Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Глава третья

Женщины империи

Став преемником его[89] власти, Александр получил императорскую власть только по виду и названию, в действительности же ведение всех дел и государственное управление было всецело в руках женщин. Они пытались придать всему благоразумный и достойный вид.

Историк Геродиан, середина III века[90]

Братья оказались абсолютно не способны жить в согласии друг с другом. Заключив мир с каледонцами, они быстро покинули Британию. По пути в Рим между ними вспыхнула перебранка, а затем они попытались полностью игнорировать друг друга. Одно время они жили каждый в своем крыле дворца; все соединявшие их половины коридоры и проходы были заложены, чтобы они не могли встретиться случайно. Братья противостояли друг другу буквально во всем, вплоть до того, что «болели» за разные команды на состязаниях колесниц. Ходили слухи, что они всерьез рассматривали возможность разделить империю на две части, с тем чтобы Каракалла оставался в Риме и правил Западом, а Гета контролировал Восток из Александрии или Антиохии. Приграничная линия прошла бы по Боспору, и оба брата расположили бы на своих берегах легионы, чтобы удержать друг друга от агрессии[91].

Никто и никогда не планировал разделить империю подобным образом, даже когда Антоний и Октавиан распределили провинции между собой за год до Акция. Но источник, сообщающий об этой истории, был создан всего несколькими десятилетиями позже описываемых событий, задолго до действительного разделения империи. Исполнению плана помешала мать императоров Юлия Домна, которая потребовала, чтобы сыновья объяснили ей, как, с их точки зрения, они смогут разделить ее саму. 26 декабря между ними и матерью произошла неофициальная встреча, где им предстояло заключить перемирие. Каракалла был другого мнения; по его приказу поблизости спрятался отряд верных ему преторианцев. Во время свидания эти люди ворвались в комнату и зарубили Гету мечами. Юлию Домну оставили обмыть тело; она была вся в крови, а потому даже не заметила, что сама ранена в руку[92].

Быстро удалившись, Каракалла направился в лагерь преторианцев, где объяснил, что действовал в целях самозащиты, намекнув, таким образом, что его брат плел интриги против него. Гвардейцы с готовностью поверили этой истории и обещали свою поддержку. Труднее оказалось убедить легионеров II Парфянского легиона, расквартированного в соседней Альбе. Они не позволили Каракалле войти; ему пришлось обратиться к ним, стоя за укреплениями. Даже после этого солдаты ответили ему, что принесли клятву верности обоим братьям, а не одному из них. Убеждения Каракаллы, подкрепленные изрядной суммой денег, наконец возымели действие. Лишь обеспечив себе поддержку этих военных частей – единственных в Италии, – Каракалла наконец отправился в сенат и рассказал там ту же историю о «заговоре» своего брата. Сенаторы приветствовали его, поскольку у них практически не было выбора, тем более что Каракаллу сопровождали отряды гвардейцев в полном вооружении. Гета был формально осужден; его имя постановили стереть во всех надписях. Сохранившиеся надписи со всех территорий империи несут на себе признаки того, что имя младшего из братьев было удалено с них[93].

Падение Запада. Медленная смерть Римской империи - shema01.png

Каракалле было двадцать три года; придя к власти, он был старше и опытнее, нежели в свое время Коммод, но все же слишком молод для поста императора. Остается открытым вопрос, обладал ли Гета бо́льшими способностями, хотя позднейшие авторы любили противопоставлять его добродетели дурной натуре брата. В отличие от Коммода Каракалле не были свойственны ни леность, ни глупость. Однако он был непредсказуем, нетерпелив и обладал плохим характером. Почти сразу после смерти отца он приказал казнить нескольких членов императорской фамилии. За убийством брата последовала куда более тщательная и кровавая «чистка», в результате которой погибло много выдающихся сенаторов и всадников. На недавно раскопанном кладбище в Йорке археологи обнаружили скелеты людей, которых заковали в цепи, а затем казнили, но все же похоронили с некоторыми почестями. Судя по найденным фрагментам керамики, находка относится приблизительно к тому периоду, о котором идет речь, и более чем вероятно, что упомянутые люди были офицерами и чиновниками, убитыми по приказу Каракаллы. В оставшиеся годы его правления число жертв возросло. Сын Пертинакса, которого не тронули в 193 году – тогда он был слишком незначительной фигурой и вдобавок очень молод, – погиб теперь, поскольку не сумел удержаться от остроты насчет убийства Геты. Последнюю из оставшихся в живых дочерей Марка Аврелия также заподозрили в нелояльности и заставили совершить самоубийство, что, как сообщают, пожилая дама и сделала, сохраняя полное спокойствие и достоинство. Дион пишет, что в целом погибло около двадцати тысяч человек[94].

Частые казни привели к тому, что сенаторы постоянно нервничали: какое настроение у императора? Каракалла не сумел – и, вероятно, не захотел – расположить их в свою пользу. В отношении римского населения ему это также не удалось, хотя оно вряд ли непосредственно ощутило на себе его гнев. Принцепс устраивал игры, проходившие с большим размахом, и даже принимал участие в состязаниях колесниц, хотя и не подражал Коммоду в его неуемном желании выступать на арене. Однако Каракалла утратил популярность, поскольку толпа сочла его слишком кровожадным, когда он смотрел на гладиаторские бои. Одного знаменитого гладиатора заставили сражаться в трех поединках подряд, и в третьем тот был убит, что выглядело не слишком честно. Начались работы по строительству банного комплекса, известного под именем Терм Каракаллы, громадные развалины которых можно видеть и по сей день. Это обеспечивало работой незанятых, а также приятное времяпрепровождение в будущем[95].

