— Так вы уже и говорите, — не меняя внимательного выражения лица, совершенно бесстрастно произнес парень, вытирая руки о заляпанный белый фартук. — А зачем орать-то?

— А чего ж ты молчишь, гад? — вскипел Моргулис, на которого опять накатывало похмелье, ибо потребленный с утра алкоголь неуклонно выветривался. — Я тут, понимаешь, ему и так, и этак… а он молчит!

— Документы свои служебные нужно предъявлять в раскрытом виде. А то… мало ли. Я же вас не знаю.

— На, на! Смотри! — Николай сунул парню под нос раскрытое удостоверение. — Видишь?

— Теперь вижу. Заходите, — тот посторонился, впустил Моргулиса и запер за ним дверь.

— Кто тут у вас самый старший? — бредя вслед за парнем по коридору, поинтересовался Моргулис.

— Самый старший? — уточнил парень.

— Ну да. Самый.

— Дядя Ким.

— А где он?

— Пойдемте, провожу.

Подойдя к одной из выходящих в коридор дверей, парень остановился и негромко в нее постучал:

— Дядя Ким!

Дверь приоткрылась, и в нее выглянул старый совершенно лысый тощий кореец с седой бородкой клинышком.

— Вот. Это дядя Ким, — парень пошел в сторону производственных помещений.

— Здравствуйте, — кивнул Моргулис старику.

Тот кивнул в ответ и посмотрел на гостя с теплой улыбкой.

— У меня тут к вам несколько вопросов.

Старик опять кивнул.

— Меня интересует, заходил сюда, к вам, мужчина некий. Сегодня рано утром. Мясо он вам предлагал?

Старик с интересом смотрел Моргулису в лицо и все так же душевно улыбался.

— Да! — обернулся в конце коридора парень. — Только дядя Ким по-русски не говорит. И не понимает…

— Ах, ты!.. — Моргулис побагровел и кинулся к парню.

Тот спокойно стоял, невозмутимо глядя на приближающегося к нему разъяренного мента. Моргулис достиг конца коридора, выбросил с разбегу кулак, целясь парню в челюсть, но угодил в пустоту. Молоденький кореец по-кошачьи извернулся и, практически не причинив противнику боли, перехватил его руку в воздухе и без усилий завел в такое положение, что Моргулис в одно мгновение оказался сидящим на коленях и пошевелиться был совершенно не в состоянии.

Все это происходило на самом пороге просторного и достаточно чистого помещения, в котором стояло несколько металлических столов. Десятка полтора человек — мужчин и женщин азиатской внешности, одетых в белые фартуки, мелко строгали на них овощи, грибы и бог знает что еще, ссыпая все это затем в большие емкости, поливая разными соусами и пересыпая специями.

Все они разом прекратили работу, повернулись к порогу и застыли во внимательном ожидании. Они смотрели на Моргулиса. Тот, пребывая в унизительной позе, исподлобья смотрел на них. Особое его внимание невольно привлек к себе невысокий кореец с большим разделочным ножом в руках.

— Ну все, все!.. — выдохнул, наконец, Моргулис. — Пусти, гад!

Парень отпустил его руку. Все, одновременно потеряв всякий интерес к происходящему на пороге кухни, вернулись к своей работе.

— Что ж ты творишь? — отдувался Моргулис, отряхивая колени. — Я же тебя просил свести меня с кем-нибудь, кто русским языком владеет! А ты? Ты зачем мне деда этого подсунул? Издеваешься? Ты что, издеваешься надо мной, да?!

— Зачем? — пожал плечами парень. — Вы у меня спросили, кто тут самый старший. А старше дяди Кима у нас никого нет. Я вас к нему и привел. Мало ли какие у вас к нему дела… А про русский язык… я там, на крыльце, подумал, что это вы так шутите. Мы вообще-то все местные, питерские.

— А дядя Ким?

— А вот он прямо из самой Кореи приехал. С полгода назад. Он нашей хозяйке каким-то дальним родственником приходится. Вот и приехал. Прямо здесь и живет. Типа сторожа.

— А вы все где живете?

— Дома. Я же вам говорю, мы все местные. На работу приходим к семи утра. А после работы, вечером, домой.

— А вчера, рано утром, вам сюда мясо мужик не приносил?

— При мне нет. Я самый первый вчера пришел. При мне никто ничего не приносил. Это, значит, до меня еще было. Тут вам с дядей Кимом разговаривать надо.

