Алан вернулся домой; кукла тяжким грузом оттягивала пиджак.

— Ты принес Розалину? — было первое, о чем его спросила Джоан. — Альма весь дом перерыла в поисках ее. Скорее бы уж все кончилось!

Услышав разговор родителей, в комнату вбежала Альма:

— Папочка, это ты взял ее?

— Кого взял?

— Розалину.

— А зачем мне было ее куда-то брать? Может, она сама пошла погулять? Поищи как следует, — Алан чувствовал жесткое прикосновение куклы к своей груди.

— Я могу вообще больше ничего не есть — только бы она вернулась домой, — со слезами на глазах и в голосе проговорила Альма и снова бросилась на поиски куклы.

Алан вкратце передал жене свой разговор с мисс Летеринтон и то, что он вычитал в библиотеке. Затем он вынул Розалину из-за пазухи.

— Нам надо как можно скорее избавиться от нее, — твердым голосом проговорила Джоан, забирая куклу из рук мужа. — Все это сплошная чушь, ничего особенного. Но как только я увидела ее в первый раз, ты помнишь, я сразу же почувствовала что-то недоброе. Да и какая это кукла — так, кусок деревяшки!

Она провела рукой по жесткой, корявой голове куклы — неожиданно пальцы пронзила резкая, острая боль, словно она укололась обо что-то. То ли от раздражения, то ли случайно, а может, почему-то еще, она, резко взмахнув рукой, швырнула куклу в пылающий камин.

Дикий вопль, казалось, надвое расколол доселе мирную атмосферу комнаты:

— ЖЕСТОКИЕ! НЕНАВИЖУ ВАС! ЖЕСТОКИЕ!..

Где-то в доме закричала Альма…

Джоан и Алан так и не поняли, были ли это слова, произнесенные их собственным ребенком или кем-то еще. У них не было времени всерьез задуматься над этим, потому что в ту же минуту в комнату вбежала Альма и опустилась на колени перед пылающим очагом.

— Розалина! — позвала она. — Розалина…

И хотя огонь в камине полыхал уже несколько часов, комнату окутал мертвящий холод.

— Как-то я специально содрала у себя ноготь, чтобы посмотреть, что под ним, — сказала Вив.

В теплом вечернем воздухе жужжала пчела.

— И что же? — спросил наконец Джек.

— Было чертовски больно.

Прорывавшиеся сквозь открытое окно палаты лучи солнца столкнулись с металлической тележкой, которую катила медсестра, и словно подожгли ее; Вив пискнула и зажмурилась. Перед глазами продолжало плыть лицо Джека, сидевшего на стуле у стены, чуть подавшись всем телом вперед. Она еще сильнее стиснула веки, словно вытравливая из сознания его образ, поскольку ей очень хотелось, чтобы он поскорее ушел. Мэри, ее подружка, с которой они вместе снимали квартиру, сегодня вечером не пришла, а Тони, увидев рядом с кроватью Джека, почти сразу же удалился, раздраженно хлопнув дверью.

Она открыла глаза — Джек сидел на прежнем месте. Пчела, прилетевшая со стороны кладбища, что расположилось у подножия Мерси-хилл, озабоченно копошилась в букетах цветов, которые украшали прикроватные тумбочки. Медсестра, извинившись перед пациентом за то, что вынуждена измерять ему температуру в присутствии посетителей, встала и прихлопнула насекомое. Несколько человек в палате зааплодировали, кто-то рассмеялся, другие продолжали негромко разговаривать.

— Неплохой удар, — вяло произнес Джек. Его замечание повисло в воздухе.

— Да, чуть не забыл, — сказал он немного спустя, — сегодня утром увидел такое чудное объявление. — Он сунул руку в карман своего дождевика и вынул из него вечерний номер «Брайчестер геральд» — он сотрудничал с этой газетой — и сложенную вдвое страничку из записной книжки.

— Послушай: «Чуждый условностям светский мужчина желал бы познакомиться с девушкой, отдающей предпочтение не внешним данным, а интеллектуальным качествам, лишенной консервативных установок и имеющей тягу к приключениям. Любая девушка, которая считает, что она располагает возможностями удовлетворить его запросы, может написать». Здесь есть адрес, это где-то на Мерси-хилл, и приписка: «Обещаю ответить».

Подавив зевоту, Вив скользнула взглядом по листку бумаги, хихикнула по поводу «возможностей удовлетворить»:

— Ну-ка, дай посмотреть, — и тут же воскликнула: — Да ведь это ты сам написал!

