— А… в этом смысле… — дошла, наконец, до Молодца суть проблемы.

— Ну конечно! В чем еще? Понял теперь?

— Так точно.

— Кто мог это сделать? — обвел присутствующих взглядом Дубов. — Только тот, кто рядом с нами ходит. Одним, понимаешь, с нами воздухом дышит и из одного с нами котелка ест.

— Из какого котелка? — не понял Калинин.

— Это я так, в переносном смысле, — отмахнулся Дубов. — В том смысле, что посторонний этого сделать не мог. А следовательно, крыса у нас завелась. Предатель. Для которого интересы нашего дела — пшик! Пустой звук!

— А может, оно как-нибудь само собой затерялось? — нахмурил лоб Молодец.

— А кошка? Кошка что — тоже сама собой нарисовалась? А криминалист наш, Мудрик, тоже сам себя похитил и удерживает?!

— Как это «похитил и удерживает»? — вскинулся Молодец. — Где это он себя удерживает?

— Да не он, — Дубов саркастически улыбнулся. — Как это он, по-твоему, сам себя удерживать может, голова твоя садовая? Это вот как раз его-то злодейски похитили и удерживают.

— Вот это дела… — Калинин потянулся за сигаретами.

— И я, например, вижу, — успевший уже изрядно хлебнуть Дубов ткнул твердым пальцем в крышку стола, — между пропажей розыскного дела и похищением нашего криминалиста совершенно явственную связь. А если кто-то не видит, — развел он руками, — то я уже и не знаю… как дальше с ним работать.

— А кто не видит-то, Николай Потапыч? — попытался уточнить Калинин. — Кто конкретно?

— Неважно, — вновь отмахнулся Дубов. — Значит, так. Висюльцев там сейчас адрес устанавливает… местонахождения Мудрика. Спуститесь к нему, получите конкретную информацию и… немедленно в адрес!

— Может, ОМОН[52] вызовем? Для подкрепления? — предложил Молодец.

— Ерунда, — отверг его предложение Дубов. — Его там, судя по информации, всего один бандит караулит. Что, сами не отобьете, что ли? Ну, возьмите пару сержантов с автоматами. Если б кого другого из заложников освобождать нужно было, тогда — хоть СОБР[53] подключай. А тут… собственный сотрудник. Нечего сор из избы выносить. Мало ли там что. До начальства дойдет, оно нас по головке не погладит. Согласны? У нас и так процент раскрываемости на обе ноги хромает. А ту еще и самим к себе внимание привлекать… Нет, никакого ОМОНа. Сами отобьете. Так?

— Так точно! — пошатнувшись, поднялся из-за стола Молодец. — Разрешите идти?

— Идите, — нетрезво кивнул Дубов.

— Петрович, а ты-то куда? — глядя на то, как Молодец, путаясь в ремнях, натягивает на себя сбрую[54], Забота вынул обойму из своего ПМ[55] и проверил наличие в ней патронов.

— С вами поеду, — справился, наконец, начальник «убойщиков» с боевым снаряжением. — Дело серьезное.

Молодец, Заботин и Калинин спустились на первый этаж РУВД.

— Ну что, Гена, пробил адресок? — открыв дверь, заглянул в дежурку Молодец. — Давай.

— Вот, — протянул Висюльцев ему листок бумаги.

— Нам бы пару ребят в подкрепление, — читал написанный на листочке адрес Молодец.

— Так, а… нету никого, — растерянно пожал плечами Висюльцев.

— Что, вообще никого?

— Вон, только Сан Паулыч.

— И все?

— А в чем дело? — сонно продирая глаза, выполз откуда-то старшина ППС.

— Привет, Палыч, — обернулся к нему Молодец. — Дело есть. Давай, обряжайся и поехали. Если уж, кроме тебя, больше некому.

— Дело… поехали… — бурчал Сан Паулыч, натягивая на себя бронежилет, каску и вставляя магазин в автомат. — Еще неизвестно, заведется ли у Самоделкина его колымага… А как не заведется? На трамвае поедем?

— На такси… — передернув затвор пистолета, Калинин поставил его на предохранитель и сунул за пояс брюк.

