Реанимировав криминалиста, бывшие однокашники, вспоминая студенческие дни и юношеские проказы, выпивали уже втроем.

— Слушайте, — сказал, наконец, Твердостулов, — А чего это мы здесь торчим, друзья мои? А поехали ко мне? У меня дома закусь есть.

Так и решили. Но сначала решили принять еще, «на посошок». Это-то компанию и сгубило. Околобанько отключился на стуле в углу, а Мудрик с Твердостуловым, увлекшись беседой и совершенно не заметив утраты, вышли на улицу и, пошатываясь, направились к автобусной остановке вдвоем.

— Слушай, Гоша, — войдя в квартиру Твердостулова и привалившись для устойчивости спиной к стене, сказал Мудрик. — А по-моему, с нами еще кто-то был…

— Не-е… — Твердостулов отрицательно покачал указательным пальцем. — Это у тебя иллюзия. Называется «комплекс потерянного товарища». В любой выпивающей компании такое бывает. Кажется, что вот же еще кто-то с нами был, а теперь его нету! Куда девался?! Но это все чисто алкогольное. Я тебе как доктор говорю. Ты мне веришь?

— Тебе? Верю.

— Вот и раздевайся. Проходи.

Спустя час, сидя на кухне и разливая водку по рюмкам, Твердостулов сердечно взглянул на Мудрика:

— Хороший ты парень, Афанасий. А от меня вот жена ушла. Такая тоска… Живи у меня, а?

— А чего она ушла-то?

— Кто ж знает. Судьба.

— Да. Судьба — она…

— Я вот тебе такой случай расскажу. Прошлым летом забрел я на пляж. На Крестовском острове. Разделся, прилег и задремал. Просыпаюсь от того, что… крики какие-то. Открываю глаза — люди по берегу бегают и кричат: «Тонет! Тонет!» Кто тонет? Где? Гляжу, и правда, девка какая-то то нырнет, то вынырнет. На самом деле тонет, короче. Ну, я с разбегу — бултых! Вытащил. А она уже и не дышит. Я — то, се, воду на нее выдавил, искусственное дыхание, массаж сердца. Реанимировал. Задышала, глаза открыла, зажила. Меня, естественно, ее пьяная компания — к себе! Типа благодарить. Ну что ж отказываться-то… Я примкнул. Попили мы за ее чудесное спасение, попили — причем девке этой больше всех друзья ее наливали — я их поблагодарил и пошел опять вздремнуть. Просыпаюсь от того, что опять орут: «Тонет! Тонет!» Что же это такое, думаю? Кто ж это на этот раз тонет? И как думаешь, кто?

— Кто? — осоловело сфокусировал взгляд на лице собеседника Мудрик.

— Да та же самая девка! Нажралась и снова в воду полезла!

— Опять спас?

— Нет. На этот раз не успел. Там же течение…

— Вот ведь как.

— Вот я и говорю, — вздохнул Твердостулов. — От судьбы не уйдешь.

— Это верно, — уронив голову на грудь, согласился Мудрик.

— Пойду-ка я в магазин сгоняю, пока не закрыли, — Георгий Твердостулов вышел в прихожую и стал натягивать пальто.

— Так у нас же еще вон сколько не допито, Гоша.

— Нет, — не попадая рукой в рукав, бормотал тот. — Это-то… у меня спирт припасен. Я за куревом. Курево кончилось.

— А тебя снова не заметут? — озаботился за товарища Афанасий.

— Вряд ли. Снаряд дважды в одну воронку не падает, — убежденно произнес хозяин дома и шагнул за порог.

Нетвердо ступая, он вышел из парадной, поскользнулся, упал и, крепко приложившись головой о поребрик, утратил сознание.

Проезжающий мимо наряд милиции подобрал его бесчувственное тело, обнюхал и, загрузив в «собачник» «уазика», покатил в сторону вытрезвителя. От судьбы не уйдешь…

Заснувший в ожидании товарища прямо за кухонным столом Мудрик проснулся среди ночи в полном одиночестве. Походил по пустой квартире, допил оставшуюся водку, а потом завалился досыпать на диване в гостиной.

