— «Галерея искусств», — отозвался бесполый равнодушный голос.

— Простите, мне хотелось бы поговорить с художником Карчинским.

— Выставка художника Карчинского закрыта, — все так же равнодушно ответил на другом конце провода некто.

— Подождите, — я растерялась, — как закрыта? Она же должна работать еще. почти неделю.

— Выставку вынуждены были свернуть. К сожалению, ничем не могу вам помочь.

— А где сейчас можно найти Карчинского? — Я отчаянно пыталась удержать собеседника. — Не могли бы вы дать мне телефон его мастерской?

— Вообще-то… — собеседник заколебался, — мы не даем справок. — Но все же смягчился:

— Хорошо, записывайте.

Я схватила первый попавшийся обрывок листа, какую-то ручку и торопливо нацарапала заветные цифры. Ну и ну! Выставка закрыта раньше срока. Вот тебе и известность, и популярность! Закрыли, и все.

— Спасибо, — горячо поблагодарила я бесполого музейного работника, — вы мне очень помогли.

— Пожалуйста, — в голосе не прибавилось ни тепла, ни радушия, — до свидания.

Теперь мне предстояло добраться до Карчинского и выяснить, что к чему. Но прошло полчаса, а я все так же безуспешно набирала номер и слушала короткие гудки. Скоро у меня самой в голове начало гудеть. Сотрудники пытались оторвать меня от телефона, возмущались, злились, но я оставалась твердокаменной и даже железобетонной. Перепробовали и угрозы, и шантаж, но в конце концов смирились с тем, что до обеденного перерыва я им аппарат не уступлю.

— Да, слушаю, — от неожиданности я чуть не выронила трубку. — Алло, я слушаю. Говорите.

— Добрый день, Владимир Иванович. Простите, что пришлось вас побеспокоить. Это Леда.

— Леда? — Возникла небольшая пауза, словно он старался вспомнить меня. — Ах, это вы! Простите. У меня сейчас такая запарка. Вы не могли бы позвонить попозже?

— Конечно, Владимир Иванович, — я вовсе не собиралась так быстро сдаваться. — Я звонила в галерею, и мне сказали, что вашу выставку закрыли. Но разве такое возможно?

— Как видите. Я как раз сейчас занят перевозкой картин и экспонатов. Знаете, без присмотра моих помощников нельзя оставить ни на минуту. Вот и приходится лично наблюдать, чтобы все было упаковано должным образом и аккуратно перевезено. Вы знаете, — к нему вернулась былая словоохотливость, — гораздо больше меня беспокоит предстоящая выставка в Москве. Я даже распаковкой не стану заниматься. Пусть несколько дней все полежит, а потом начнем отправлять в Москву. И сам туда хочу отправиться пораньше.

— А как же наше интервью? — я не могла скрыть своего разочарования. — Вы же обещали.

— Простите, Леда, — мягко заворковал Карчинский, — из-за всех этих передряг интервью совсем выскочило у меня из головы. Но я от своих слов не отказываюсь. И если вы смогли бы подождать, пока пройдет выставка в столице, то я бы с удовольствием с вами встретился.

— А сколько продлится выставка?

— Почти месяц.

— Ме-есяц, — протянула я, — так долго.

— Выставка ведь приурочена к дням корейской культуры, которые начнутся через десять дней в Москве, — пояснил художник, — поэтому заранее оговорен такой срок. А вы хотели бы увидеть меня раньше? — В его голосе появились вкрадчивые нотки.

— Хотелось бы, — я решила играть до конца. — А это возможно?

— Возможно, если вы захотите, darling. Как только выпадет свободное время, я прилечу в Петербург, чтобы встретиться с вами. Вы согласны?

— Согласна, — я кивнула, как будто он мог меня видеть.

— Поверьте, вы не пожалеете. — Его голос стал похожим на патоку. — Однако простите меня тысячу раз, сейчас я должен вернуться с небес на землю, то есть к своим делам. Но я обязательно позвоню вам, Леда, и у нас будет феерическая встреча. Я буду мечтать о ней. До встречи, darling.

— До свидания, — попрощалась я, положила трубку и долго сидела, уставившись на нее.

