Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Вы смеетесь? — Иванов выглядел несколько обескураженным. — Вам не понравилось?

— Напротив, — серьезно ответила я. — А как, кстати, она называется?

— Очень просто, — Иванов потер лоб, — даже несколько прозаично: «Девушка с вазой мэбен в саду».

— Вазой… Простите, второй раз вы произносите это слово… А что оно означает? Вы все знаете, а мне очень интересно.

— Мэбен? — Иванов снова оживился. — Так называются вазы особой формы, которые предназначены всего лишь для одной ветки. Видите на картине, какое узкое у нее горлышко? Но вы можете увидеть эти вазы, что называется, наяву и даже потрогать руками.

— Да ну? — Я не поверила. — Разыгрываете.

— А вот и нет. — Он радостно улыбался. — Карчинский ведь не только художник, он еще и керамикой занимается. В соседнем зале можно посмотреть его работы, в том числе и вазы мэбен. Кстати, и здесь он остался верен себе, его изделия весьма оригинальны. Хотите посмотреть?

— Конечно, хочу, еще спрашиваете.

— Тогда пойдемте.

Иванов оказался прав. В соседнем небольшом уютном зальчике мы нашли керамические поделки Карчинского. Я ходила между стеллажами и просто смотрела на глиняные фигурки, расписанные яркими красками, не пытаясь даже запомнить сложные корейские имена фей, знаменитых танцовщиц, поэтов и мудрецов. Глиняные болванчики лукаво улыбались, посматривая на посетителей красивыми нарисованными глазами. Только перед одной фигуркой я не удержалась и остановилась.

— А это что еще за монстр? — показала я на странного получеловека-полуживотное.

— Не говорите так, — остановил меня Иванов. — Это Тэбучжин [11] — языческая богиня. У нее потому такой странный вид, что она повелевает духом любого зверя и может принимать любой облик. Иногда Тэбучжин общается с людьми, но очень часто, завидев их, растворяется в тумане. Ее невозможно поймать, а те, кто пытался ее преследовать, погибали в страшных мучениях. В корейских деревнях ее помнят и до сих пор в десятый день десятой луны оставляют ей в глиняном сосуде молоко. Сейчас во многих странах древние верования возвращаются.

— Однако, — пробормотала я.

Больше ничего говорить я не стала. Приятный, в общем-то, человек этот Иванов, но что за странная тяга, даже страсть к Востоку?

И столько знать! Даже если общаться много лет с человеком, изучающим корейское искусство, — разве можно столько всего запомнить? Нет, несомненно, он знает гораздо больше и вот так, можно сказать, первой встречной все это выкладывает. И зачем ему нужно, чтобы мне понравились картины Карчинского? Я молча прошла мимо стеллажей и вышла вслед за Ивановым к невысокому помосту, уставленному вазами самых разных форм и расцветок.

Одни были низкие и широкие, но с такими тонкими стенками, что казались не толще яичной скорлупы, другие по форме походили на слегка вытянутые груши, третьи напоминали большие цветы на подставках, четвертые привлекали своей правильной конической формой. На отдельном возвышении красовалась пятерка ваз с широким туловом и очень узким вытянутым горлышком. Эти вазы я заметила бы сразу и ни за что не прошла бы мимо, так поразительно они были красивы.

Какой удивительной фантазией нужно обладать, чтобы подобрать такие краски! Вазы не были гладкостенными, на них словно пролегли трещинки и выступы. Острые камешки, окрашенные в разные цвета, служили им украшением.

— Это и есть вазы мэбен, — сказал Иванов. — Карчинский взял форму, а потом воспользовался техникой, применимой.для сосудов сангам [12], — инкрустация разноцветными глинами, но, кроме этого, использовал камушки, кусочки дерева, стекла, раскрашивал их в разный цвет. Свои вазы мэбен Володька послал на выставку в Национальный музей Кореи. Оттуда прислали благодарственное письмо. Время от времени он посылает свои работы в Корею — и там их встречают на ура.

— Кто это тут меня расхваливает во весь голос? — раздался низковатый приятный баритон.

Мы с Ивановым одновременно повернулись к владельцу уверенного голоса. Авангардист смутился, а я смотрела на художника, который весьма бесцеремонно меня разглядывал. Под оценивающим взглядом его выпуклых блестящих глаз мне было не слишком уютно. Я упрямо тряхнула головой, собираясь резко ответить, но из-за спины Карчинского показалась физиономия Герта, расплывшаяся в довольной улыбке.

