Она дает мне наушник телесного цвета и микрофон — первый незаметно прикрепляется к уху, а второй к внутренней стороне щеки.

Рэйзор одет в форму офицера Республики. На Каэде форма пилота — черный комбинезон с серебряным крылом, проходящим от одного рукава к другому, белые перчатки и полетные очки. Ее не просто так называют Пилотом среди Патриотов — как говорит Рэйзор, он никогда в жизни не видел, чтобы кто-нибудь кроме нее смог повернуть самолет на 180 градусов в воздухе на огромной скорости. Каэде легко сможет притвориться боевым летчиком Республики.

Тесса уже ушла, полчаса назад ее забрали солдаты, которых Рэйзор представил как членов Патриотов. Тесса слишком молода, чтобы представлять ее как солдата любого уровня, поэтому ее одели в обычные брюки и рубашку, которые носят рабочие, которые контролируют работу сотен печей на дирижабле «Династия».

Джун пока еще здесь.

Она молча наблюдает за моим преображением, сидя на диване. Она не особо разговорчива после того, что произошло в комнате, где я отдыхал. В то время как для остальных придумывают новые роли в плане, Джун должна остаться прежней — без макияжа, все те же темные проницательные глаза, волосы собраны в хвост. Она одета в курсантскую форму, которую Рэйзор принес вчера ночью. На самом деле Джун выглядит точно как на фотографии идентификационной карточки. Ее единственную не снабдили наушником и микрофоном, конечно по понятным всем причинам. Я несколько раз пытался поймать на себе ее взгляд, пока Каэде занималась моей маскировкой.

Меньше чем через час мы уже едем по главной улице Вегаса в джипе Рэйзора. Мы проезжаем мимо первого Александрийского дока из трех пирамид — Люксор, Каир, Сфинкс. Все они получили свои названия в древней до Республиканской цивилизации, правда это или нет, но это то, чему Республика научила нас в школе. Днем они выглядят совсем по-другому, с выключенными прожекторами и без подсветки, угрожающие черные могилы посреди пустыни. Солдаты заходят и выходят из них. Приятно видеть, что все вокруг чем-то заняты — так нам легче будет замаскироваться. Я снова осматриваю нашу униформу. Настоящая военная форма. Я все еще не могу к ней привыкнуть, несмотря на то, что мы с Джун притворялись солдатами в течение нескольких недель. Воротник слишком плотно прилегает к шее и рукава слишком жесткие. Не представляю, как Джун ходила в этом постоянно. Интересно, ей нравится, как я смотрюсь в этой форме? Плечи вроде кажутся немного шире.

— Перестань дергать свою одежду, — шепчет Джун, заметив, как я перебираю в руках края куртки. — Ты ее помнешь.

Это ее первые слова за последний час.

— Ты просто нервничаешь, — отвечаю я.

Джун колеблется, затем снова отворачивается. Она с силой сжимает челюсть, как будто боится, что слова сами вырвутся из нее.

— Просто пытаюсь помочь, — бормочет она.

Спустя несколько минут, я крепко сжимаю ее руку один раз. Она сжимает мою в ответ.

Наконец-то мы подъезжаем к Фараону, пирсу, где нас ожидает дирижабль. Рэйзор выпроваживает нас на улицу, затем приказывает встать по стойке смирно. Только Джун не в нашем строю, она стоит позади Рэйзора, пристально разглядывая улицу. Я незаметно наблюдаю за ней.

Через секунду из толпы выходит солдат, кивает Рэйзору, затем Джун, она расправляет плечи, присоединяется к солдату и исчезает в уличной толпе. Все, она исчезает из виду. Вот так просто. Я резко выдыхаю, чувствуя пустоту из-за ее отсутствия.

Я не увижу ее, пока все это не закончится. Если все пойдет хорошо. Нет, никаких если. Все будет хорошо.

Мы идем внутрь, вливаясь в строй солдат выходящих и заходящих в Фараон. Помещение здесь огромное: над главным входом протянулся высокий потолок, уходящий под самую вершину пирамиды и заканчивающийся там, где стоит дирижабль «Династия», на котором можно разглядеть крошечные фигурки, переходящие по лабиринту из проходов и трапов. На каждом уровне пирамиды идут ряды дверей, ведущих в бараки. На каждой стене экраны, с бесконечными данными о времени прилетов и вылетов. Лифты, передвигающиеся по диагонали из каждого угла пирамиды.