Проснулся он при свете следующего дня. Взглянул на часы и понял, что на службу опоздал. Беда это небольшая, но уж больно не хотелось вообще там появляться. И поэтому, применяя профессиональные криминалистические навыки, он приступил к тщательному осмотру квартиры. Результатом была найденная в одном из шкафчиков литровая бутыль спирту. Ну какая уже тут служба? Тем более что похмелье… Естественно, тормознулся Мудрик в гостеприимной квартире еще на сутки.

И вот сегодня, допив остатки «шила», он призадумался. Как начальству-то сдаваться? Что говорить про два «задвинутых» дня? Да и то сказать, если бы даже и решился он рассказать про эти двое суток все начистоту, не сильно бы это у него получилось. Отчетливо он помнил лишь то, как пришел в морг, начал выпивать с Рукодельниковым-Недорезовым, а потом из покойницкой вышло мертвое тело. Все остальное уже как-то неотчетливо. Смутно помнилось, что ехал он в гости к какому-то Гоше. В квартире которого, скорее всего, сейчас и пребывал. Но уж где это находится территориально, как они сюда добирались и куда девался хозяин дома — это уж и вообще… восстановлению не поддавалось. А, может, он вовсе ни у какого и не Гоши? И кто такой вообще этот самый Гоша?!

Мудрик задумался.

И пришла ему в голову гениальная (по его мнению) мысль!

Он снял трубку стоящего в гостиной телефонного аппарата и набрал номер дежурной части родной управы.

— Алло, — сказал он, услышав голос Висюльцева, — Гена?

— Майор Висюльцев у телефона. А это кто?

— Гена, — понизив голос и якобы кого-то таясь, сказал в трубку Афанасий. — Это я, Мудрик. Меня похитили. И удерживают.

— Кто?!

— Неизвестные мне лица.

— А где?

— Откуда же я знаю, меня с завязанными глазами везли. В автомобиле. Ты у себя там на пульте на номер-то телефонный посмотри, откуда я звоню. По номеру адрес и пробей[49].

— Ах, да! — сообразил Висюльцев. — И много их там?

— Нет. Они все куда-то ушли. Привезли меня и ушли. Еще позавчера. Одного только оставили меня караулить. Но он сейчас в сортир ушел, вот я до телефона и добрался. Все, Гена, не могу больше говорить. Он там воду спустил, сейчас вернется, застукает[50] еще… — и Мудрик быстро опустил трубку на рычаг.

Затем он улегся на диван, закурил найденный на кухне хабарик и, нетрезво хихикая, стал радоваться тому, какой он умный и находчивый.

— Ну что, Петрович, — Моргулис поднялся из-за стола. — Я этого Плоскопятова в «обезьянник» пока запру и пойду свидетелей искать.

— Каких? — насупил брови Молодец.

— Ну… барыгу этого, например, которому он мясо приносил. Если он подтвердит, что это была собачатина…

— Вообще-то нам его слова недостаточно. Вот если б образец тканей раздобыть, да на экспертизу. А потом сопоставить с тем, что у этого Плоскопятого дома, тогда — да. А так…

— Так, может, барыга меня на корейцев выведет?

— А вот это уже ниточка. У них можно это мясо конфисковать. Для экспертизы. Правильно мыслишь, молодец.

— Так я пошел?

— Иди, Коля. Работай.

— Ну? — Забота засунул голову в окошко дежурки. — Как обстановка?

— Накаляется, — дежурной шуткой ответил ему Висюльцев.

— Хочешь анекдот?

— Хочу.

— А нальешь?

— Да у меня уж и нету ничего, — соврал Висюльцев, у которого была припасена еще одна бутылка розового вермута. Пока еще нетронутая. Давай, так рассказывай.

— Сколько нужно ментов, чтобы ввернуть лампочку?

— Сколько? — искрение заинтересовался Висюльцев.

— Шестеро. Один встает на стол и вставляет лампочку в патрон. Еще четверо стол приподнимают и ходят по часовой стрелке, чтобы лампочка в патрон ввинтилась.

— Так это же пять получается, — прикинув что-то в уме, возразил Висюльцев. — А шестой зачем?

— А шестой ходит вокруг в противоположную сторону. Чтобы у того, кто лампочку держит, голова не закружилась…

— Смешно, — кивнул Висюльцев. — Ну а у вас-то там как?

— Где?

— Ну… вы же на адрес улетели. Тебе же сигнал поступил. Ограбление. Мокруха, ты говорил, возможна. Ну и как?

— А-а, это… Да никак. Ложный вызов оказался. Ты его не регистрируй.