридан. – Мы привели твою подругу.

Мужчина подтащил кого-то к столу. Эмма. Я уже хотела обвинить ее в предательстве. Эмма казалась идеальной кандидатурой на эту роль. Ей надо было искупить не только собственные ошибки, но и преступление сестры. Она получила от меня солевую тушь и ничего не теряла, выдавая меня. А может, она даже сумела убедить алхимиков в своей невиновности. Кроме того, лишь Эмма знала, что я ушла из комнаты и бродила по центру.

Но в ее глазах читался страх, который помешал мне высказать свои обвинения. Возможно, она была самым вероятным предателем, но кто знает наверняка?

Так или иначе, но мне нельзя намекать на то, что она осведомлена о моих планах.

– А разве она моя подруга? – пробормотала я.

– Сейчас ей предстоит разделить твой опыт, – объяснила Шеридан. – И если это не основа для дружбы, то тогда я вообще не представляю, что может ею стать.

Она резко кивнула, и Эмму отволокли в сторону. Второй ассистент вынырнул откуда-то сбоку, ослабил фиксаторы и помог мне сесть, чтобы я наблюдала за происходящим. Они привязывали Эмму к соседнему столу.

– П-прошу вас, – пролепетала она. Сопротивляться у нее получалось не лучше, чем у меня. – Я ничего не понимаю… Почему?..

– Это правда, – подтвердила я. – Она ничего не знает. Вы зря тратите время.

– А нам наплевать, – жизнерадостно пропела Шеридан. – Мы по-прежнему хотим вытрясти из тебя нужные нам сведения. И если методы переубеждения, которые мы к тебе применили, не действуют, полагаю, ты станешь откровеннее, посмотрев, как их применяют к другим.

– «Переубеждения!» – с отвращением скривилась я. – Вот что означала буква «П». Мы на самом нижнем уровне.

– Действительно, – согласилась Шеридан. – Ты прошлой ночью совершила настоящее турне, судя по тому, к скольким дверям ты прикладывала карту. Отвечай, Сидни. Зачем ты изучала центр и почему тебя не было видно на камерах, или сейчас…

Она кивнула, и Эмма тотчас начала вопить. Я догадалась, что случилось на самом деле. Она меня не предавала, как и остальные. Я сама все испортила. Я боялась, что парень, чью карту я заполучила, доложит о ее пропаже, – и ее дезактивируют. Несомненно, он об этом доложил, но алхимики не заблокировали ее, а стали ждать, когда ею воспользуется воришка. Похоже, автоматическая система регистрировала исправно. Я вела себя, как идиотка – создала идеальный след, по которому шли алхимики, и только чары невидимости спасли меня от мгновенной поимки. Надо надеяться, что я посетила достаточно мест и все-таки запутала тюремщиков – особенно если вспомнить, что двери технических помещений не требовали использования карты. Оставалась высокая вероятность, что никто не понял, какова суть моих намерений и что именно я смогла провернуть.

Однако это не избавило Эмму от чудовищной пытки, какой подвергли и меня. Я ежилась, глядя, как ее тело корчится от боли, и вновь ощутила приступ тошноты.

– Она не виновата! – воскликнула я, когда они сделали перерыв. – Вы, изверги! Зачем вы такое творите?

Шеридан захихикала:

– По-настоящему невинных не бывает, по крайней мере в стенах нашего центра. Но если ты и впрямь уверена в своих словах, Сидни, то почему же ты не отвечаешь на наши вопросы? Очень грустно смотреть на то, как ты позволяешь ей страдать.

Я не отрывала взгляда от Эммы и терзалась от нерешительности. Неужели надо сдаться? Но тогда разрушатся все мои планы! Мои колебания были истолкованы как вызов, и алхимики возобновили обработку. Мне стало совсем невыносимо, и когда наступило очередной затишье, я выпалила:

– А что я, по-вашему, делала? Искала выход наружу!

Шеридан подняла руку, останавливая невидимого палача, сидевшего за пультом управления.

– И у тебя получилось?

– Вы думаете, я сейчас здесь была бы, если бы получилось? – огрызнулась я. – Но я увидела лишь центр управления размышлениями, а он у вас отлично охраняется!

– Как ты смогла незаметно перемещаться? – рявкнула Шеридан.

– Обходила камеры стороной!

Шеридан кивнула, и Эмму подвергли новой порции мучений. Она беспомощно дергалась, пытаясь справиться с волнами накатывающей на нее боли.

– Я ответила! – выкрикнула я.

– Ты соврала, – произнесла Шеридан ледяным тоном. – Ты не могла обойти их все! Сперва наши наблюдатели ничего не обнаружили, но мы прочесали записи и нашли улику. Камера зафиксировала, как дверь на лестницу открывается – совсем чуть-чуть, сама собой. Мы почти прозевали этот кусок и увидели его только на повторных просмотрах. Объясняй.

Я промолчала, решив, что смогу выдержать зрелище пытаемой Эммы. Оказалось – не смогла. Я как будто ощущала боль вместе с Эммой – ведь причиной ее истязательств являлась именно я! Ее стоны заполнили всю комнату. Она дергала фиксаторы в отчаянной попытке вырваться. Пока ее крики эхом отражались от стен, я лихорадочно думала о том, что это преходящий дискомфорт. Эмма согласилась мне помогать, а значит, она понимала, на что подписывается. Разве благо для других не стоит страданий одного человека?

Холодная логика меня почти убедила – пока я не увидела, как у нее из глаз струятся слезы. Я не выдержала.

– Магия! – заорала я, стараясь перекричать ее вой. – Все дело в чарах!

Шеридан дала знак остановить пытку и выжидающе на меня посмотрела.

– Я перемещалась с помощью магии – человеческого колдовства. Но если вы надеетесь, что, пытая Эмму, вы вынудите меня добавить еще что-то, то ошибаетесь. Можете мучить и ее, и других заключенных, но теперь я ни слова не скажу. Есть еще сведения, но они касаются лишь тех, кто находится на свободе, – и по сравнению с ними здешние обитатели ничего не значат.

Я блефовала. Я сомневалась, что смогу смотреть на пытки заключенных центра, но Шеридан либо мне поверила, либо была заинтригована тем, что у меня развязался язык.

– Не думала, что это снова случится, – пробормотала она.

– Рано или поздно ситуация должна была повториться, – отозвался ее коллега. Он жестом направил алхимика, скрывающегося в темноте, подойти к Эмме. – Верни ее на уровень заключенных. Неизвестно, какую вредную пропаганду тут успели распространить. Придется прибегнуть к массовым татуировкам.

У меня оборвалось сердце. Я оградила примерно половину заключенных! Но остатки зачарованной туши у меня, конечно, сохранились. Я прятала их в кровати.