— Познакомьтесь, — наплевав на возникшую неловкую паузу, проговорил он. — Леда, моя подруга и очень талантливая журналистка. Владимир Карчинский — художник.

Мне ничего не оставалось, как протянуть художнику руку и пробормотать:

— Очень приятно.

— Взаимно, — ответил он, склоняясь к моей руке. — Не знал, — добавил он, — что у моего друга, — он выразительно посмотрел на Герта, — такие очаровательные приятельницы. Несомненно, вы познакомились, когда брали у него интервью, я прав?

— Не совсем. — Ко мне вернулась хваленая репортерская нагловатость. Со знаменитостями и звездами иногда нужно держаться именно так — независимо и нагловато. — Мы познакомились задолго до того, как он начал раздавать автографы и давать интервью.

— Как интересно! — Карчинский мягко потянулся к моей руке, но я незаметно убрала ее и немного отодвинулась.

— Обычная история, — проворчал Герт. — Мы и вправду знакомы чуть не тысячу лет. Но дело-то совсем не в этом. Леда заинтересовалась твоей выставкой, хочет написать о тебе статью.

— Неужели? — наигранно удивился Карчинский. — Если это так, то я удивлен и обрадован. К тому же я просто рад нашему знакомству. — Его глаза раздевали меня неторопливо и цинично, не оставляя ни малейшей возможности прикрыться.

— Почему же вы так рады? — резковато спросила я, продолжая придерживаться снисходительно-нагловатого тона. — Ведь у вас, вероятно, не раз брали интервью.

— Конечно, конечно. — Карчинский мягко улыбнулся. — Просто вы мне очень понравились, вы интересная женщина, с таким красивым лицом и фигурой. К тому же у вас такое необычное имя.

Еще один! И опять про имя, далось оно им, будь неладно.

Хотя, с другой стороны, Лидия Стародубцева звучит не в пример малопривлекательнее. И про лицо не забыл упомянуть, и про фигуру. Ну и жук все-таки. Будто голую выставил на всеобщее обозрение. И Герт тоже хорош! Когда не надо, лезет с разговорами, а когда надо — язык в одно место упрятал. И художник-авангардист Иванов, который добровольно взял на себя роль гида, куда-то испарился. Я даже по сторонам посмотрела, но он улизнул так незаметно, словно растворился среди картин. Странный тип, что и говорить. Но все-таки он мне чем-то понравился.

— Леда хотела бы поговорить с тобой о твоих картинах, — Герт прорезался как нельзя более вовремя.

— Разумеется, — Карчинский неторопливо кивнул, — но здесь, пожалуй, неудобно, давайте пройдем в комнату. Она называется комнатой отдыха, там и можно будет побеседовать.

Не обращая внимания на свою многочисленную свиту, нескольких молодых людей в строгих темных костюмах, этих секьюрити любого преуспевающего человека, восторженных немолодых девиц, готовых всю свою жизнь положить на алтарь искусства и служить мастеру и день, и ночь любым способом, различных лиц обоего пола, распространяющих вокруг запах дешевой парфюмерии, которые мнили себя друзьями художника, Карчинский предложил мне руку и повел по залу мимо своих работ, красноречиво говоривших о весьма необычном и своеобразном таланте мастера.

Глава 7

Комната отдыха, в которую он повел нас, располагалась на третьем этаже.

В маленьком уютном помещении ничто не напоминало о модерне, напротив, вошедший сразу попадал в мощные объятия русского барокко, все вокруг было внушительным, помпезным и вычурным. Тяжелые бархатные портьеры с бахромой, толстый ковер с упругим ворсом того же темно-бордового цвета с черными и золотыми цветами. Массивные бронзовые подсвечники, статуэтки резвящихся фавнов и нимф, украшающие небольшой столик, большие мягкие кресла, манящие окунуться в их мягкую разверстую полость и обещающие долгожданный отдых. Конечно же, бронзовые часы с обнаженными грациями, не замечающими стремительно бегущего времени. В этой комнате время замирало, начинало неторопливо и тягуче просачиваться минутами, словно призывая забыть о нем совсем.

вернуться

11

Богиня Тэбучжин почитается корейскими шаманками, которые молятся ей, чтобы она помогла заглянуть в мир духов.

вернуться

12

Сангам — широкий и низкий сосуд для кислого молока.

17
{"b":"21985","o":1}