– Райан был чем-то обеспокоен.

Друзья-приятели уже успели пообщаться. Я почувствовала укол раздражения.

– Он застрелил человека.

– Да.

– Завтра мы с Райаном заглянем к Аиде Пера, подружке посла. Потом я намерен побеседовать с матерью Патрисии Эдуардо. Она утверждает, появились какие-то новые сведения.

– Что-то вы скептически настроены.

– Она странная женщина.

– А где отец?

– Умер.

– Она согласилась дать образец слюны?

Об этом я попросила Галиано перед самым отлетом в Монреаль. Теперь, когда у нас имелись предположительные данные о личности жертвы, можно было провести сравнительный анализ ДНК слюны сеньоры Эдуардо и ДНК, полученной из костей плода, найденных вместе со скелетом из «Параисо». Поскольку митохондриальная ДНК передается только по материнской линии, у ребенка, его матери и бабушки должна быть одна и та же последовательность.

– Уже. И я забрал кости плода из лаборатории Матео.

– Сеньора Эдуардо видела набросок, который я прислала по факсу?

– Да.

– Она согласилась с мыслью, что скелет принадлежит Патрисии?

– Да. Как и все здесь в управлении.

– Бедняжка наверняка вне себя от горя.

Послышался вздох.

– Ay, Dios. Самая печальная новость, которую может услышать мать.

Несколько мгновений мы оба молчали. Я подумала о Кэти, представив, как Галиано сейчас думает об Алехандро.

– Хотите пойти с нами?

Я ответила утвердительно.

– Кто такая эта Пера?

– Два года назад закончила школу, с тех пор работает секретаршей. Этого, по крайней мере, Шанталь не придумала.

– Что говорит насчет Спектера?

– Пока ничего. Я решил, лучше будет побеседовать лично.

– Во сколько?

– В восемь.

– Захватите кофе.

Положив трубку, я разделась, прыгнула в ванну – и тут же стрелой выскочила, поскользнувшись на плитке и ударившись бедром о раковину. Вода была холодной как лед! Ругаясь, я завернулась в полотенце и начала возиться с кранами. Из обоих текла холодная вода.

Вся дрожа и продолжая ругаться, я залезла под одеяло.

Райан так и не позвонил.

Я заснула, не зная, досадовать или радоваться.

На следующее утро я проснулась от грохота отбойного молотка, вполне способного необратимо повредить мой слух. Накинув одежду, высунулась в окно. Тремя этажами ниже шестеро рабочих ремонтировали тротуар. Похоже, проект был долгосрочный.

Кошмар!

Я позвонила Матео, сообщила, что вернулась в Гватемалу и днем буду в лаборатории ФСАГ. Когда спустилась в вестибюль, Райан уже ждал.

– Как спала, крошка?

– Как убитая.

– Настроение улучшилось?

– Что?

– Наверняка ты вчера очень устала.

Послышался сигнал машины Галиано. Закрыв только что открытый рот, я прошла через стеклянные двери, пересекла тротуар и села на переднее сиденье. Райану пришлось устроиться сзади. Пока мы ехали к дому Аиды Пера, Галиано рассказал, как продвигается расследование дела Клаудии де ла Альды.

– В тот вечер, когда пропала Патрисия Эдуардо, Гутьерес в церкви готовил цветы к Дню Всех Святых.

– Его алиби кто-то подтверждает? – спросил Райан.

– Около полудюжины прихожан, включая его домовладелицу сеньору Ахучан. Она сказала, что следовала за ним до самого дома и клянется, что Гутьерес не мог снова выйти, по крайней мере выехать, поскольку она перегородила дорожку своей машиной.

– Сообщница? – спросил Райан.

– Ахучан заявляет, что просыпается каждый раз, когда Гутьерес входит в дом или выходит из него. – Галиано свернул налево. – Она также настаивает на том, что парень и мухи не обидит, к тому же он одинок и у него нет приятелей.

– Что вы нашли при обыске в его комнате? – спросила я.

– У этого сумасшедшего к зеркалу над комодом было приклеено порядка сорока фотографий Клаудии в виде алтаря – со свечами и прочим.

– Что он говорит? – спросил Райан.

– Что восхищался ее добродетелью и набожностью.

– Кто делал фото?

