Я пригнулась еще ниже, не хватало, чтобы меня заметили. А эти… Тоже хороши, нашли, где выяснять отношения. Но мужчина и женщина, похоже, не замечали ничего вокруг. Они прошли недалеко от меня, голоса стали удаляться.

Все мое спокойствие как-то разом улетучилось. Навалилась какая-то смутная тревога. Почему они так здесь разговаривали? Не нашли, что ли, другого места? Понятно, что это совершенно не мое дело, но мне до жути захотелось на них взглянуть.

Просто посмотреть на этих людей, которым наплевать на то, где они находятся. И я отправилась за ними следом.

Шла я тихонько, ориентируясь по голосам и стараясь, чтобы меня не заметили. Но впереди показался небольшой просвет, пришлось остановиться. Нужно было обойти говоривших немного сбоку, что я и сделала. Теперь, если выгляну из-за памятника, то смогу увидеть тех двоих. Я выглянула. Но тут же опустилась прямо на землю, потому что ноги перестали меня слушаться.

Диана, вся в черном, разговаривала с художником-авангардистом Ивановым и яростно что-то ему втолковывала. Эти двое здесь, они все время были рядом с этими убийствами. «И в Москве он был», — обожгла меня резкая мысль. Но о чем, о чем, спрашивается, они могут разговаривать? Что они выясняют? И не похоже, что эти люди только что познакомились, напротив, так могут выяснять отношения только те, кто хорошо и давно знает друг друга.

Я сидела возле памятника, стараясь рассмотреть их сквозь заросли травы и напряженно прислушиваясь. Нет, слишком далеко, ничего нельзя разобрать. Если бы они подошли поближе, или мне удалось бы к ним подобраться… Вот, опять если бы да кабы… Невозможно ни то, ни другое. Ладно, ничего с этим не сделать. Но вот интересно, откуда Иванов знает диву, и почему он об этом ни разу не обмолвился? Хотя, с другой стороны, он совершенно не обязан был об этом говорить. С какой стати? Видно мне было чертовски плохо, и я решила привстать. Так. Уже лучше. Но что это? Художник сгреб Диану в охапку и трясет ее как грушу. Вот так дела!

Что такое она умудрилась ему сказать? Но Диана тоже не оставалась равнодушной, она вырвалась и отступила на пару шагов, а потом начала смеяться. Ненормальная, не иначе! А у художника был жалкий вид, своим смехом она полосовала его как плетью. И что-то добавила при этом совсем тихо. Он вздрогнул и вскинулся, а потом залепил ей такую пощечину, что модель еле на ногах устояла. Вот те на! Договорились, называется. Многое бы я отдала, чтобы услышать их разговор. Ну что мне мешало подползти потихоньку поближе? А теперь хоть по голове бей себя от досады.

Диана замолчала. Она отступала от художника все дальше, затем повернулась и бросилась прочь. Но он не кинулся ее догонять, напротив, двинулся прямо на меня. Что же мне делать? Я растерянно заметалась, попыталась отползти и скрыться за соседними памятниками. Сзади послышались шаги, я хотела обернуться, но резкий удар по голове опрокинул меня в темноту.

Сколько времени я так пролежала, не знаю. Очнувшись, посмотрела вокруг. Никого поблизости не было. Ни посторонних голосов, ни шорохов. Я с трудом встала, потрогала болевший затылок. Похоже, что удалось отделаться только шишкой. Я небрежно отряхнулась и побрела к дорожке. Вот так денек! Кто бы мог подумать, что на кладбище можно увидеть такие сцены, а кроме того, получить по голове. И неизвестно, между прочим, от кого. Странно все это, странно и непонятно. Денег у меня с собой нет, сумочка осталась в машине, меня злодей тоже вроде бы не тронул. Тогда зачем по голове треснул? Или у него хобби такое странное? А может, я ему как женщина не понравилась? Когда подкрадывался, то думал — подойду, а как шарахнул меня да поближе посмотрел, так желание и пропало.

Я, спотыкаясь, добрела до ворот и остановилась. Все, не могу больше. Только теперь до меня стало доходить, что произошло. Ноги не держали, я вцепилась в ограду. Издалека накатывал гул, от которого закладывало уши, в глазах замелькали черные точки, а все звуки стали исчезать.

Снова я очнулась от того, что кто-то усаживал меня на сиденье.