— Я переписал ее с объявления в офисе Купера. Мог и оригинал принести — он отпечатан на машинке, — но буквы там пляшут так, словно у него пальцы отваливались. Думаю, в «Геральде» оно появится в пятницу; Купер сам толком не понимает, зачем согласился его напечатать.

— Интересно, кто же на него откликнется?

Прозвенел звонок — время посещения больных заканчивалось.

— А почему бы тебе не ответить? — Он наклонился, чтобы поцеловать девушку в лоб; та не сопротивлялась. Она смотрела ему вслед — он неуклюже шел по палате, столкнулся с медсестрой, покраснев, принялся извиняться, задел плечом ширму, отгораживавшую стоявшую у самых дверей кровать, и, наконец, побледнев, вышел в коридор. За окном щебетали птицы, где-то резвились и кричали, дети. Вив повернулась, чтобы выхватить из рук соседки по палате — Мэвис — свой журнал, который та как раз брала с тумбочки.

— Не бойся, не съем же я его, только почитаю, — сказала Мэвис, отводя руку с журналом подальше.

Вив попыталась дотянуться, пока не услышала упрек медсестры:

— Так ваш аппендикс никогда не заживет. — Женщина укоризненно посмотрела на обеих девушек, подошла к другой соседке Мэвис и поинтересовалась ее самочувствием.

— Мне немного лучше, — ответила та со слабой улыбкой на лице, тут же сменившейся болезненной гримасой.

Вив высунула язык, явно адресуясь к энергичной, бодрой медсестре. Мэвис хихикнула и зашептала:

— А кто этот красавчик, что приходил к тебе? Не Джек — он такой, каким ты его и описала — а тот, другой?

— Кто, Тони? Он не красавчик, а чудовище. И у него одна половина лица выше другой.

— Нет, правда? — обе снова захихикали. — Значит, ко мне он повернулся своей лучшей половиной, — затараторила Мэвис.

Успокоившись, она снова раскрыла журнал, а Вив с кривой ухмылкой на лице стала вспоминать стычку Тони с Джеком, происшедшую рядом с ее кроватью.

«Я не для того сюда добирался, чтобы оказаться на заседании избирательной комиссии!» — сказал тогда Тони, а уже перед уходом бросил Джеку: «На твоем месте я бы здесь не засиживался», на что Джек ответил: «О, даже и не знаю». Тем самым он ясно доказал, что исчерпал весь запас своего остроумия, когда в ответ на точный бросок шара, который удался Вив полтора месяца назад в кегельбане, воскликнул: «Виват, Вив!» В общем-то Тони был неплох; жалко только, что обиделся он, а не Джек. Впрочем, парней кругом и кроме них хватает.

— Почему бы не послушать радио? — заявила Мэвис, которую отвлекли от чтения голоса медсестер, помогающих старой леди подняться с постели.

Девушка сощурилась от бликов вечернего солнца, играющих на чистых белых стенах, и фыркнула, почувствовав исходивший от кровати старухи запах эфира. Обе нацепили наушники и услышали концовку последних известий; голос диктора сообщал, что сегодня в районе Манчестера было обнаружено тело шестилетней девочки, которая три дня назад пропала из дома.

— Боже, какой ужас, — проговорила Вив. — Подумать страшно, какие страдания ей пришлось перенести. Таких людей надо расстреливать.

Обе подавленно смотрели друг на друга, пока Вив не воскликнула:

— Слушай, вот классная песня!

Они прослушали еще несколько записей, потом сестра отключила радио.

— Пожалуй, в туалет вы теперь можете ходить одна, — сказала она Вив, заметив на ее лице ответный неистовый взгляд.

Возвращаясь, Вив чувствовала себя так, будто ее распилили надвое; она кусала губы, готовая вот-вот разрыдаться. По мере того как в больнице зажигали свет, сильнее сгущавший сумерки за окном, она стала замечать как с других кроватей на нее смотрят несколько пар по-старчески спокойных глаз. Она сжала зубы и вцепилась в спинку кровати. Залезая под одеяло, Вив краем глаза заметила, что за оконным проемом, прорубленным в холодной белой стене, подкрадывается теплая вечерняя мгла. Поверх подоконника виднелось расположенное в низине кладбище с белыми крестами, похожими на меловые рисунки на темном фоне; бледная фигура в кресле-коляске медленно двигалась от кладбища в сторону одиноко стоящего дома. Ей на ум пришли мысли о старости и болезнях, и она решила, что лучше вообще умереть молодой.