Ну и тип! Ведь знает, что я подруга Герта, и все равно плетет свою паутину, как будто я глупая муха и готова лететь в его сети. А голос какой! Медовый, вкрадчивый, развратный. Ему бы вполне подошла Диана. Диана! Я чуть не подпрыгнула. Ну, конечно же, как же это раньше не пришло мне в голову. Диана ведь была на выставке со своим банкиром. Художник отказался продать вазу, Ивлев немного подсуетился, и выставку благополучно прикрыли. Это же просто, как дважды два. Я решительно набрала номер. Ну, если мне придется дожидаться столько же, сколько и в прошлый раз…

— Слушаю, — Карчинский откликнулся тут же.

— Простите, Владимир Иванович, что снова беспокою вас, — начала я.

— Что-то случилось? — в мягком голосе появились трещинки.

— Вы сказали, что выставка закрыта, хотя должна была проходить еще несколько дней. Вам не кажется, что это дело рук банкира, которому вы отказались продать вазу?

— Не кажется, — отрезал художник, — и вам не советую так думать. Выбросьте эти вздорные мысли из своей хорошенькой головки, — голос звучал резко и раздраженно. — Хуже нет, когда женщины начинают играть в детективов. Выставку закрыли по техническим причинам. И ни с каким банкиром это не связано. Простите, но у меня действительно много работы. До свидания.

И он отключился прежде, чем я успела вставить хотя бы слово. Вот, оказывается, как может получиться. Сначала растекался медовой патокой, а теперь тверд и уверен. И даже голос перестал быть мягким. Довольно резко заявил, чтобы я не лезла не в свое дело. Ладно, это его выставка и его проблемы. Хотя и ежу понятно, что здесь что-то нечисто. Хорошо, я подожду его звонка, когда он созреет для романтического путешествия. Но тогда я уже не стану обходиться намеками, а выясню все, что меня интересует.

Я лежала на диване, лениво листая старые журналы, которые выудила из бумажных Лилькиных завалов. Следовало просмотреть все интервью с Дианой, а также те статьи, в которых о ней говорилось. Мне ни за что не удалось бы справиться с такой титанической работой, но на помощь пришел верный помощник всей редакции, безотказный Кирилл Волоснов, затем к нашим поискам подключился неутомимый Славик Лазарев.

— Чего искать-то? — спросил он, устраиваясь прямо на полу возле бумажной кипы.

— Ищи все, что сможешь, про Диану.

— Супермодель, что ли? — вскинулся Славик.

— Ага, — Кирилл с удвоенной силой зашмыгал носом, — посмотри вот здесь за прошлый год, а я полистаю вот это.

— А меня за это поблагодарят? — Славик сощурился.

— Конечно. — Я на минуту оторвалась от бумажных завалов. — Если хочешь, то прямо сейчас, дорогой Крокодил.

— Понятно, — пробурчал Славик. — Значит, благодарности ни от нашей блистающей богини, ни от ее верного оруженосца не дождешься. Не стоит даже и мечтать о гордом взгляде, брошенном вскользь на грешную землю и на нас, грешных, или о ласковом слове, что звучит, словно небесная музыка. Так, видно, и придется помереть в забвении, раствориться в водах Леты в расцвете сил.

— Или сойти в мрачную могилу, — дополнила я, — где твой хладный труп будут пожирать огромные черви.

— Какие черви? — Кирилл вздрогнул и чуть не выронил пачку журналов. — Это вы о чем?

— О том, — все тем же спокойно-злым тоном продолжала я. — О славном будущем нашего Славика.

— Да ладно тебе, — Славик надулся, — я ведь помочь хотел.

— Так мы разве против, Славик? — Я посмотрела на него. — Наоборот, рады любой помощи. Если ты в состоянии не говорить глупости, а действительно помочь, то возьми вон те журналы.

— Ты чего мне суешь? — возмутился Славик, когда Кирилл впихнул ему пачку. — Это же «ТВ-парк», «7 дней», «Новости TV». Зачем мне все это? Что я там должен искать?

— Тебе же сказали, — не сдавался Кирилл, — все о Диане. И зря ты, между прочим, кочевряжишься. В этих журнальцах нередко бывают статейки о моде, а также о моделях. Кроме того, они часто мелькают в светской хронике и в разных скандальных репортажах. Так что давай, листай.

Славик Лазарев сдался. Покорно взял пачку журналов, покорно принялся их перелистывать. И так, незаметно для себя, увлекся, что Волоснову несколько раз пришлось его окликать, чтобы он не совсем терял из виду цель поисков.