— Ну так и пошли, — отошел немного сердцем Моргулис. — Переводчиком будешь.

— Не получится. Я по-корейски не говорю. Так… несколько слов.

— Как же так, ты на своем родном языке не говоришь?

— У меня приятель еврей, так он по-еврейски тоже ни слова, — резонно возразил парень.

— И что… никто из ваших, — Моргулис кивнул в сторону кухни, — тоже не говорит?

— Не-а, — мотнул головой парень.

— И что же нам делать?

— Я вообще-то могу попробовать, — почесал в затылке парень. — Мясо, говорите, вас интересует?

— Ну да. Приносил ему кто-нибудь или нет?

— Пойдемте.

Они вернулись к двери, за которой помещалась каморка дяди Кима. Парень постучал, старик вышел в коридор. Молоденький кореец, указав на Моргулиса, произнес на мяукающем чужеземном наречии короткую фразу. Старик посмотрел на Николая, кротко улыбнулся, кивнул и, обращаясь к парню, стал что-то лопотать. Парень его сосредоточенно выслушал и задумался.

— Нет, — повернулся он к Моргулису. — Ничего не понимаю. Он еще и на каком-то диалекте говорит. Вы вот что… вы тут, у дяди Кима, посидите пока, а я на рынок за хозяйкой нашей сгоняю. Она туда салаты повезла.

— А она-то хоть по-корейски понимает?

— Ну… общается же она с ним как-то.

Парень снял с себя фартук, оделся и ушел.

Моргулис вошел в маленькую чистенькую комнатку — очевидно, бывшую когда-то кабинетом, в которой стояли аккуратно застеленный диван, стол и пара стульев, и, расстегнув куртку, присел к столу.

Старик гостеприимно улыбнулся ему, что-то чирикнул и вышел.

Минут через пять он вернулся, неся в руках две глубокие тарелки с ароматно дымящимися, политыми густым коричневым соусом кусками тушеного мяса. Поставил тарелки на стол. Затем открыл шкафчик и достал оттуда бутылку водки.

— Ну… — сглотнув слюну, расплылся в счастливой улыбке Моргулис, — Вот это вот… это вот уже по-нашему, по-корейски…

Присев к столу, старик плеснул водки в два стакана.

— Ви хай йо[68]! — с улыбкой приподнял он свой стакан.

— Ага. И тебе не хворать, — кивнул ему Моргулис и жадно выпил.

Где-то в районе улицы Наличной милицейский «уазик» чихнул двигателем и встал.

— Ну вот, — угрюмо констатировал Самоделкин. — Я же говорил — обсохнем.

— Что такое? — разлепил веки задремавший было Молодец.

— Что-что… — сержант-водитель несколько раз безуспешно прокрутил стартер. — Бензин, говорю, кончился, вот что. А я предупреждал.

— Много до адреса не доехали? — Заботин выглянул в окошко и пытался сориентироваться.

— Да нет, не особо, — Самоделкин закурил.

— И чего делать? — посмотрел на него Калинин.

— Чего… Пешком идите.

— Ага. Прям вот так, да? — постучал согнутым пальцем по своей каске Сан Паулыч.

— Ну, я тогда не знаю, — Самоделкин глубоко затянулся. — Я попробую у кого-нибудь стрельнуть пару литров. Может, кто и выручит, но это время…

— А если конфисковать? — предложил Сан Паулыч. — Мы ж при оружии.

— Во! — вскинулся Молодец. — Всем на выход!

— И мне? — обернувшись, скептически взглянул на него Самоделкин.

— Нет. Ты оставайся. Автомобиль бросать нельзя. Попробуй разжиться горючим и возвращайся на базу.

— А вы?

— Мы как-нибудь сами. Не дети малые, — вынимая из-за пазухи пистолет, Молодец выбирался из машины.

— Чего задумал-то, Петрович? — вылезал вслед за ним Забота.

— А вон, — кивнул Молодец.

Издалека к ним приближался белый микроавтобус.

— Палыч! — скомандовал Молодец старшине ППС. — Давай на проезжую часть! И автоматом ему пригрози. А то еще не остановится, сволочь.

Увидев стоящего посреди дороги автоматчика в каске и бронежилете, водитель микроавтобуса, оказавшегося маршрутным такси, остановился. Молодец открыл дверь и молча уселся рядом с водителем.