Через год Каракалла покинул Рим и больше уже не возвращался в Италию. По натуре он был человеком неугомонным, и плохое здоровье не способствовало улучшению его характера. Во время путешествий император посетил множество храмов и святилищ божеств-целителей, следуя их предписаниям. Рассказывали всякие истории о том, как его мучили сны, в которых безмолвный призрак отца укорял его за убийство брата. В римском мире многие воспринимали сны всерьез; сохранились книги, в которых содержатся подробные толкования сновидений. Император оставался императором, где бы он ни находился, и просители следовали за ним, умоляя об аудиенции и надеясь на его милость или на разрешение спора. Сохранившиеся записи свидетельствуют, что Каракалла был действительно склонен давать краткие и спонтанные ответы просителям, как утверждают наши источники, и подтверждают, что во многих случаях его суждения по-прежнему были ясными и здравыми. Однако он далеко не всегда с энтузиазмом брался за эту скучную работу. Дион вспоминает, что его вместе с другими часто вызывали в императорский лагерь, когда Каракалла находился в Сирии, предупредив, что он желает видеть их на рассвете. То и дело случалось, что они ждали (хотя комнаты, где они могли бы расположиться, не было) в течение нескольких часов, и иногда в конце дня их отсылали обратно, поскольку Каракалла решал вообще не встречаться с ними[96].

Малорослый, слабый здоровьем Каракалла стремился, чтобы в нем видели сурового и агрессивного «человека действия», в первую очередь солдата. Когда он говорил с преторианцами после убийства Геты, то сказал им: «Возрадуйтесь, товарищи, ибо ныне я могу оказать вам благоволение». В годы его правления жалованье воинам повысилось настолько, что финансистам империи оказалось нелегко справиться с ситуацией, учитывая увеличившиеся расходы. Во время кампаний император одевался как простой солдат и вел себя соответственно – вплоть до того, что собственными руками размалывал порцию зерна в муку, чтобы приготовить себе пищу. Это театральное представление, вероятно, устраивалось в основном для гвардейцев; на марше он иногда брался нести один из самых тяжелых преторианских штандартов. В ходе кампаний императоров обычно сопровождали избранные сенаторы, но Каракалла предпочитал общество офицеров – опять-таки в основном гвардейских. Он также обожал своих телохранителей, singulares Augusti, среди которых было много германцев. Часть их имела звание центурионов и всегда находилась при императоре. Каракалла называл их своими «львами». Дион также припоминает, что император приносил питье часовым, охранявшим его ставку. Другие римские полководцы (тут в первую очередь надо упомянуть Юлия Цезаря) также играли роль «товарища-солдата», но Каракалла переходил в этом всякую меру (как и во многом другом). Здесь было нечто значительно большее, нежели признание того, что его власть полностью зиждется на контроле над армией. Он также бредил Александром Великим и, очевидно, желал, чтобы в нем видели подобие юного завоевателя, подчинившего себе столь значительную часть известных земель[97].

вернуться

89

Т. е. императора.

вернуться

90

Herodian. VI. 1. 1. Перевод Ю.К. Поплинского.

вернуться

91

 Dio Cass. LXXVIII. Herodian. IV. 1. 1–5; 3. 1–9.

вернуться

92

Dio Cass. LXXVIII. Herodian. IV. 4. 1–3.

вернуться

93

 Dio Cass. LXXVIII. 3. 1–3; Herodian. IV. 4. 4–5; SHA. Caracalla. 2. 5—11; Geta. 6. 1–2.

вернуться

94

 Dio Cass. LXXVIII. 3. 4; 1a – 5; Herodian. IV. 6. 1–5; SHA. Caracalla. 3. 2–5. 3; Geta. 6. 3–7, 6.

вернуться

95

 Dio Cass. LXXVIII. 6. 1a – 2, 10. 1—11. 7, Herodian. IV. 7. 1, SHA. Caracalla. 4. 9—10, 9. 4—11; о гладиаторе, вынужденном сражаться трижды, см.: Dio Cass. LXXVIII. 6. 2.

вернуться

96

 Dio Cass. LXXVIII. 15. 2–7; о вынужденных ждать важных посетителях см.: Dio Cass. LXXVIII. 17. 3–4; обсуждение стиля правления Каракаллы см.: Potter D. The Roman Empire at Bay. London, 2004. P. 140–146, где упоминается посещение им святилищ. См. также работу: Fowden G. Polytheist Religion and Philosophy // CAH. 2nd ed. Vol. XII. Cambridge, 2005. P. 545–547; пример того, как Каракалла выслушивал просьбы, см. в SEG. XVII. 759; дискуссию см. в исследовании: Williams W. Caracalla and Rhetoricians: A Note of the Cognitio de Cohairiensis // Latomus. T. 33. 1974. P. 663–667.

вернуться

97

 Dio Cass. LXXVIII. 7. 1–9. 1, 13. 1–2, Herodian. IV. 7. 4–7; «Возрадуйтесь, друзья-воины…» – Dio Cass. LXXVIII. 3. 1; Herod. IV. 7. 7 сообщает, что он нес штандарты легиона и говорит об их тяжести, но любопытно, что Светоний подчеркивает значительный вес преторианских штандартов (Suet., Gaius 43). О «львах» см.: Dio Cass. LXXIX. 5. 5–6. 2; об императоре в роли простого солдата см.: Campbell J. The Emperor and the Roman Army, 31 BC – AD 235. Oxford, 1984. P. 32–59, особо см. 51–55; дискуссию по поводу изменения стилей командования в целом см.: Goldsworthy A. In the Name of Rome. London, 2003.

22
{"b":"218109","o":1}