Здесь Рэйзор оставляет нас. Вот он идет вперед, поворачивает в толпу и исчезает среди других солдат. Каэде продолжает идти, но замедляет темп, так, что мы оказываемся плечом к плечу. Я едва различаю, что она шевелит губами, но ее голос эхом отдается в моем наушнике.

— Рэйзор поднимется на борт «Династии» с другими офицерами. Но не можем пойти с другими солдатами, иначе придется пройти идентификацию. Нам нужно пробраться туда тайком…

Я поднимаю глаза на дирижабль, осматривая укромные углы и трещины на стенах вокруг него. Я вспоминаю тот день, когда я проник на приземленный дирижабль и украл два мешка консервов с едой. Или день, когда я потопил небольшой дирижабль в Лос-анджелесском озере, выведя из строя его двигатель. В двух случаях был только один способ остаться незамеченным.

— Мусоропроводы, — бормочу я ответ в микрофон.

Каэде быстро ухмыляется в ответ.

— Говоришь как настоящий Беглец.

Мы пробираемся через толпу людей, пока не оказываемся у одного из лифтов. Здесь мы ждем свою очередь вместе с небольшой группой людей. Каэде щелкает языком, отключая свой микрофон, чтобы поговорить со мной, а я стараюсь не сталкиваться взглядом с другими солдатами. Многие их них даже моложе, чем я представлял, почти одного со мной возраста, и у некоторых уже есть травмы — металлические конечности, как у меня, только одно ухо, рука, покрытая шрамами от ожогов. Я снова смотрю на «Династию», на этот раз чуть дольше, чтобы отметить для себя все мусоропроводные отверстия на боковой стороне судна. Если хотим попасть на тот дирижабль, нужно действовать быстро.

Вскоре прибывает лифт. Мы проезжаем весь тошнотворный путь наверх по диагонали, затем наверху ждем, пока все остальные выйдут из кабины. Мы выходим последними. Как и остальные встаем по обе стороны главного холла ведущего к главному трапу дирижабля, Каэде поворачивается ко мне.

— Еще один пролет для нас, — говорит она, кивая в сторону узкой лестницы в конце коридора, которая ведет внутрь потолка пирамиды. Я внимательно изучаю ее. Лестница уходит прямо в потолок (и, возможно, ведет на крышу), сам потолок похож на лабиринт из металлических платформ и перекрещенных вспомогательных балок. С этой стороны, задняя часть дирижабля бросает тень на потолок, погружая этот участок в темноту. Если мы сможем спрыгнуть с середины последнего пролета лестницы и залезть на металлические балки, мы сможем добраться до дирижабля незамеченными, оставаясь в тени, и подняться по темной стороне корпуса. Плюс, вентиляционные отверстия издают очень много шума. Это, наряду с шумом и суматохой на борту, скроет любые звуки при нашем передвижении.

Теперь вся надежда на мою новую ногу. Я дважды с силой топаю ею об пол, чтобы проверить. Боли нет, но я чувствую небольшое давление в месте, где кожа соприкасается с металлом, как будто они еще не полностью срослись. Но я не могу сдержать улыбку.

— Будет весело, да? — говорю я.

Я снова вернулся в свою стихию, пусть всего на мгновения, но я снова лучший.

Мы идем в сторону темной лестницы, поднимаемся, затем каждый из нас делает небольшой прыжок вверх, чтобы дотянуться до балок. Каэде первая. Ей немного неудобно из-за раненной руки, но она быстро приноравливается. Теперь моя очередь. Я без особых усилий перебираюсь по балкам и быстро оказываюсь в тени. Не ожидал, что нога будет настолько хорошо функционировать. Каэде одобрительно наблюдает за мной.

— Чувствую себя отлично, — шепчу я.

— Вижу.

Мы передвигаемся молча. Мой кулон несколько раз выскальзывает из-под рубашки и мне приходится убирать его обратно. Иногда я смотрю вниз или на дирижабль; на борту полно солдат разного ранга, и теперь, когда предыдущая команда «Династии» покинула дирижабль, солдаты выстраиваются на линии перед главным трапом. Я наблюдаю, как каждый проходит быстрый осмотр, идентификацию и сканирование. Далеко под нами все больше кадетов толпятся у лифтов.