— Отойдите, — услышала я голос Герта, — не видите, ей плохо?

— Пьяная, — предположил сварливый женский голос. — Налакаются вечно и прутся…

— Не пьяная, — возразил кто-то другой, — просто плохо стало. С кем не бывает…

— Да отойдите вы! — рявкнул Герт. — Друга мы сегодня хоронили, понятно? Но из нас никто капли не брал. Так что давайте отходите.

— Тогда понятно, — сказал сварливый голос. — Тогда все ясно.

Я приоткрыла глаз и попыталась приподняться и сесть поудобнее.

— Очнулась, подруга? — произнес Герт с явным облегчением. — Эх, не нужно тебе было ехать, это я виноват.

— Мне уже лучше, — выдавила я. — Ничего страшного.

— Оно и видно. — Он захлопнул дверцу и, обойдя машину, плюхнулся на водительское сиденье. — В зеркало на себя посмотри, бледная, аж зеленая.

— Мне бы сигаретку, — попросила я, — сразу все пройдет.

— Ага, сигаретку, — Герт мотнул космами, — и тебя тут же стошнит прямо в машине. Хотя, может, ты и права, вдруг полегчает. Держи. — Он перегнулся назад, пошарил на сиденье и бросил мне на колени мою сумочку. — Хрен с тобой, кури.

Я затянулась, но Герт оказался прав. Не прошло и минуты, а мне уже потребовалось открыть дверцу. Какое счастье, что мы не успели отъехать. Но мне и в самом деле стало получше. А Герт терпеливо ждал.

— Помогла тебе сигаретка? — спросил он. — Что-то с тобой не так.

— Все в порядке, — попробовала возразить я. — Все объясню, водички бы сейчас.

— Водички — это хорошо. Так чего же мы стоим? Давай закрывайся, сейчас в ближайшем ларьке минералки возьмем.

То ли от свежего ветра, то ли еще от чего, но мне значительно полегчало, а когда я выпила немного минералки, вообще все прошло. Герт не приставал ко мне с расспросами, и я была ему за это благодарна. Но когда подъехали к дому, то настроение у меня снова резко ухудшилось. Это надо же, сколько всего произошло за один день. Герт уже подошел к дверям, а я все еще плелась следом.

— Что за черт! — Он пытался открыть дверь. — Утром звонил, звонил, сейчас стою тыркаюсь. Что с замком случилось?

Я достала из сумочки ключи и открыла дверь.

— Я же тебе говорила перед уходом, что пришлось поменять замки, — сказала я, бросая сумочку на трюмо и отправляясь в ванную. — Или ты забыл?

Герт растерянно вертел в руках ключи и смотрел на дверь.

Пока я плескалась в ванне, приводя себя в порядок, он все же закрыл дверь, протопал на кухню и поставил чайник. Я застала его сидящим за столом. Он подпирал голову руками и мрачно смотрел в чашку.

— Садись, — сказал он, не поднимая глаз, — нам есть о чем поговорить.

— Конечно. — Я присела. — Герт, я давно хотела тебе все объяснить…

— А объяснить тебе придется, — он протянул руку через стол и больно сжал мое запястье, — потому что мне надоели эти чертовы недомолвки. Ты меня поняла?

Герт говорил тихо, но бешенство в его глазах не сулило мне ничего хорошего. Я кивнула.

-Ты просто сдурела! — орал Герт, расхаживая по кухне. — Нет, скажи мне, на кой черт ты с ним вообще связалась? Поперлась в Москву?..

— Да не связывалась я, — пыталась я как-то отбиться от его наскоков. — И вспомни, дорогой, ты же сам нас познакомил. И насчет моей поездки ты был в курсе…

— Дурак я конкретный, что так сделал, — продолжал бушевать Герт, — но и ты нисколько не лучше! А насчет поездки… Если бы я знал, зачем именно ты туда едешь! Ты же не потрудилась рассказать об этом!

— Да что случилось? Я ведь не сделала ничего плохого.

— Ты не сделала, — он остановился передо мной и погрозил пальцем, — но это не значит, что так же поступили и другие.

— Ну, довольно, — я тоже разозлилась, — прекрати немедленно. Еще не хватало, чтобы ты стал в чем-то меня обвинять. Да мне твой… художник и на фиг был не нужен! Но ты ведь сам предложил сходить к нему на выставку, взять интервью. Что, совсем память отшибло?