Вопреки опасениям, сержанту-водителю Рукодельникову (по прозвищу Самоделкин) удалось-таки завести раздолбанный старый «уазик», и он уже стоял у крыльца управы, прогревая двигатель.

— Я вперед сяду, — сказал раздувшийся от натянутого поверх бушлата бронежилета Сан Паулыч. — А то вы со мной там сзади вдвоем не поместитесь.

— Валяй, — согласился Молодец, уступая ему командирское место и забираясь вместе с Калининым и Заботой на заднее сиденье.

— Ну что, — обернулся назад Самоделкин. — Поехали, что ли?

— Вперед, — кивнул Молодец.

— А куда вперед-то? Может, адресок подскажешь?

— Ах, да… — Молодец вынул из кармана листок с адресом. — Вот держи.

— Улица Кораблестроителей, — прочел Самоделкин. — Это ж аж на Витильевском!

— И что? — насторожился Молодец.

— А бензин? У меня бензину-то… фиг да ни фига. Обсохнем еще посреди дороги.

— Ладно, не каркай, — устраивался на сиденье поудобнее Забота. — Трогай помаленьку.

— Ну, поехали, — Самоделкин со скрежетом врубил передачу. — Только я вам ничего не обещаю…

— Слушай, по-моему, здесь, а? — Витя Лобов, поплутав проходными дворами, еще раз сверился с адресом, который им выдал в дежурной части майор Висюльцев.

— Квартира сорок восемь, — согласился Страхов. — Значит, здесь. Наверно…

Они стояли на четвертом этаже грязной парадной лестницы старого петербургского дома.

— Ну что, звоним? — неуверенно посмотрел на товарища Лобов.

— А если он вооружен? — опасливо предположил стажер Мышкин. — И окажет сопротивление?

Страхов ничего не ответил. Он приложил ухо к облезлой двери.

За дверью слышалось какое-то загадочное натужное гудение.

— Гудит чего-то… — вновь с робостью в голосе отметил стажер.

Страхов вынул пистолет, передернул затвор и взглянул на Витю Лобова с пьяной решительностью во взоре.

— Звони, — мотнул он головой. — Коснись чего, мы его завалим к чертовой матери. И всех делов.

Лобов вдавил пальцем кнопку электрического звонка.

— Открыто! — донеслось из-за двери.

Лобов толкнул дверь, та приоткрылась.

— Волыну-то[56] спрячь пока, — обернулся он к Страхову.

Тот, помедлив, убрал свой ПМ обратно в кобуру.

Опера переступили порог и оторопело застыли в прихожей.

Через распахнутую настежь двустворчатую дверь прихожей была видна просторная комната. Из глубины этой комнаты прямо в туалет, дверь которого была снята с петель и отсутствовала вовсе, тянулась толстенная водозаборная «кишка» от пожарного автомобиля. Откуда-то — по всей вероятности, из кухни, дверь в которую тоже отсутствовала — были проложены магистрали из садовых шлангов.

Посреди комнаты со спущенными штанами стоял высокий, невероятно тощий мужчина с всклокоченной копной волос на голове. В одной руке он держал дюралевую трубу, являющуюся окончанием гофрированного шланга завывающего пылесоса, а другой удерживал внутри этой трубы свой эрегированный член.

Мужчина обернулся к вошедшим, ногой выключил пылесос, бросил трубу на пол и освободившейся рукой указал в ту сторону, откуда тянулись садовые шланги.

— Туда прошу вас, на кухню.

Затем он натянул штаны, застегнул их и, склонившись над листом бумаги, стал делать на нем какие-то пометки.

Ошарашенные увиденным менты послушно прошли на кухню.

— Присаживайтесь, — вошел вслед за ними мужчина, указывая на стоящие возле стола табуретки.

Опера и стажер молча сели.

Хозяин дома открыл навесной шкафчик, достал оттуда три солдатские алюминиевые миски и снял крышку со стоящей на плите огромной кастрюли.

— Тут вообще-то все еще теплое, — обернулся он к «гостям». — Но, если вы любите погорячее, я могу и разогреть. Правда, это займет какое-то время. Так как, разогревать?

— Не обязательно, — уловив запах еды, машинально мотнул головой не жравший трое суток Страхов и громко сглотнул слюну.