– С этим подозреваемый слегка темнит. Но мы нашли на полке в его шкафу фотоаппарат с частично отснятой пленкой. Никогда не догадаетесь, что на ней было.

– Его юная возлюбленная.

– Точно. Он снимал издали, с помощью телеобъектива.

– Экспертизу проводили? – спросила я.

Галиано снова свернул налево, затем направо на улицу, застроенную двух– и трехэтажными домами.

– Врачи говорят, что у него обсессивно-компульсивное расстройство или какой-то психоз вроде этого. Эротомания? Он ничего не мог с собой поделать и, скорее всего, не собирался ее убивать.

– Вот только Клаудии это мало чем помогло.

Галиано притормозил у обочины, заехал на стоянку и повернулся к нам.

– Что насчет Патрисии Эдуардо? – спросила я.

– Гутьерес говорит, что никогда не был знаком с Патрисией Эдуардо, никогда не был в Зоне Вива или кафе «Сан-Фелипе» и не слышал об отеле «Параисо». Клянется, что Клаудия де ла Альда – единственная, кого он когда-нибудь любил.

– И единственная, кого он когда-нибудь убил, – презрительно бросил Райан.

– Да.

– Вы ему верите? – спросила я.

– Hijo de la gran puta. Он прошел три проверки на полиграфе.

Галиано подбородком указал в сторону потрепанного здания на дальней стороне улицы. Осыпавшаяся розовая штукатурка. Кроваво-красная дверь. Дремлющий пьяница. Граффити. Способный художник, на четверку с плюсом.

– Пера с двоюродной сестрой живут в квартире на втором этаже.

– Разве она не на работе?

– Когда я сказал, что зайду, девушка решила взять выходной. Не хотела расстраивать босса.

– Она интересовалась, почему вы хотите поговорить? – спросила я.

Галиано удивленно посмотрел на меня:

– Нет.

Мы вышли. Под хлопок закрывающейся дверцы пьяница сполз по штукатурке и растянулся во весь рост поперек крыльца. Перешагивая через «тело», я заметила, что его штаны наполовину расстегнуты – или наполовину застегнуты, в зависимости от точки зрения.

В вестибюле размером примерно шесть на шесть футов воняло дезинфекцией. Пол покрывала черно-белая плитка.

На карточке, вставленной в щель на одном из шести латунных почтовых ящиков, были напечатаны фамилии Пера и Ирфас. Галиано нажал кнопку – ответили сразу. Похоже, за нашим приездом наблюдали.

– Sí?

– Детектив Галиано.

Дверь щелкнула. Мы вошли и гуськом поднялись по узкой лестнице.

Квартира Пера – Ирфас располагалась за одной из двух дверей на крошечной площадке второго этажа. Заскрежетали замки, дверь открылась внутрь, из-за нее выглянула эффектная молодая женщина. Я почувствовала, как Галиано и Райан тут же «встали в стойку». Будь она мужчиной, возможно, я поступила бы так же.

– Детектив Галиано? – детским голосом переспросила хозяйка.

– Buenos días, сеньорита Пера.

Аида Пера с серьезным видом кивнула. У нее были соломенно-желтые волосы, бледная кожа и огромные карие глаза, в которых читались одновременно доверие и страх. От взгляда таких глаз поглупеет любой мужчина.

– Спасибо, что согласились встретиться с нами в столь ранний час, – сказал Галиано.

Пера снова кивнула, затем посмотрела на Райана и меня. Бэт представил нас. Девушка слегка нахмурилась.

– В чем, собственно, дело?

Она поиграла дверной цепочкой. Ногти на длинных изящных пальцах были с неровными краями, с обгрызенными заусеницами. Пока это был единственный ее недостаток.

– Можно войти? – успокаивающе спросил Галиано.

Пера отступила назад, и мы вошли в небольшую прихожую. В заднюю часть квартиры вел длинный коридор, в передней ее части находилась гостиная. Проведя нас туда, Аида показала на диван и кресла с салфеточками на подлокотниках и подголовниках. «Интересно, – подумала я, – сколько же лет ее двоюродной сестре?»

Галиано не стал зря терять времени:

– Сеньорита Пера, насколько я понимаю, вы дружите с канадским послом Андре Спектером.

Она нахмурилась сильнее.

– Могу я поинтересоваться природой ваших отношений?