В 1924 году во Францию прибыл Александр Николаевич Вертинский. Прославленный эстрадный певец несколько лет находился в эмиграции и кочевал по разным странам. О своей актерской жизни он пел:

Осевшая в Париже русская эмиграция тепло приняла Вертинского. Несмотря на языковой барьер, он был понят и французской публикой.

Впоследствии, в своих воспоминаниях, Александр Николаевич отмечал: «Моя Франция — это один Париж, но зато один Париж — это вся Франция! — так могу сказать я, проживший в этой прекрасной стране почти десять лет».

Ему доводилось выступать в Париже — и перед нищими соотечественниками, и перед такими важными особами, как принц Уэльский, финансовыми магнатами Ротшильдами, королем Швеции Густавом, Альфонсом Испанским.

Вертинский нередко бывал в домах русских эмигрантов разных сословий. Однажды его пригласили в «Плавучую прачечную». В то время там проживало несколько семей — выходцев из Москвы и Киева.

Он явился в этот дом на Монмартре, но обнаружил, что потерял записку с указанием квартиры. Консьерж куда-то отлучился, и не у кого было просить помощи.

Приятель Вертинского, который приехал с ним, предложил постучать в первую попавшуюся дверь.

Артист отказался:

— Поступим по-другому. Не мы будем искать, а пусть нас ищут!..

И Вертинский запел свою знаменитую:

Дом № 13 ожил. Послышались звуки открывающихся дверей, недоуменные вопросы жильцов.

А Вертинский невозмутимо продолжал:

Наконец по лестнице сбежали те, кто пригласил певца в гости, и кинулись обниматься. Но в это время рядом с Вертинским уже стояло несколько случайных слушателей. Александр отстранил приятелей и, пока не закончил последний куплет, не протянул им руки.

В начале XX века в парижские учебные заведения стремились попасть тысячи подданных Российской империи.

В справочнике за 1909 год сообщается о большом числе русских студенток во французской столице:

Мужчин, приехавших учиться в Париж, было, конечно, в несколько раз больше. К 1912 году в одной только Сорбонне находилось примерно 1600 студентов из России, то есть пятая часть всех обучающихся в этом университете.

Разный достаток был у молодых людей, прибывших в Париж за знаниями. Одни едва сводили концы с концами, другие позволяли себе обедать в шикарных ресторанах и снимать для проживания дорогие квартиры.

Несколько русских студентов поселилось в квартирах в доме № 13 на площади Эмиля Гудо. Здесь они быстро освоились и стали своими в монмартрской богемной среде.

Однако даже для своенравных, разгульных жильцов «Плавучей прачечной» вечеринки русских студентов оказались слишком шумными. Споры, песни, пляски под граммофон, до самого рассвета не давали покоя не только обитателям «Плавучей прачечной», но и жителям близких к ней домов.

Русские студенты были вынуждены переселяться в другие утолки Парижа. Но со многими прежними соседями по дому № 13 на площади Гудо у них оставались добрые отношения. Свидетельством тому был огромный самовар, подаренный русскими студентами квартирантам «Плавучей прачечной».

В разные времена сюда на вечеринки к монмартрской богеме захаживали Николай Гумилев, Анна Ахматова и Максимилиан Волошин.

«Издали Макс был похож на портрет Маркса, только был очень толстый (хотя и подвижный), с легкой походкой, пышной шевелюрой рыжеватых волос и лучезарной улыбкой на лице» — так описал Волошина Федор Арнольд.

В 1901 году Максимилиан сообщал в письме: «В Париж я еду не для того, чтобы поступить на такой-то факультет, слушать того-то и то-то, — это всё подробности, это всё между прочим. Я еду, чтобы познать всю европейскую культуру в ее первоисточнике».

Появившийся в Париже в самом начале XX века начинающий поэт и художник из России сразу привлек внимание и соотечественников, и французов.

Кто-то из журналистов подметил: «От этого добродушного увальня, с задумчивым взглядом, можно в любую секунду ожидать и язвительную остроту, и розыгрыш, и умопомрачительные истории о тайнах прошлого…».

Через пару недель пребывания в Париже Волошин стал водить соотечественников по городу, увлекая фантастическими рассказами. Делал это Макс вдохновенно, радостно, так, что трудно было понять, где правда, а где вымысел в его историях.

— Только со мной вы увидите особый, неизведанный Монмартр!.. — заявлял он своим знакомым.

Парижские экскурсии для соотечественников Макс частенько начинал с известного холма.

Писатель Александр Валентинович Амфитеатров вспоминал о прогулках с Волошиным: «Как-то раз я попросил его показать мне «ночной Париж». Он очень серьезно отвечал мне, что его любимая ночная прогулка — на Иль де Жюиф (островок, слившийся с островом Сите. — Авт.).

… — Да что же вы там делаете?

— Я слушаю тамплиеров.

— Каких тамплиеров?

— Разве вы не знаете, что И марта 1314 года на Иль де Жюиф были сожжены гроссмейстер Жак де Моле со всем капитулом ордена тамплиеров?